Родом недавняя выпускница педучилища Диана была из далекого Североморска, так что ни собственной квартиры, ни близких людей, ни родственников у нее в Питере не имелось. Только сумасшедший влюбленный романтик Герман Иванько, ради нее готовый даже на преступление. И - ведь действительно совершивший его! С одной лишь целью - добыть кучу денег, увезти красавицу-лимитчицу в благословенную Европу, купить там дом и сделать все, чтобы Диана до конца своей жизни больше ни , в чем не нуждалась...
Зная печальный опыт рухнувших финансовых пирамид, вроде "Эвереста" Макса Денисова, Иванько придумал кое-что пооригинальней. А именно - подобие страхового накопительного полиса, которым родственники умершего или он сам (разумеется заочно) могут оплатить достойные похороны, стоящие нынче едва ли не столько, сколько приличная свадьба.
Купить полис мог любой, и его цена колебалась от возраста владельца. Если тебе двадцать пять, то на оплату сопутствующих твоей неизбежной кончине ритуальных услуг, до которой еще как до луны пешком, требовалось выложить за цветную бумажку с номером, фамилией и солидной печатью всего двадцать баксов. И можно быть уверенным - отпоют и закопают не хуже, чем криминального авторитета! С попом, ксендзом, раввином или муллой- кого сам уважаемый клиент закажет.
Если же вам, любезный лох, уже сорок пять - тогда платите аж целый полтинник.
Ну а если повезло, несмотря на суровое сталинско-ленинское прошлое и варварское демократическое настоящее, дожить аж до шестидесяти лет или старше, - тогда, мил человек, выкладывайте все сто! Причем отказа не будет, даже если вы имеете рак в четвертой стадии и собрались отдать богу душу уже завтра поутру.
Вот такая нехитрая (хотя как посмотреть) бухгалтерия была придумана господином Иванько.
Этот "бизнесмен" практически вынудил несчастных, десятикратно ограбленных и родным государством, и "депозитчиками" бабушек и дедушек - а основными клиентами фонда "Наследие" были, естественно, люди пожилые - достать бережно завернутые в чистый платочек и спрятанные на самый черный день деньги. Особенно это касается одиноких, несчастных стариков, для которых скромные сбережения от крошечной пенсии - последний и единственный шанс по-человечески отойти в лучший мир, а не быть вместе с бомжами-сифилитиками закопанными за государственный счет на задворках кладбища, в могиле без креста и гроба.
В глазах Ворона Герман Иванько являлся едва ли не худшим из всех тех подонков, с которыми ему раньше приходилось иметь дело. Он был сравним разве что с Пегасом, лишившим Сергея жены и дочери и окончательно поломавшим представление об окружающем мире и стране. Ибо Иванько самым жестоким образом отнимал последнюю надежду у тех, кто был бессилен даже отомстить ему за эту низость.
Затушив сигарету. Ворон затолкал фильтр в пепельницу. Он думал над тем, каким именно способом, соразмерно сотворенному злу, наказать Иванько и как вернуть украденные им деньги несчастным старикам.
Это дело он затеял сам, без всякого заказчика, не рассчитывая на вознаграждение за работу, и только во имя справедливости.
...Шум двигателя Дианиной малолитражки, приближающейся к окутанной густой тенью арке старинного дома, он узнал сразу. Глубоко вздохнул, повернул ключ в замке зажигания, запуская форсированный мотор "восьмерки", и, включив первую передачу, стал терпеливо ждать момента, когда пластмассовая коробочка танцовщицы из пип-клуба полностью повернет в арку с набережной канала.
И только тогда Ворон отпустил педаль сцепления и, не включая фары, бросил машину вперед, навстречу неизбежному, точно просчитанному столкновению.
Алтаец
Подвернув ногу, он упал на бок, взвыв от острой боли, и выронил пистолет...
Серьезность момента, однако, не позволяла давать волю эмоциям. Быстро взяв себя в руки. Алтаец, скрипя зубами и чувствуя, как из глаз брызнули предательские слезы, неуклюже приподнялся на одно колено, отыскав глазами ствол.
Сжал в ладони рифленую ручку, попробовал принять вертикальное положение, но не смог. Нога не слушалась...
Рухнувший сверху бородач цепко схватил его за плечо, рывком вздернул вверх и с несокрушимостью бульдозера поволок к только что визгливо скрипнувшей тормозами возле дороги синей "БМВ".
Алтаец через распахнутую настежь дверь лицом вперед взлетел на заднее сиденье просторной машины и больно ударился лбом о ручку двери напротив.
Сильная рука резко задрала его ноги едва ли не до потолка, и Степан, приняв "позу ласточки", не удержался на сиденье и рухнул вниз.
На освободившееся место мгновенно плюхнулась масса еще одного тела, спереди и сзади громко хлопнули двери, и "БМВ", взревев мощным мотором, так резво рванула вперед, что еще с добрую минуту у авторитета, упавшего лицом в пыльный коврик для ног и зажатого между сидений, не было никакой возможности самостоятельно пошевелиться. Машина на бешеной скорости сворачивала с улицы на улицу, и его, как мешок с песком, кидало то в одну, то в другую сторону.
Наконец сидящий рядом бородач протянул руку и, дернув, помог раскорячившемуся в крайне неудобной позе Алтайцу принять подобающее положение.
С облегчением откинувшись на спинку, недавний зек только сейчас смог внимательно рассмотреть находящегося рядом с ним лжеоператора. Несмотря на скрывающие половину лица усы, бороду и кепку-бейсболку с рекламой "пепси-колы", надвинутую до самых бровей, в чертах лица сразу промелькнуло что-то очень знакомое. Неужели...
- С освобождением, Степан Михалыч, - положив грозное оружие на колени и улыбнувшись, сказал мужчина. И, словно по команде, вся "группа захвата" водитель с бритым затылком, почти целиком скрытый за высокой спинкой переднего сиденья, но мелькавший в зеркале заднего вида, и Лана, находившаяся с ним рядом и вполоборота развернувшаяся к Бронскому, - дружно улыбнулась.
- С освобождением, милый! - бархатным голоском произнесла девушка, снимая светлый парик и ставшие уже ненужными солнцезащитные очки. - Как я рада, что мы снова вместе! Как твоя нога, дорогой, не болит?
- А, пустяки! - Алтаец обернулся к бородачу: - А вот вас я ожидал увидеть меньше всего. Ну, в общем, спасибо, за мной должок...
- "Спасибо" не шуршит, - спокойно конкретизировал спецназовец. - Я профессионал и предпочитаю деньгами. Двадцать штук зелени, думаю, меня устроит, - не без скрытой гордости за свою крутость, заметил гость. - А спасибо лучше скажите Лане, это она все организовала и сумела уговорить меня бросить дела и прилететь в Питер, на подмогу. Молодец, девочка!
Та сделала вид, что не услышала похвалы бывшего инструктора.
- Папочка, почему ты не спрашиваешь, зачем я пристрелила Фрола?
- Зачем ты пристрелила этого ублюдка, милая? - принимая от бородача сигарету и закуривая, послушно спросил Алтаец.
- Я выяснила, что именно он сдал тебя ментам, папочка. А помогли ему в этом ребята твоего друга Кая. У них все было схвачено, в том числе и в прокуратуре. Понятно, почему граждане судьи за развал дела не брали даже по двойному тарифу. Оказывается, тема была куплена гораздо раньше, когда операция по твоему тихому устранению только планировалась. На суде Фрол получил бы условно, а тебе бы отмерили шесть, а потом, на зоне, должен был произойти несчастный случай...
- Откуда известно? - удивленно вскинул брови Алтаец.
- Мне рассказал это под дулом пистолета один хороший мальчик из ближайшего окружения Кая. Когда тебя взяли, я была уверена, что не обошлось без стукача, работающего либо на милицию, либо на этого беспределыцика, ставшего в последнее время что-то чересчур сговорчивым. Авторынок на Энергетиков без боя сдал, лохотронщиков на Московском... А раньше валил всех без разбору, едва ли не за каждый ларек. Так не бывает... Я попробовала кое-что выяснить, не посвящая в дело ребят. Все равно от них толку мало, они после твоего ареста и убийства Зомби сами не свои, всего боятся. Да и моя легенда... Открываться так глупо не хотелось. Поэтому пришлось вызвать из Белоруссии Сашу с Володей, которых в Питере никто не знает.
- И где сейчас твой разговорчивый приятель?
- Пропал Снуппи, ушел - и не вернулся, - ответила Лана известной фразой из "Собаки Баскервилей". - Это значит - Кай еще не в курсе, что его коварный план в отношении тебя уже рухнул.
- Сегодня будет в курсе, когда в новостях расскажут про вашу мясорубку, философски заметил Алтаец, мысленно уже во всех красках рисуя картины жестокой мести посягнувшему на его жизнь и территорию беспределыцику.
Кай - Владислав Кайманов - объявился в Питере всего за год с небольшим до злополучного ареста Алтайца из Риги, где на него, как на бывшего бойца известного своими кровавыми акциями рижского ОМОНа, латвийские власти объявили всеобщий розыск, заочно приговорив к "вышке".
В течение короткого времени этот закаленный многочисленными локальными войнами спецназовец собрал группировку из полнейших психопатов, а потом стволами и кровью быстро завоевал себе место под солнцем, в завершение боевых действий неведомо какими путями заключив мир со всей остальной питерской братвой, кроме его. Алтайца, организации.