«А в наше время, — добавил про себя следователь, — ретушь на полированный кремень можно за пару часов нанести зубным бором или гравировальной иглой».
Вслух он ничего не сказал. И без того восторженный историк бесконечно вредит себе, расписывая в подробностях, как именно можно подделать древнюю находку. Но почему-то это саморазоблачение крепче любого алиби убеждало в невиновности археолога. Вот только пальчики — улика объективная, и от неё не отвернёшься.
С другой стороны, где во всей этой криминальной истории состав преступления? Сам изготовил фальшивку, сам же попытался её украсть. Неудавшееся мошенничество, тянет максимум на год условно. А ещё оставляет несмываемое пятно на репутации.
Должно быть, археолог и сам понял неуместность своих восторгов. Он замолк и вновь уселся на валун, из которого так удобно было бы изготовить цельнокаменный серп.
— Вы курите? — спросил следователь, чтобы немного разрядить обстановку.
— Нет.
— А я — курю. Но сейчас курить нельзя, запах табака в ночном воздухе чувствуется издали, так что придётся потерпеть. И, кстати, давайте отойдём в сторонку. Сидеть на самом виду тоже не годится.
Засидку устроили метрах в пятнадцати от брошенного ящика. Откуда бы ни появились злоумышленники: со стороны реки или от дороги, они были бы замечены заранее, в то время, как караульщики оставались Невидимы. Константину Сергеевичу было указано место между следователем и сержантом, так что подозреваемый не только сидел в засаде, но и сам был под надзором. Археолог усмехнулся, но ничего не сказал.
В конце сентября ночи непроглядно черны, особенно если кончилось бабье лето и небо заволакивают октябрьские тучи. Непроходимая тьма и бездонная тишина. Всё живое замерло в ожидании зимы, лишь звенит в ушах мировой эфир. Дистиллированный воздух застыл в безветрии. Зрение, обоняние, слух отказали в ночном небытии. Обманутые чувства начинают бунтовать, и человек невольно всей кожей чувствует напор остановившегося времени. Середина осени под обнажённым небом — в такую эпоху случается всякое.
Потом никто из троих не мог сказать, откуда появились ночные гости. Ни со стороны дороги, ни от безмолвной реки они не приходили. Они просто оказались возле ящика, и бряканье черепков разом нарушило ночное колдовство.
Константин Сергеевич почувствовал, как бесшумно поднимаются сержант и следователь, напряжённые, готовые броситься и задержать преступников, явившихся добирать не унесённое в прошлый раз.
Два ярких луча прорезали темноту.
— Стоять! — Константин Сергеевич даже не понял, кому принадлежит голос.
В перекрестье лучей застыла напружиненная фигура. Здоровенный мужик, заросший до самых бровей, одетый в нечто невообразимое, грубо сшитое из выношенной волчьей шкуры, шерстью внутрь. В правой руке у мужика красовался полированный каменный топор, насаженный на прочную рукоять. Один из тех топоров, что пропали вместе с серпом и Венерой. Теперь он ничуть не напоминал археологическую редкость — обычный инструмент, предназначенный для разбивания голов. Позади первого мужчины стоял второй — помоложе, чем-то похожий на третьекурсника Аркашу. В руках у него была лопата, но держал он её так, что слово «лопата» на ум не приходило, вспоминалось лишь прилагательное: «штыковая».
— Стой! Стрелять буду! — неубедительно крикнул сержант.
Фигуры не двинулись с места, но Константин Сергеевич понял, что они уходят. С каждым мгновением в них пропадала грубая вещественность, и на смену ей не приходило ничего.
— Стойте! — закричал он. — Подождите!
Мужчина постарше отшагнул в сторону, левой рукой небрежно подхватил камень, на котором совсем недавно сидел Константин Сергеевич, а затем обе фигуры истаяли в ночном воздухе. Запоздало и ненужно грохнул предупредительный выстрел, такой же неубедительный, как и окрик сержанта.
— Вы видели? — закричал Константин Сергеевич. — Видели?..
— Видел, — выдохнул следователь.
— Что ж вы их не остановили? Где их теперь искать?
— Думаю, они у себя дома. Как вы сами сказали, в поселениях Волосовской культуры.
— Знал бы, что они такое отмочат, стрелял бы не в воздух, а на поражение. — Сержант сплюнул и в сердцах выругался.
— Я тебе дам — на поражение стрелять! — возмутился следователь. — Мы не только стрелять не имели права, но и вообще их задерживать.
— Как, не имели права? Они же воры!
— Какие же они воры, если ничего не украли, а только забрали своё собственное добро? Пальцы этого мужика на лепных чашах, он сам их изготовил, и они его по праву. И серп он выточил, и беременную Венеру слепил. Они чужого не брали, поэтому состава преступления в их действиях нет.
— Лопаты, — напомнил сержант.
— Да, лопаты это серьёзно. А что, Константин Сергеевич, раскопки здешнего поселения закончены?
— Нет, — ответил учёный. — На будущий год опять приедем.
— Что-то мне подсказывает, — веско произнёс следователь, — что если будете хорошо копать, то найдёте ваши лопаты в целости. Разве что малость проржавеют за шесть тысяч лет.
© Святослав Логинов, 2008