– Классное интервью! – раздался за спиной у Глеба насмешливый голос Кати Корольковой.
Глеб поспешно выключил диктофон и нахмурился:
– Кать, я…
– Ладно, Орлуша, не оправдывайся.
Катя, девушка среднего роста, с волосами скорее каштановыми, чем русыми, с правильными, но не слишком выразительными чертами лица, уселась на краешек стола и тонко усмехнулась:
– Эта Полях не пропускает ни одного мужика. Почему ты должен был стать исключением? У тебя сигареты есть? Мои кончились.
– Да, конечно.
Глеб сунул руку в карман и с удивлением вынул из кармана странный красный лоскуток непонятного происхождения.
– Что это? – ошарашенно спросил он сам себя.
– Трусики, – спокойно ответила Катя.
Глеб поморщился и швырнул трусики в корзину для бумаг. Катя усмехнулась:
– Видимо, ты ей очень понравился, раз она подарила тебе свои стринги. Так ты дашь мне сигарету или нет?
Глеб достал из кармана пачку «Кэмэла» и протянул Кате. Затем потер ладонями виски и жалобно вздохнул:
– Ни фига не помню.
– Это твое нормальное состояние, – заметила Катя.
Глеб скривился и проговорил:
– Ха-ха.
Королькова щелкнула зажигалкой и закурила. Затем взглянула на Глеба сквозь облако дыма. Рубашка его была помята, галстук съехал в сторону, но Орлова это, похоже, нисколько не тревожило.
Лицо Глеба, всегда напоминающее Кате лицо странствующего рыцаря, было надменно приподнято, а взгляд глубоко посаженных карих глаз выражал угрюмую растерянность.
Катя хмыкнула.
– Орлуша, попытайся хоть что-нибудь вспомнить. Даже в такой дырявой голове, как твоя, что-то должно остаться.
– За «дырявую голову» ответишь, – проворчал Глеб. Он снова потер виски и попытался сосредоточиться.
С полминуты они молчали. Глеб курил, при каждой затяжке слегка откидывая назад темноволосую голову. Желтый свет настольной лампы, которую никто не позаботился отключить со вчерашнего вечера, падал на его худую щеку и нос – тонкий, с небольшой горбинкой, придававший Глебу сходство с хищной птицей.
– Помню, как пили коктейль… – стал он рассуждать вслух. – Алина сама смешивала. Потом затянул полоску кокса…
– Кокса? – вскинула брови Катя.
Глеб смущенно пояснил:
– Алина предложила. Потом снова что-то пил, а дальше… – Глеб покосился на диктофон. – А дальше все как отрезало.
Катя помахала перед лицом рукой, отгоняя дым, и тоже посмотрела на диктофон.
– Судя по записи, ваша беседа дошла до логического завершения, – констатировала она. – Кстати, Турук ждет интервью. Что будешь делать?
Глеб вздохнул и пожал плечами:
– Понятия не имею. – Он сделал брови «домиком» и жалобно посмотрел на Катю. – Слушай, Кэт, а давай что-нибудь сами накропаем? В Сети куча ее интервьюшек. Там кусок, тут кусок – с миру по нитке, голому рубашка. И потом, все равно ведь текст нужно посылать на одобрение ее пресс-менеджеру.
Катя приподняла брови и осведомилась:
– Ты хочешь, чтобы я этим занялась?
– Кать, у меня башка просто раскалывается.
Королькова вздохнула и покачала головой:
– Ох, Орлов, и наглая же ты морда. Ладно, сделаю. Но говорить с пресс-менеджером будешь ты.
– Само собой.
Глеб, морщась, поднялся с кресла и попытался обнять Катю:
– Ты моя спасительница!
Катя отстранилась:
– Убери грабли. И, кстати, почисть зубы. От тебя несет дешевым пивбаром.
Когда дверь за Корольковой закрылась, Глеб откинулся на спинку вертящегося кресла и усмехнулся. Как все-таки здорово, что под рукой всегда есть Катька.
Он устало прикрыл глаза и подумал о том, как хорошо было бы сейчас выпить бутылочку холодного пива. От приятных мыслей его отвлекла скрипнувшая дверь. Глеб открыл глаза и увидел перед собой длинного чернявого типа с тощей кадыкастой шеей. Тип был угрюм и мрачен. Это был светский хроникер Яша Фендель.
– Здорово, Фендель! – поприветствовал его Глеб.
– Привет, Орлуша.
Яков взял со стола чашку Глеба и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков. Кадык на его жилистой шее ритмично дернулся.
– Ты откуда? – спросил Глеб.
Яша Фендель поставил чашку на стол и взглянул на коллегу хмурым, замученным взглядом.
– С вечерины, посвященной учреждению премии имени Козьмы Пруткова, – ответил он с ироничной усмешкой. – Вручается за вклад в искусство.
– Хорошая была вечеринка?
– Угу. Черная икра, французское шампанское. И все сидят и жрут. Как свиньи у корыта. А рядом я – с диктофоном.
Орлов тихо засмеялся, но смех больно бултыхнул в затылке и висках, как вода в чугунном сосуде, и смех угас сам собой.
– И что с премией? – спросил Глеб, поморщившись. – Уже определился лидер?
– Угу.
– И кто он?
– Один психолог, написавший глубокое исследование, посвященное транснациональным корпорациям. И охота кому-то писать об этом дерьме.
– Говорят, что за транснациональными корпорациями будущее, – заметил Глеб.
– Точно, – кивнул Яша. – Я всегда утверждал, что будущее – за концлагерями, в которых люди сведены до уровня функций, ими выполняемых. Кстати, встретил там Вадика Комарова. Он теперь горбатится в журнале «Эго-номист». Если не врет, у них гонорар раза в два больше нашего.
– Вау! – утрированно отозвался Глеб. – А, собственно, чего ты хочешь? Они позиционируют себя как журнал для истеблишмента общества. Для самых продвинутых его слоев.
Яша Фендель угрюмо поморщился:
– Ой, вот только не надо. Меня сейчас стошнит. Какой, на фиг, «истеблишмент»? Очертили аудиторию, обозвали ее «истеблишментом» и показали рекламодателю, чтобы он знал, за что платит деньги.
Глеб тихо засмеялся.
– Ну, тебя и проняло, Яков Михалыч. А я думал, ты придешь возвышенным и просветленным. Все-таки пообщался с художниками.
– Художники! – брезгливо оттопырил губу Фендель. – Художник – это человек, который при слове «масло» вспоминает о холсте, а не о бутерброде. Вот брошу все и уйду в пиар, – мрачно пообещал Яша. – Там люди хоть деньги зарабатывают. Ладно, пойду.
– Ты куда сейчас?
– На презентацию новой коллекции Биккембергса. Опять придется жрать эту чертову икру и запивать шампанью.
– Мне бы твои проблемы.
– А мне бы твои. – Фендель прищурился. – Говорят, минувшей ночью ты оприходовал Алину Полях?
– Это еще вопрос, кто кого «оприходовал».
– И как там она?
Глеб нахмурился и вздохнул:
– Не помню.
Яша Фендель усмехнулся кривоватой усмешечкой бывалого «ходока».
– Жаль. Я бы не забыл. Ну, все, я ушел.
И он, ссутулившись, побрел к двери.
Едва за Фенделем закрылась дверь, как зазвонил телефон. Глеб нехотя снял трубку:
– Алле.
– Орлов, зайди ко мне! – прорычал из трубки вечно недовольный голос редактора Турука.
– А что случилось? – невозмутимо осведомился Глеб.
– Случилось то, что тебя вызывает к себе начальник. Я думаю, это достаточно веская причина, чтобы оторвать зад от кресла?
– Иван Кузьмич, ну какой же вы начальник?
– Что-о?
– Вы не начальник, вы – отец родной.
– Был бы я твоим отцом, Орлов, я бы снял ремень…
– Не стоит, Иван Кузьмич. У вас беременная секретарша. Если она увидит вас без штанов, она родит прямо в приемной. Конечно, у этого события может быть и положительная сторона. Например, мальчика могут назвать вашим именем. Хотя я не уверен, что «Иван Кузьмич» – подходящее имя для младенца.
– Все сказал?
– Да.
– Быстро ко мне!
– Яволь, майн фюрер!
Глеб грохнул трубку на рычаг и утомленно откинулся на спинку кресла.
В кабинете главного редактора он появился только через пять минут. Турук сверкнул на него гневным взглядом:
– Почему так долго?
Глеб потупил взгляд и смиренно пролопотал:
– Иван Кузьмич, вы так грозно со мной разговаривали, что я, извините, захотел в туалет. А там – очередь из беременных секретарш.
– Все остришь? Когда-нибудь переостришь сам себя.
Глеб добродушно улыбнулся:
– Звучит как угроза. А вы сами нас учили, что настоящий журналист не должен бояться угроз.
Турук повернулся к седовласому человеку, сидевшему в красном кожаном кресле, предназначенном для важных гостей, и сказал:
– Вот, Костя: сам видишь, с кем приходится работать.
Седовласый мужчина сдержанно и вежливо улыбнулся.
– Глеб, познакомься – это Константин Евгеньевич Земцов, – представил гостя Турук. – Он профессор-археолог. Когда-то мы с ним сидели за одной партой и мечтали, что когда-нибудь потрясем мир!
– Лично меня вы потрясаете каждый день, – заметил Глеб.
Пожав седовласому мужчине руку, Глеб рухнул в кресло и закинул ногу на ногу. Профессор Земцов был невысок, полноват, седовлас и опрятен. Одет он был в темно-серый костюм и белую шелковую рубашку с расстегнутой верхней пуговкой. Верхнюю губу и узкий подбородок профессора украшали темные усики и черная бородка клинышком.
– Итак? – развязно поинтересовался Глеб. – О чем будем беседовать?