Алина полностью с ним согласилась и даже подумала, что у Василия есть некоторые достоинства. Во всяком случае, в трудную минуту он готов позаботиться о жене.
– Я вот подумал… – продолжал он неожиданно искательным тоном, – ты не могла бы занять, сколько сможешь? На короткое время, я быстро отдам!
Она так и подскочила:
– Я?! С ума сошел, да я сама в долгах…
– Ладно-ладно, – досадливо отмахнулся он. – Понял. Я так, на всякий случай спросил. Найду, где одолжиться.
И тут Алина поняла, в какой ситуации оказалась. Деньги были заняты ею без процентов, но на короткий срок, не больше месяца. Она никак не рассчитывала, что раздел дома затянется так надолго. Но этот срок истекал в конце недели. А дальше ей стали бы насчитывать процент…
– Послушай, – нерешительно произнесла она. – Я действительно в очень трудном положении.
Василий едва на нее взглянул. Девушка даже не была уверена, что он ее слышал. Она повысила голос:
– Понимаешь, я хочу уволиться со своей работы… И место там незавидное, и коллектив такой склочный. Мне все равно там долго не продержаться. А сейчас знакомые предлагают войти в дело, создают ателье в центре Москвы…
– Хорошо-хорошо, – рассеянно ответил он.
Алина чуть приободрилась:
– Ну и вот, чтобы это сделать, нужно было заплатить определенную сумму. Чтобы быть там не последним человеком, понимаешь? Какой мне смысл опять идти на твердую зарплату? Сто раз пробовала, а кончается тем, что или меня увольняют, или я сама ухожу. Хочется какой-то самостоятельности, власти… Ну я и достала денег, но под процент.
Он стал куда внимательней:
– А что – много заняла?
– Девять тысяч…
– Чего?! – ахнул Василий.
– Долларов, не рублей же!
– Ах ты… – только и вымолвил он – не то с испугом, не то с уважением. – А чем расплачиваться будешь?
И она напомнила ему о загородном доме. Много говорить не пришлось – она только упомянула о теткином завещании, да еще успела сказать, что вовсе не претендует на половину имущества, после всех переделок, которые были сделаны на даче… Она хочет треть. Это будет справедливо.
Василий вскочил:
– Треть?! Чего треть? Ты с ума сошла?
– Меньше я не возьму, – твердо заявила Алина. – Это уже будет грабеж. Я все посчитала, посоветовалась, даже по агентствам ходила, расписывала наш дом, спрашивала, за какую цену его можно продать. Средняя сумма – где-то около двадцати пяти тысяч. Я честно это говорю – никак не больше.
Он задыхался, но ничего не отвечал. Алина, стараясь говорить как можно спокойнее, объяснила, что она прекрасно понимает: девять тысяч – это не треть от двадцати пяти, умножать еще не разучилась. Но ведь если по закону, то она должна получить половину! А во сколько оценить все переделки, весь ремонт – это никто точно сказать не сможет. Девять тысяч – ее последнее слово.
– Ты нашла время! – наконец выдавил Василий. – Ты хочешь получить девять тысяч с меня?!
– С моей сестры, – отрезала она. – Ты тут каким боком приходишься? Она получила наследство еще до брака, так что оно только ее, больше ничье. Я только предупреждаю – если ты заплатишь, я перепишу на вас свою часть. Будете единственными владельцами. А если не заплатишь – придется продать дом и делить уже деньги. Но тебе, я думаю, это невыгодно. Ты подумай – я дело говорю!
– Как это ты продашь дом, если я не продаю? – поморщился он. – Что – свою часть по бревнам разберешь и вывезешь? А землю как будешь делить? А посадки?
– Зачем же по бревнам разбирать? – Алина тоже встала. – Можно в суд подать, они и поделят.
Он ничего не ответил – видно было, что у Василия перехватило дыхание. Девушка и сама испугалась своих слов. Мысль о разделе имущества через суд еще не приходила ей в голову. Это сказалось само собой, потому что она увидела – Василий упирается.
– Ага, в суд… – Он часто и неровно задышал. – Я всегда знал, что ты стерва!
– Что?!
– Мне Маринка говорила – сестра добрая, хорошая, что вы все время собачитесь! А теперь я вижу, какая ты ей сестра! В суд! Ну подавай, раз совсем совесть потеряла!
Алина растерялась. У нее в голове крутился какой-то бессвязный вихрь. «Суд? Долго, слишком долго, пока то да се, пройдет слишком много времени… Да еще, раз он так настроен, мне нужно будет взять адвоката, а где я возьму денег? Совсем на бобах! А пока суд будет идти, счетчик вовсю затикает… Когда мне присудят мою часть – через полгода? Чуть раньше? К тому времени мне не хватит этих денег, чтобы расплатиться с долгом. Набегут проценты. Господи, что же мне делать? Ну, Маринка, подстроила мне подлянку! И почему, почему она прямо ничего не сказала? Зачем выдумала маньяка, ведь не было никакого маньяка, напал кто-то знакомый или нанятый… Если требуют денег, то это началось не вчера и не сегодня! Давно! Она тоже кому-то должна!»
Эта догадка поразила ее как молнией. Она стояла, ослепленная, и не слышала яростного бормотания свояка, который кружил по спальне, то и дело пиная кровать, и твердил, что в жизни не пустит ее на порог. Пусть она выметается, немедленно! Сестра попала в переделку, а ей, Алине, только бы свое урвать!
Она наконец опомнилась:
– Свое урвать, не чужое! Именно, свое! А вот кому твоя жена должна деньги – об этом ты еще не подумал?
– Должна? – остановился он.
– Ну конечно. Все это очень похоже на то, что она занимала крупную сумму, не расплатилась, и вот на нее наседает кредитор.
– Марина? – с осоловелым видом переспросил Василий. – Занимала? Да зачем… На что ей…
Алина покачала головой:
– Ты муж, ты и должен знать. А мне откуда? Я у вас почти и не бывала.
Он молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Алина подождала ответа и наконец развела руками:
– Ладно, я вижу, что у тебя сели батарейки. Поеду домой. Скажи только – ты точно не дашь мне девять тысяч? Я бы немедленно подписала дарственную. Хочешь – на Маринку, хочешь, на тебя.
– Не сейчас, – еле вымолвил он.
– До конца недели, – подвела итог Алина. – А с понедельника на мой долг станут начислять проценты. И вот тогда… Тогда, Вася, я потребую уже половину. Потому что трети мне просто не хватит, чтобы расплатиться.
Она сделала шаг к двери, но тут же остановилась:
– А насчет того, чтобы собрать Маринке денег… Я тебе советую выбрать другой способ, чтобы снова ее увидеть. Проще и дешевле. И для нее безопаснее! Обратись в милицию, слышишь?
Он слышал, но не отвечал. Алина покачала головой:
– На нее же нападали, и это зарегистрировано в поселковом отделении… Она мне сама сказала. Ее еще спрашивали – будет она возбуждать уголовное дело, против кого? Она им сказала, что никаких врагов у нее нет, ни на кого и подумать не может. А вот теперь получается, что соврала. Раз уж ее держат где-то взаперти и только разрешают позвонить семье, чтобы собрать денег! Это похищение, шантаж. Этим будут заниматься уже не в поселке, а в Москве. Ты просто обязан заявить!
И так как свояк по-прежнему ничего не отвечал, она пожала плечами и, не прощаясь, вышла.
* * *О пистолете Алина вспомнила уже дома, разбирая сумку. Раньше эта вещица неимоверно пугала и изумляла ее. Теперь начала раздражать. Она вынула пистолет, бережно обернув его платком, и сунула в ящик стола. «По крайней мере, здесь он сам по себе не выстрелит, – подумала она. – Но и держать его при себе немыслимо! А что – нужно, в самом деле, обратиться в милицию! Уж кто бы мне его ни подкинул – оружие-то не бесхозное, рано или поздно владельца найдут! Ну а если правда, Васька подсунул? Только зачем – понять не могу! Но молчать нельзя. Вдруг он что-то против меня задумал? А теперь наведет на меня милицию? Нужно заявить первой!»
Она прекрасно сознавала, что оружие было подкинуто ей либо в машине, либо на даче. Но на даче это могла сделать только ее сестра. Больше в доме никого не было. Кроме… Возможно, кроме того человека (или тех людей), которые увезли ее старшую сестру на рассвете. Но были ли те люди в доме? «Это только догадки, – Алина плотнее задвинула ящик стола. – А мне надоело догадываться».
Девушка решила – завтра же, с утра, она обратится в отделение милиции – по месту своей прописки. Скажет, что ей в сумку подсунули пистолет, опишет все сопутствующие обстоятельства. Если Василий не решается на это сам, что ж, ее дело похлопотать насчет судьбы своей старшей сестры. Иначе – кто же это сделает?
«А на работу не пойду! – мстительно подумала она, забираясь в постель и подальше отодвигая незаведенный будильник. – Проценты или не проценты – а никакого начальства над собой я больше не потерплю! Хочу наконец работать по специальности! Неужели я напрасно стольким для этого пожертвовала?!»
…Старшая сестра иногда обзывала младшую карьеристкой. На что та ядовито замечала, что ей все должны казаться карьеристами – сама-то она никогда толком не работала.
– Дети и дом – это, по-твоему, не работа? – возражала Марина. – Так за день наломаешься, что даже снов не видишь.