– Можно, говорите, – я выдала жалкое подобие улыбки, за которой попыталась скрыть охватившее меня беспокойство. Направление, в котором двигалась беседа, мне совсем не нравилось.
– А можно ли сказать, что вы его ненавидели?
Конечно, ситуацию трудно было назвать комичной. Тем не менее я рассмеялась, уж больно нелепым показалось мне предположение дознавателя.
– Нет, я считала, что он этого не заслуживал. – Взгляд следователя из проницательного превратился в удивленный. Надо же, а я думала, он робот, которого ничем не проймешь. – Понимаете, я считаю, что ненависть – чувство разрушительное, прежде всего для тех, кто его испытывает. Поэтому, реагируя на выпады Креольского так, как он хотел, я играла бы по его правилам. Шеф относится, – я осеклась и тут же поправилась: – относился к тем, кого принято называть «энергетическими вампирами». – В этом месте следователь поморщился, но я продолжила: – Мой начальник испытывал садистское удовольствие, делая гадости. А следовательно, истеря и плача, я только продлевала бы его экстаз, что не совсем корреспондируется с моими интересами, как вы понимаете. Так что я избрала тактику «почтительного игнора».
– И что, помогало? – Следователя явно заинтересовала моя теория. Подозреваю, что у него тоже был свой «Креольский». Хотя у кого его нет?
– Нууу, – протянула я, – как сказать. Смотря что вы понимаете под «помогало». С одной стороны, не достигая поставленной цели, шеф только еще сильнее распалялся. В итоге мне в конторе доставалось больше всех. С другой… Я получала моральное удовлетворение от того, что не давала ему того, чего он так жаждал: моих слез, страданий и переживаний.
Наши взгляды с Казимиром Модестовичем встретились, и я, помимо интереса, прочла в его глазах уважение. Воодушевленная, я продолжила свое повествование – уж больно не терпелось мне изложить свое мнение об отношениях с Креольским до того, как это сделают «доброжелатели». А может, сказалась неудовлетворенная и столь естественная потребность всякого человека быть выслушанным и понятым.
Увы, я просчиталась, и мои откровения обернулись в конечном итоге против меня же.
– Так может, это вы и убили шефа? – произнес дознаватель проникновенным шепотом, доверительно приблизив свое лицо к моему. Для этого он даже привстал и перегнулся через стол. – Признайтесь, облегчите свою душу. Да и на суде зачтется.
Отпрянув, я попыталась скрыть обуявший меня ужас.
– Вы что, с ума сошли? – Так, Софья, дыши глубже, не делай глупостей. Ты ни в чем не виновата, а значит, и волноваться тебе не о чем. Но я волновалась! И еще как! Паника горячей волной окатила мои внутренности, заставив сердце биться быстрее, сжав легкие и связав желудок в тугой комок. К горлу подкатил рвотный спазм – я ведь так и не выпила свою чашку чая. Глазами размером с блюдце смотрела я на сидевшего передо мной мужчину. Его, казалось, эта ситуация совсем не касалась. Хотя почему казалось? Она действительно касалась его постольку-поскольку – он просто делает свою работу.
– Понимаю, вам нужно раскрыть преступление по горячим следам или как там у вас это называется? – Я попыталась унять дрожь в голосе, но получилось не очень. Откашлявшись, продолжила уже более спокойно: – Нет, я не убивала Креольского и готова это доказать любым способом. Хотите проверку на детекторе лжи пройду?
Казимир Модестович недовольно скривился, но промолчал. Видимо, старинным у него является не только имя, но и методы работы. Не нравятся мужчине новомодные «штучки». Я же крутила в голове прочие способы доказать свою невиновность. И тут меня осенило! Вот ведь балда, я даже рассмеялась, радуясь неожиданному открытию.
– Алиби! У меня ведь есть алиби! Спросите Андрея, я все время была с ним. Он подтвердит.
Сочувствие во взгляде Семенова оборвало мое веселье. Побледнев, я схватилась за край стола, опасаясь грохнуться в обморок.
– Что с Андреем? С ним что-то случилось? – Картины одна страшнее другой вихрем пронеслись в голове.
– Успокойтесь, Софья Семеновна. Все с вашим парнем в порядке. – Следователь подошел к кулеру, набрал воды и подал ее мне. Ледяная жидкость прошла по горлу и пищеводу, моментально сковав их морозом. Слова следователя не помогли избавиться от беспокойства, ведь, если с Андреем все хорошо, почему этот человек выдвигает такие странные предположения? Уж не думает ли он, что мы с Андрюшей вступили в преступный сговор, вместе прикончив своего «любимого» начальника? Или думает?
Пауза затягивалась, и я вспомнила присказку о том, что затянувшееся молчание означает рождение очередного милиционера. В данный момент появление на свет еще одного представителя этой достойной профессии меня как-то не радовало.
– Камеры наблюдения, – произнес наконец дознаватель тоном мисс Марпл, раскрывшей преступление.
Я непонимающе уставилась на работника правоохранительных органов.
– Что, простите?
– Я говорю, вы забыли про наружную камеру наблюдения.
– Ничего я не забыла. Просто не понимаю, зачем вы ее упомянули.
Следователь устало вздохнул и тоном, которым обычно разговаривают с несмышлеными детьми, пояснил:
– Камера зафиксировала, что вчера вы в 17.30 вошли в это здание после того, как его покинули все сотрудники, и пробыли здесь семь минут. Время вполне достаточное, чтобы убить Креольского ножницами, забрать несколько папок и вывести из строя всю компьютерную технику. Из офиса вы вышли с огромной сумкой в руках, в которой вполне могут поместиться папки. Что в ней было, ваш жених не знает. Так что все сходится.
Я ошеломленно смотрела на мужчину, не понимая, о чем он толкует. Какие семь минут, какая техника, камеры и папки?!
– Я действительно возвращалась в офис, но за забытыми ключами! Спросите у Андрея, – надеюсь, звучащее в моем голосе отчаяние не будет расценено как косвенное подтверждение вины. Я знаю, что не убивала шефа, но благодаря СМИ мне также отлично известно, что в тюрьмах томится огромное количество невинных людей. Пополнить их ряды отчаянно не хотелось.
– Спиридонов действительно подтверждает вашу версию, что, к слову, не исключает сговор. Но, видите ли, по словам вашего, хм… коллеги, когда он покидал офис, убитый был еще жив. После того же, как вы вернулись в контору, в нее больше никто не входил и не выходил. Мы тщательно просмотрели запись. Так что получается, либо ваш жених врет и Креольского убили раньше, либо это сделали вы. Тем более что, по вашим же словам, у вас для этого имеются все мотивы.
– Ничего у вас не получается, – выпалила я. – Ни-чего-шеньки. Вы забываете, что в тот день в офисе не работал туалет, и поэтому была открыта дверь, ведущая в соседний с нами магазин. Так что кто угодно мог попасть в кабинет шефа, убить его и спокойно удалиться.
Следователь сокрушенно покачал головой, демонстрируя совершенно неискреннее сожаление. Мол, я бы, конечно, поверил вам, но не могу.
– Видимо, именно таким и был ваш план. Да, Софья Семеновна? Наверное, и санузел вы вывели из строя намеренно. Вот только видите ли, какая незадача. Директор «Витража» – того самого магазина, что расположен рядом с вами, – оказался на редкость вредным типом. Вашему шефу еле удалось уговорить его расчистить проход, да и то буквально на несколько часов. Этого вы, наверное, не знали?
Я задумалась – действительно последний раз я посещала дамскую комнату часа за два до окончания рабочего дня, а после, разумеется, не проверяла, открыт проход или нет. Кто ж знал, что эта информация может мне понадобиться?
– Вот такие пирожки с котятами, – развел руками Семенов, – ты их ешь, а они мяукают.
– Но постойте, – мысли в голове путались, решительно не желая складываться в стройный ряд. – Наверное, есть какое-то разумное объяснение произошедшему. Может быть, преступник проник через окно, – с тоской взглянув на зарешеченные рамы, произнесла я упавшим голосом. – Или, ну не знаю, через вентиляцию.
– Ага, или канализацию, – следователь явно развеселился. – Нет другого объяснения, Софья Семеновна. Просто нет. Так что лучше покайтесь. Чистосердечное признание, как говорится, смягчает наказание. И все такое. Я ведь о вашем благе пекусь. Мне-то что? Улик против вас и так достаточно: мотив налицо, возможность имеется. Дело-то, считай, закрыто. Осталось только взять одежду на экспертизу, снять отпечатки пальцев, сравнить их с теми, что на ножницах. Уверен, заключения экспертов лишь укрепят позицию следствия. Кстати, об одежде. Вы ее добровольно выдадите? Тогда оформим как выемку. Можно, конечно, и ордер на обыск вашей квартиры получить. В подобных обстоятельствах это труда не составит.
Меня затрясло мелкой дрожью. Обыск, выемка, экспертизы – давно забытые слова из институтской жизни. Специализируясь на гражданском праве, уголовному я уделяла совсем мало внимания. Выходило, что зря – те знания теперь бы мне сильно пригодились.