– Мила! Прекрати! – сердито сказал Олег. – Ты заставляешь меня оправдываться перед тобой, хотя я ни в чем не виноват. Сельвинская Дарья Александровна заказала у меня вечернее платье, а в письме просила сильно не торопиться с выполнением заказа, поскольку на десять дней ложится в больницу. Из-за этого не сможет прийти и на примерку, которая намечена на следующий четверг.
– Олег! Не держи меня за идиотку! – сорвалась она. – Имеется с десяток других способов связаться с тобой и твоим ателье: телефон, факс, Интернет! Какой дурак станет сейчас пользоваться почтой, когда надо передать срочное сообщение?!
– Дарье Александровне за семьдесят, и ей не нравятся современные способы связи.
– Но почему письмо написано на твой домашний адрес, а не на адрес «Силуэта»? Откуда она знает твой адрес на Васильевском?
– Представь, она даже заказывать наряд приезжала ко мне на дом! – Олег весело улыбнулся.
– Но почему? – Мила постаралась спросить спокойно, хотя его веселье в такой ситуации показалось ей мало уместным.
– Потому что она – приятельница моей родной тетки! Между прочим, они вместе и приезжали!
– Ага! Семидесятилетней карге вдруг понадобилось вечернее платье!
– Зря ты так, – невозмутимо ответил Олег и шумно отхлебнул кофе. – Дарья Александровна большую часть жизни проработала на телевидении и выглядит не хуже Эдиты Пьехи. Как, кстати сказать, и моя тетка! А платье госпожа Сельвинская заранее заказала на собственный юбилей, который будет проходить, между прочим, в одном из залов телецентра на известной всему Питеру улице Чапыгина.
– И ты предлагаешь мне в это поверить? – некрасиво взвизгнула Мила.
– А почему бы нет?
– А где тогда само письмо?!
– То есть ты намеревалась с ним ознакомиться, но не получилось? – опять улыбнулся Олег.
– Намеревалась… да… – пришлось признаться совершенно сникшей Миле. – …Потому что я… потому что мне… странны эти посторонние конверты…
– Перестань, Милка! – расхохотался он. – Нет никаких посторонних конвертов! Есть всего лишь один-единственный! От почти семидесятипятилетней бабульки! Очень эффектной, но все же – именно бабульки!
Олег бросил огрызок бутерброда в тарелку, вытащил Милу из-за стола и впился в ее губы своими, пахнущими кофе и поджаренным хлебом. Она, тут же забыв о том, что только что собиралась всплакнуть, страстно ответила ему. Конечно, им обоим, имеющим собственное дело, можно было не спешить на службу с раннего утра, как рядовым петербуржцам, но неотложные дела требовали и их присутствия на рабочих местах, а потому Мила первой вывернулась из объятий своего возлюбленного.
– Нет, ты все-таки скажи… – Олег опять взял ее в кольцо своих рук. – …ты веришь, что Дарье скоро будет семьдесят пять, а потому она меня как женщина совершенно не интересует?!
– Верю, – интимно прошептала Мила, которая сейчас была готова поверить даже в то, что вообще все, как одна, клиентки его «Силуэта» являются семидесятилетними старухами.
– А в то, что я люблю только тебя?
– Да… Только меня… Конечно же, я верю…
* * *Историю с письмом Дарьи Александровны Сельвинской Мила поведала своей лучшей подруге и компаньонке Гелене Короленко в этот же день за обедом. После рассказа, который опять ее неумеренно взволновал, она задала Геле законный вопрос:
– Ну и что ты думаешь на этот счет?
– А чем тебе не нравится объяснение Романца? – удивилась подруга.
– Не знаю… Ревность меня мучает, понимаешь?! Страшная, глухая и… бесконечная… Пока он меня обнимал, я свято верила в семидесятипятилетнюю заказчицу. А едва расстались, тут же опять накатило… как цунами… В общем, ты меня понимаешь…
– Нет, не понимаю! Что тебя так сильно обеспокоило?!
– Слишком уж он равнодушно порвал этот конверт!
– Может быть, не слишком, а просто равнодушно?
– Нет… Я сейчас это особенно отчетливо вижу… Вот я ставлю себя на его место и…
– И что?
– Ну… Я думаю, как бы я среагировала на то, если бы Олег нашел у меня конверт от мужчины…
– И как же? – усмехнувшись, спросила Геля.
– Я сразу принялась бы объяснять, что, мол, это деловое письмо, а он…
– А что он?
– А из него пришлось все вытягивать… И потом, я не стала бы уничтожать само письмо!
– С чего ты взяла, что он его уничтожил?
– Его ведь не было в конверте!
– Мало ли… Письмо, кстати, может валяться у тебя же… в какой-нибудь другой куче бумаг…
– Ты думаешь?
– А что? Такой вариант не исключен, – ответила Геля и остановила машину у подъезда Милиной фирмы под названием «Ива».
– Но у меня нет другой кучи… – задумчиво возразила Мила.
– Есть! На твоем журнальном столике всегда полно всякой ерунды!
– Вообще-то… да… Ты, как всегда, права… Хоть прямо сейчас… езжай и проверяй…
– Ну… если хочешь, давай съездим… Только…
– Что?
– Так девчонки ведь ждут. Ты обещала, что мы выплатим им зарплату сразу после обеда.
– Точно! Чуть не забыла! Но как только деньги выдашь, так уж… рванем, Гелька! А то я до вечера не выдержу!
Гелена кивнула. Ее стильная белокурая стрижка слегка качнулась, и подруги вышли из машины.
* * *Мила с Гелей минут десять в четыре руки самым тщательным образом перебирали бумаги и журналы. Но никакого письма обнаружить им так и не удалось.
– Вообще-то, смешно, если бы оно здесь нашлось, – вздохнув, сказала Мила. – Если у Олега рыльце в пушку, так он должен был перевернуть все бумаги на журнальном столике, раз уж я нашла конверт в подобной же куче на кухне. А может, он вообще сразу уничтожил письмо, да и концы в воду…
– Мне все-таки кажется, что ты напрасно подозреваешь своего Романца в неверности. Письмо наверняка самое невинное, а потому он мог засунуть его в любое место. Например… в карман пиджака или брюк.
– Да-а-а… пожалуй, ты опять права… – Мила вскочила с дивана, на который только что опустилась в полном изнеможении, и бросилась к шкафу.
– Ты чего? – удивилась Геля.
– Иди сюда! Мы с тобой сейчас вывернем все его карманы!
– Не надо, Милка… Обыск – это как-то… не очень красиво…
– Не скажи! Все средства хороши, чтобы не оказаться в дураках… вернее, в дурах…
– Ну… смотри… как бы чего не вышло… – пробормотала Геля и присоединилась к подруге.
В карманах одежды Олега письма тоже не оказалось. Раскрасневшаяся Мила, яростно хлопнув дверцей шкафа, выскочила в коридор.
– Ты куда? – крикнула ей вслед подруга.
– В коридоре есть еще его одежда! – отозвалась Мила.
– Прекрати, Милка! Одежда, в которой письмо, вполне может оказаться в его собственной квартире на Васильевском!
Мила не отозвалась.
– Э-э! Мил! Ты чего там затихла? – опять крикнула Геля и выбежала в коридор.
Мила читала бумагу, которую держала перед собой в подрагивающих руках. Ее лицо было тусклым и безжизненным. Только губы слегка шевелились да глаза скользили по строчкам.
– Что это? – осторожно спросила Геля.
Взгляд Милы остановился. Лицо окаменело. Геля хотела вытащить исписанный лист из руки подруги, но та ловко увернулась.
– Что это? – опять была вынуждена спросить Геля. – Неужели все-таки письмо?
– Письмо, – очнулась Мила и, небрежно смяв его, сунула обратно в карман куртки Олега, потом поколебалась немного, снова вытащила и спрятала в карман собственного пиджака.
– А ты не горячишься? – спросила Геля. – Вдруг он будет искать это письмо!
– Пусть думает, что потерял или… В общем, пусть что хочет, то и думает!
– Ну а что в нем все-таки написано?
– В общем, из этой писанины ясно, что… – Мила болезненно поморщилась, прямо в кармане с силой скомкала лист и с отчаяньем выкрикнула: – Гелька!!! Он мне все-таки изменяет!!
– С этой семидесятилетней Дарьей?
– Конечно же, ей не семьдесят!
– А сколько?
– Не знаю, но они с Олегом – любовники. В этом теперь нет никаких сомнений.
Сжимая в кармане чужое письмо, Мила побрела в комнату, где так тяжело опустилась на диван, будто семьдесят пять лет было ей. Геля поспешила за подругой, с тревогой заглянула ей в лицо и сказала:
– Зря не даешь мне прочитать…
– Не зря…
– Ну… а вдруг ты что-нибудь не так поняла!
– Я все поняла правильно… – Мила вскинула на подругу несчастные глаза и сказала: – И ведь как он виртуозно врал! Ответы на все мои вопросы у него рождались мгновенно!
– Например?
– Например, я его спросила, почему эта… якобы старушка Дарья… не позвонила ему по телефону, а написала письмо? Он сказал, что она ввиду преклонного возраста не любит современные средства связи.
– Ну?..
– Ну а письмо, между прочим, набрано на компьютере. И остается непонятным, почему оно все-таки послано по почте?