День, когда пришли инопланетяне - Роберт Шекли

Роберт Шекли День, когда пришли инопланетяне

Однажды ко мне пришел некто. Он был не совсем похож на человека, хотя имел две ноги. Лицо у него было какое-то странное, словно его расплавили в печи, а потом быстро заморозили. Позднее я узнал, что подобное выражение лица характерно для группы инопланетян, называющих себя синестерианами, и что они считают его весьма привлекательным. Они называют его «расплавленная внешность» и даже оценивают на конкурсах красоты.

— Мне сказали, что вы писатель, — заявил он. Я подтвердил, что это так. Мне скрывать нечего.

— Выходит, мне повезло, — обрадовался посетитель. — Я покупаю разные истории и рассказы.

— А я их пишу.

— Есть у вас что-нибудь на продажу? Он шел прямо к цели. Я решил отвечать столь же откровенно.

— Да, есть.

— Прекрасно. Весьма рад. Этот город кажется мне каким-то странным. Да и планета тоже, если подумать. Но город особенно. Непривычные обычаи и все такое. Едва приехав сюда, я сразу сказал себе: «Путешествовать, конечно, очень приятно, но где мне отыскать того, кто продаст мне рассказы?»

— Это проблема, — признал я.

— Ладно, перейдем к делу, потому что работы будет много. Для начала я хотел бы получить небольшую повесть на десять тысяч слов.

— Считайте, что она у вас уже есть. Когда она нужна?

— К концу этой недели.

— Сколько вы намерены за нее заплатить?

— Я заплачу тысячу долларов за повесть в десять тысяч слов Мне сказали, что это стандартная оплата труда писателя в данной части Земли. Ведь это Земля, верно?

— Да, Земля, и я согласен на ваши условия. Скажите лишь, на какую тему мне нужно писать.

— Тему я оставляю на ваше усмотрение. В конце концов, вы ведь писатель.

— Разумеется. Так вам все равно, о чем будет повесть?

— Совершенно все равно. Я ведь не собираюсь ее читать.

— Разумно, — заметил я. — Зачем вам лишние заботы? Я решил не расспрашивать его дальше, предположив, что кто-нибудь когда-нибудь мою повесть все же прочитает. С написанным это рано или поздно случается.

— Какие права вы покупаете? — спросил я, потому что в подобных вопросах важно соблюдать профессиональный подход.

— На первую и вторую синестерианскую публикации. И, разумеется, сохраню за собой права на экранизацию, но заплачу вам пятьдесят процентов от суммы сделки, если смогу продать на Синестерии права на съемку фильма.

— Насколько это вероятно?

— Трудно сказать. Пока что Земля считается у нас новой литературной территорией.

— В таком случае я хотел бы увеличить свою долю до шестидесяти процентов.

— Не стану спорить, — согласился он. — На сей раз. Не исключено, что позднее я поставлю более жесткие условия. Кто знает, как я поведу себя в следующий раз? Пока что для меня ваша планета — целый новый площадь.

Я не стал его поправлять. Пусть инопланетянин слегка оговорился, но это вовсе не значило, что он невежда.

Написав за неделю повесть, я принес ее в офис синестерианина, разместившийся в старом здании «Метро-Голдвин-Майер» на Бродвее. Я протянул ему распечатку, он предложил сесть и принялся читать.

— Очень неплохо, — сказал он через некоторое время. — Мне очень понравилось.

— Вот и прекрасно, — отозвался я.

— Но мне хочется, чтобы вы кое-что переделали.

— Вот как? А что конкретно вы имеете в виду?

— Ну… там у вас есть героиня по имени Элис.

— Верно, Элис, — поддакнул я, хотя и не помнил, что в повести упоминалась какая-то Элис. Быть может, он имеет в виду Эльзас, провинцию во Франции? Я решил не уточнять. Какой смысл выставлять себя дураком, обсуждая собственную писанину?

— Так вот, эта Элис… она размером с небольшую страну, верно?

Черт, он и в самом деле говорит про Эльзас, а я уже упустил момент, когда мог его поправить.

— Да, правильно. Размером с небольшую страну.

— Тогда почему бы вам не написать о том, как Элис влюбляется в другую страну — побольше размером и в форме кренделя?

— В форме чего?

— Кренделя, — повторил он. — Этот образ часто используется в популярной синестерианской литературе. Синестерианам приятно о таком читать.

— В самом деле?

— Да, — подтвердил он. — Синестерианам нравится представлять существ в форме кренделя. Если вы вставите подобное обстоятельство в повесть, она станет более образной.

— Образной, — машинально повторил я.

— Вот именно. Потому что нам не следует забывать о возможной экранизации.

— Да, разумеется, — подтвердил я, вспомнив, что мне причитается шестьдесят процентов.

— Далее, раз уж мы заговорили об экранизации, мне кажется, что действие должно происходить в другое время суток.

Я попытался вспомнить, в какое время суток развиваются события в Моей повести. Кажется, время суток вообще не упоминалось, о чем я и сказал заказчику.

— Верно, вы не упоминали какое-либо конкретное время, но подразумевали сумерки. Меня убедила в этом некая расплывчатость употребленных вами слов и образов.

— Да, конечно, — подтвердил я. — Сумеречное настроение.

— Получается неплохое заглавие, — заметил он.

— Да, — отозвался я, сразу возненавидев эти два слова.

— «Сумеречное настроение», — медленно произнес инопланетянин, словно пробуя слова на вкус. — Да, повесть можно назвать именно так, но переписать ее, как мне кажется, следует в «дневном настроении». Ради иронии.

— Да, я вас понял.

— Тогда почему бы вам еще разок не прогнать текст через компьютер, а потом вернуть мне?

Когда я возвратился домой, Римб с хмурым видом мыла тарелки. Тут я должен упомянуть, что Римб — средних размеров блондинка, а постоянная встревоженность ее взгляда характерна для инопланетян из секты «божественников». Из соседней комнаты доносились странные звуки. Когда я вопросительно взглянул на Римб, она лишь указала глазами на дверь и пожала плечами. Войдя в комнату, я увидел там двоих незнакомцев, молча вернулся на кухню и спросил у Римб:

— Кто они такие?

— Сказали, что Байерсоны.

— Инопланетяне? Она кивнула:

— Да, но не такие, как я. Для меня они такие же инопланетяне, как и для тебя.

В тот день до меня окончательно дошло, что инопланетяне могут быть чужаками и друг для друга.

— Почему они к нам заявились?

— Они не сказали, — ответила Римб.

Я вернулся в комнату. Мистер Байерсон, росточком около метра и с оранжевыми волосами, сидел в моем кресле и читал вечернюю газету. Миссис Байерсон, такая же низенькая и оранжевая, вязала нечто оранжево-зеленое. Едва я появился в комнате, Байерсон проворно освободил для меня кресло.

— Вы инопланетянин? — спросил я, усаживаясь.

— Да, — подтвердил Байерсон. — Мы с Капеллы.

— И что вы делаете у нас дома?

— Нам сказали, что все будет в порядке.

— Кто сказал?

Байерсон пожал плечами и как-то рассеянно на меня взглянул. Мне еще предстояло привыкнуть к такому взгляду.

— Но здесь наш дом, — строго произнес я.

— Разумеется, ваш, — согласился Байерсон. — Никто и не спорит. Но разве вы не можете уделить нам немножечко места? Мы ведь не такие уж и большие.

— Но почему именно у нас? Почему не у кого-то другого?

— Просто мы попали сюда, и нам понравилось, — объяснил Байерсон. — И теперь считаем это место своим домом.

— Другое место могло оказаться для вас ничуть не худшим домом.

— Возможно. А может быть, и нет Мы хотим остаться здесь. Послушайте, почему бы вам не воспринимать нас как наросшие на днище корабля ракушки или как пятна на обоях? Мы уже успели здесь… как бы получше сказать… закрепиться. Капеллианцы так всегда поступают. Обещаю, под ногами путаться не станем.

Нам с Римб они не очень-то были нужны, но и убедительной причины выгнать их тоже вроде бы не имелось. Я что хочу сказать: в конце концов, они уже поселились у нас в доме. К тому же Байерсон оказался прав — парочка и в самом деле не путалась под ногами. В некоторых отношениях они оказались намного лучше других инопланетян, тоже имеющих привычку селиться у кого-нибудь дома и с которыми мы столкнулись потом.

Более того, нам с Римб вскоре даже захотелось, чтобы Байерсоны не были уж настолько ненавязчивыми и помогли немного по хозяйству. Или хотя бы приглядывали за квартирой. Особенно после того дня, когда в наше отсутствие в дом забрались воры.

Насколько я понял, Байерсоны даже пальцем не шевельнули, чтобы их остановить. Не стали они и полицию вызывать, а просто наблюдали, как воры бродили из комнаты в комнату. Бродили медленно, потому что это оказались толстопузые воры-инопланетяне со звезды Барнарда. Они слямзили у Анны все старинное серебро, поскольку домушники с Барнарда испокон веков традиционно крали только серебро. Так они объяснили по ходу дела Байерсонам, а те лишь отводили в сторону глазки, будто ничего особенного не происходит.