Она не отводила взгляда, пытаясь отыскать на этом лице хоть что-то, что могло дать ей надежду на благоприятный исход дела. Она ведь ни в чем не виновна. Он должен это понять.
На лице фогта не было никаких эмоций - ни враждебности, ни сочувствия. Только усталость и скука.
Начался допрос. Он был коротким - Эльгу еще раз спросили, как ее зовут, откуда она родом, живы ли ее родственники и верно ли то, что она является приемной дочерью известной ворожеи Марго из Силевска. Эльга ответила, что родом она из портового города Греула, что отец ее был убит два года назад во время пиратского набега, а о матери с тех пор ничего не известно, что родной дом ее сгорел в то же самое время вместе с доброй половиной города и что действительно год назад матушка Марго приютила бездомную нищенку, которую и видела-то впервые, накормила ее и обогрела…
- Вы состоите с ней в какой-либо родственной связи? - перебил Эльгу фогт, перебирая бумаги.
- Нет.
- Почему вы называете ее матушкой?
- Ее так все называли.
Потом Эльгу начали расспрашивать, знает ли она, чем занималась Марго, помогала ли Эльга ей в этом, сколько людей приходило в дом и кто были эти люди. Эльга отвечала честно, тем более что и скрывать-то было нечего. Слушая ее ответы, фогт методично покачивал головой. Во время короткой заминки Эльга встретилась глазами с престарелым лысоватым писарем. Ей показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на сочувствие - впрочем, вполне может быть, что ей только показалось, потому что фогт задал следующий вопрос, и писарь тут же уткнулся в пергамент. Молодой монах, приведший ее сюда, молчал и украдкой позевывал.
Допрос закончился. В комнате повисло молчание.
Теперь фогт смотрел не на Эльгу, а куда-то сквозь нее. Смотрел сквозь и думал. Наконец тем же будничным тоном, которым расспрашивал Эльгу, он произнес:
- Виновна в ворожбе и вредительстве, потому заслуживает смерти. Брат Аврелиан?
Монах качнул головой, показывая, что возражений не имеет.
- Приговор привести в исполнение в обычном по рядке, - закончил фогт.
Монашек поднялся и поманил Эльгу за собой, но она не двинулась с места. Виновна? Нет, наверное, она ослышалась… Этого не может быть! Она ничего не сделала! Это несправедливо!..
- Послушайте, - начала Эльга, умоляюще складывая руки на груди. - Я…
Это было все, что она успела сказать. Стражники, ждавшие за дверью, по зову монаха вошли в комнату, взяли Эльгу за руки и выволокли вон. Следом вышел брат Аврелиан и закрыл за собой дверь.
Фогт Эллиунской епархии Марк ан Керонт провел рукой по лицу, как будто бы сдирая невидимую маску, прикрыл глаза и устало откинулся в кресле. Писарь поерзал на месте, искоса поглядел на фогта но, так и не решившись ничего сказать, негромко вздохнул.
На душе Марка ан Kepoнтa было муторно. В феврале епископу Агому, главе Эллиунской епархии, было доставлено послание главы Джордапитской Церкви. Первосвященник указывал епископу на ревность других прелатов, нещадно истребляющих в своих владениях нечестивых чернокнижников, ворожеи и колдунов, и изъявлял недовольство тем, как ведутся дела в епархии Агома. Марк ан Керонт вспомнил то февральское утро. Его господин в волнении расхаживал по комнате и мял в руках письмо. «Послушай, что он пишет, Марк, - говорил епископ. - Если в другой епархии изыскивают и сжигают за год полсотни колдунов это хорошо, а если мы в окрестностях Эллиуна за год не находим и полудюжины - значит попустительствуем и укрываем. К нынешней зиме, как и всегда, мы должны направить в Сарейз отчет о состоянии дел в епархии - и что мы напишем? Что все у нас, как и прежде? Гиллиом уже не раз грозился направить к нам своего дознавателя и, чует мое сердце, направит, если и после последнего его письма все у нас останется без изменений.