— Расскажите, как все произошло в тот день?
— Что рассказывать-то? — Секретарша передернула плечами. — И так все понятно.
— Для меня совершенно непонятно, — возразила я. — Особенно непонятно, почему вы не вошли и не остановили зверский погром, устроенный вашим директором, как только тот его начал. Вы же не могли не услышать шума, криков, стуков. К тому же ни за что не поверю, что ваш директор сам запер дверь. Следовательно, как преданный сотрудник, вы были просто обязаны заглянуть и, увидев происходящее, вызвать врачей, милицию, кого-то, кто мог все остановить. Вот и объясните, почему ничего этого не случилось.
Понимая, что ей лучше не возмущаться, Ольга набрала в легкие побольше воздуха и на удивление спокойным голосом начала:
— В тот день — а случилось все в обеденное время — я, как и положено, решила пообедать. С собой я ничего не ношу, предпочитаю покупать еду в магазине рядом, но тогда почему-то решила немного прогуляться и поесть в кафе. К тому же мне нужно было купить кое-что из канцелярских принадлежностей, вот я и решила совместить полезное с приятным. Сказала Ивану Васильевичу, что, возможно, немного задержусь. Он не возразил, попросил лишь закрыть на ключ входную дверь, чтобы никто не вошел. Я выполнила его просьбу и спокойно пошла в кафе. Когда же вернулась, ничего подозрительного не заметила: все было по-прежнему тихо и спокойно. Я вновь занялась своими делами, набрала текст кое-каких документов, подготовила отчеты, которые он просил. Когда же мне потребовалось уточнить у Ивана Васильевича адрес одного клиента, я вошла в кабинет начальника и все увидела…
— Ольга, вы так спокойно об этом говорите, — слегка издеваясь, заметила я, — словно бы даже и не удивились увиденному. Неужели вас и впрямь ничего не потрясло?
Назарова метнула в мою сторону злой взгляд и все так же медленно, стараясь не выдавать своего раздражения, ответила:
— А как я сейчас об этом должна говорить, времени все же немало прошло. Тогда-то, конечно, в шоке была, не знала, что делать, как быть. Любой бы на моем месте растерялся, увидя директора лежащим на полу. Непонятно было, жив он или мертв.
— А вы что же, даже не попытались это выяснить? — удивилась я. — А если он нуждался в срочной медицинской помощи?
— Тогда я об этом даже не подумала. Точнее, мысль, что он умер, была, но подойти к трупу я бы ни за что не осмелилась. Я ужасно боюсь мертвецов.
— Но зато вы осмелились вызвать такси и погрузить тело босса в него. — Я сделала паузу, а затем повторила: — Погрузить и лишь потом отвезти домой. Как же вы пересилили свой страх?
— Такси вызывала не я, — отрицательно замотала головой Назарова.
— А кто же?
— Лилия Федоровна, — секретарша торопливо переложила всю вину на жену начальника. — Я ведь, когда обнаружила директора лежащим на полу, ей в первую очередь позвонила. Лилия Федоровна приехала сразу. Она осмотрела мужа, объяснила, что он просто без сознания, и вызвала такси. Вместе с тем мужчиной они перенесли Ивана Васильевича в машину и уехали.
— И что, ничего даже вам не сказав? — прищурилась недоверчиво я.
Назарова принялась торопливо перебирать в уме возможные варианты ответов, не зная точно, на чем именно я хочу ее подловить. Но так ничего и не придумав, просто сказала:
— Она меня отпустила домой и обещала позвонить вечером, рассказать, как обстоят дела.
— Как у вас все ловко получается, — похвалила я секретаршу, — комар носа не подточит. Все так гладко, без сучка, без задоринки.
— А вам непременно надо меня в чем-то обвинить? — победно вскинув голову, спросила та.
— Да нет, обвинить вас в мои планы не входит. Я просто пытаюсь установить правду. Вам же советую хорошенько подумать, чем она обернется для вас, когда все станет известно Христенко.
— На что это вы намекаете? — якобы не поняла меня Назарова.
Я не стала ей ничего объяснять, просто сухо попрощалась и вышла из офиса. Вернувшись в свою машину, бросила пакет с журнальными листами на соседнее сиденье и, недолго думая, повернула ключ в замке зажигания. Сейчас я планировала наведаться к знакомому эксперту и попросить его выяснить, не осталось ли на бумаге отпечатков чьих-то потных пальчиков. Если таковые найдутся, останется лишь сверить их с отпечатками Христенко и его жены, и все сразу станет ясно.
Но, увы, так просто все разрешиться не могло, и, несмотря на мои наивные надежды на успех, все оказалось гораздо сложнее.
Я, конечно, приехала в отделение, где работал мой преданный друг и товарищ подполковник милиции Владимир Сергеевич Кирьянов. Не беспокоя его самого, отыскала знакомого эксперта по имени Владислав. Тот давно привык, что то Володька, то я подбрасываем ему работенки, ничего не стал уточнять, а только сказал:
— С бумагой работать трудно. На ней редко когда удается что-то обнаружить, но я, конечно, попробую. Вдруг руки вашего преступника или кого-то там еще были влажными? Тогда совсем другой разговор.
— Я подожду вас здесь, в коридоре, — ответила я и, недолго думая, заняла свободное старенькое кресло, стоящее у двери кабинета. Я знала, что Владислав хорошо знает свое дело, и, если на бумаге действительно что-нибудь есть, он это непременно найдет. Мне нужно было лишь дождаться результатов.
Владислав скрылся за дверью и не показывался минут тридцать.
За это время я успела прогуляться на улицу, покурить и поинтересоваться у юного конопатого помощника Кирьянова, чем занят подполковник. Узнав, что Володька отбыл в командировку, но должен бы уже появиться на работе через час-полтора — его поезд уже прибыл, — я вернулась на свой выжидательный пункт. Вскоре появился эксперт. Не говоря ничего, он одним выражением своего лица дал понять, что результат нулевой. Bпрочем, потом все же пояснил:
— Совсем ничего. Похоже, работали в перчатках. Мне удалось найти характерные для пальцев вмятины, и, судя по ним, я могу предположить, что рука была небольшой.
— То есть есть вероятность, что листы вырваны не мужчиной, а женщиной? — Я желала знать наверняка.
— Пожалуй, да, но утверждать этого не берусь, — ответил мне эксперт. — Слишком мало данных.
— Что ж, в любом случае вы мне очень помогли, — поблагодарила я его за помощь. — Увидите Кирьянова, передавайте ему пламенный привет.
— Запросто, — широко заулыбался этот приятный во всех отношениях дядька, а затем спросил: — А вы-то сами к нам когда еще пожалуете?
Я неопределенно пожала плечами.
— Ну, надолго не забывайте. Без вас тут скучно, — бросил мне вслед мужчина и, озабоченно вздохнув, вновь исчез за дверью своего кабинета.
Я вернулась в машину. Села, захлопнула дверцу и задумалась. «Отпечатки пальцев не найдены, только характерные вмятины от пальцев. Судя по размеру — возможно, женские. Секретарша рассказывает все очень уж последовательно и логично, как будто заранее обо всем договорилась с женой Христенко и они вместе все придумали. К ее словам действительно трудно придраться. Слишком бурная реакция, конечно, настораживает, но и ее можно объяснить: мало кому нравится, если его в чем-то подозревают. Это всегда вызывает недовольство и возмущение — Назарова не исключение. Одним словом, выходит, что я так до конца еще и не установила, правда ли то, что говорит Христенко, или же вся эта история — плод его больного воображения. Можно, конечно, поверить собственным ощущениям и интуиции и начать искать объяснение странному поступку жены Христенко, но не буду ли я заниматься бесполезной работой? Необходимо окончательно определиться и решить, что делать дальше».
Понимая, что определиться-то как раз не так просто, я еще немного подумала и решила обратиться за советом к своим старым добрым друзьям — косточкам. Их я иногда брала с собой, дабы в сложной ситуации узнать, к чему предрасположены звезды и что ждет меня в будущем. Сейчас был один из таких моментов: я пребывала в легкой растерянности и нуждалась в небольшом толчке, который и надеялась получить от своих помощников.
Достав бархатный мешочек с двенадцатигранниками из сумочки, я несильно потрясла его в руках, а затем высыпала косточки себе на колени. Они, как обычно, дружно выпали из мешочка и раскатились в разные стороны. Моему взору открылась комбинация из трех цифр: 7+36+17. «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают». Оставалось лишь понять, что конкретно имели в виду кости.
Я не спеша собрала назад в мешочек свои двенадцатигранники, а потом принялась обдумывать выданную ими информацию.
Замечание о моей медлительности было, конечно, очевидным и сомнению не подлежало, но я знала, что прямой смысл предсказания — это еще не все. Каждое пророчество требовало к себе особого подхода и восприятия, и порой я могла понять его лишь тогда, когда предсказываемое событие случалось в моей жизни. Дожидаться этого не слишком хотелось, поэтому я полностью сосредоточилась на расшифровке.