— Давно надо было поставить другой звонок.
Звенел бы колокольчиком, а не завывал, словно сирена, — ворчала я себе под нос, возясь с цепочкой.
Сегодняшний звон побил по громкости все прежние рекорды. К нему примешивалось еще какое-то странное завывание, которое я приписала пришедшей в негодность водопроводной трубе. Но нет, источник звука был иной. На пороге стояла подруга.
Прижавшись к стене, она не отпускала руку от кнопки звонка, несмотря на то, что дверь я уже открыла, и продолжала горестно стенать. Ее внешний вид описать было невозможно.
Первое, что я предположила, увидев Маришу в этом странном наряде, это что моя подруга решила переехать жить ко мне и начала с перевозки всего наиболее дорогого ей. В это объяснение укладывалась Дина. Но помятое пальто категорически выпадало из этого ряда. Поэтому я решила, что Мариша затеяла перешить свое старое пальто, а так как мех для него еще не приобрела, то захватила с собой кошку, так сказать, чтобы прикинуть. Мол, вот как это будет. Но тогда какого черта Мариша завывает при этом, словно паровозная труба?
— Ты долго еще намерена тут голосить? — осведомилась я. — Может быть, зайдешь, раз уж я проснулась?
— А, — очнулась Мариша. — Это ты?
— А кого ты надеялась у меня застать? — удивилась я.
— Да так, много тут разного шляется, — уклончиво ответила она и прошла в дверь, сунула мне свою взъерошенную кошку, определила свое пальто на вешалку, оставшись в одной футболке и вышитых тапочках с огромными красными бомбошками.
Мариша прошла на кухню и уселась за стол. Разговор она начинать явно не собиралась. Просто сидела и молча смотрела перед собой. На исходе шестой минуты я всерьез забеспокоилась — столь длительное молчание было не в привычках Мариши. Даже в одиночестве она могла проявить выдержку и помолчать не больше трех минут, а в обществе и того меньше. Даже если учитывать, что меня она не замечала, то все равно выходило что-то долго. Наконец она оторвалась от созерцания вчерашнего пятна от чая на белом пластике стола и спросила:
— Ты веришь в призраков?
— Многочисленные исторические свидетельства убеждают нас… — начала несколько неуверенно я.
— Ясно, — прервала меня Мариша. — Значит, сама ты не веришь. А я вот теперь верю. Сама видела не далее как двадцать минут назад.
— Где?! — поразилась я.
— У себя дома.
— И ты его узнала?
— В том-то и дело, что узнала, — сокрушенно вздохнула Мариша, как будто незнакомый призрак по каким-то одной ей известным критериям лучше призрака знакомого. — Он со мной говорил.
Я тут же поставила чайник на газ, подумав, что одним чаем тут не отделаешься, надо изыскать чего-нибудь покрепче, и осторожно спросила:
— И что он тебе сказал?
— Как и при жизни, всякую чушь.
— А кто он? — продолжала я вытягивать из нее сведения.
— Никита, — равнодушно ответила Мариша, видимо, все еще пребывая в шоке.
— Он же еще вчера был жив, — искренне удивилась я. — Я его видела, когда он к тебе шел. Мы с ним даже поболтали немного. Ты уверена, что это был призрак? А то знаешь, с утра после большой пьянки всякое может показаться.
— Говорю тебе, он мертв, — неожиданно разозлилась Мариша. — Вчера его нашли в моей постели трое ребят из милиции.
— А что они делали в твоей постели? — рискнула спросить я, наливая молоко Дине и нервно почесываясь, предчувствуя, что моему спокойному времяпрепровождению с появлением Мариши пришел конец.
— Я их вызвала, чтобы они забрали его. Но эта скотина не желает убираться. Сегодня открыла глаза и вижу его под потолком. Парит, гад, словно дирижабль, и ухмыляется. Шел бы к жене, там бы и ухмылялся.
— Один мой знакомый уверял, — начала я, — что именно так и сходят с ума при белой горячке. Сначала по утрам призраки перед носом маячат, а к вечеру черти из стен лезут. — Но я не успела развить свою идею, как Мариша ударилась в слезы.
— Так я и знала! — рыдала она. — Что никто мне не поверит. Потому к тебе и пришла.
Понять ее можно было двояко. Но слез ее я вынести не могла. Я еще способна была противиться Марише, твердо стоящей на ногах, но перед Маришей, заливающей потоками слез пол моей кухни, я была беззащитна.
— Ладно, не реви, — примирительно сказала я. — Верю я тебе, только успокойся. Расскажи толком, что случилось.
Мариша всхлипнула еще пару раз для закрепления результатов своих рыданий и приступила к подробному рассказу.
— Значит, его убили у тебя перед квартирой, а потом он сумел еще открыть дверь, добраться до постели и прикрыться подушками? — подытожила я. — Лучше бы он в это время вызвал «Скорую помощь».
— Или его кто-то другой притащил ко мне в постель. И вовсе не обязательно, что перед квартирой, могли и в самой квартире. Но самое ужасное, что убили его моим собственным ножом, верней, ножом моей бабушки, но так как она уже умерла, то он почти что мой, — произнесла Мариша, и глаза ее снова начали наполняться слезами. — А значит, версия о том, что его убили посторонние хулиганы в подъезде, отпадает. Откуда бы им взять мой ножик?
— Давай пока подумаем, у кого могут быть твои ключи? — сказала я, ставя перед Маришей дымящуюся яичницу, щедро посыпанную петрушкой, я где-то слышала, что эта травка укрепляет нервную систему, поэтому не поскупилась.
— Вчера уже про всех подумала, — сказала Мариша, перечислила длинный список лиц и приступила к остывшей яичнице.
— Очень хорошо, можно начать с той подруги, которая увела у тебя любовника, потом поискать записку с адресом того типа, про которого ты ничего не помнишь, а потом, если нигде ничего не выгорит, навестить твоего бывшего жениха.
— Он же в Москве и к тому же в таком месте, куда просто так не пускают, — испугалась Мариша.;
— А перед этим мы навестим квартиру твоей бабушки и расспросим твоего братца, куда он дел такой замечательный ножик, — не обращая внимания на Маришины терзания, продолжила я.
— Знаешь, что я подумала в связи с этим, — перестала наконец стонать Мариша, — ведь мой жених был со мной на квартире, когда мы разбирали вещи после бабушки. Вертелся у всех под ногами и всем мешал. Я просто не знала, как от него избавиться, и отправила его на кухню считать серебро. Может, он тогда и прикарманил ножик. Не потому, что он был ему нужен, а просто на память.
— Да, нам просто необходимо навестить беднягу, — сказала я. — Сколько ему еще осталось?
— Не знаю, — тоскливо промямлила Мариша. — Суда еще не было. Адвокат надеется скостить до трех лет, значит, дадут пять. Но я не общалась ни с ним, ни с его родителями уже целый год. Они удивятся, откуда такой внезапный интерес.
— Это единственное, что тебя сейчас волнует? — съехидничала я. — На твоем месте я бы волновалась не о том, что там кто-то скажет или подумает, а как тебе доказать то, что ты не убивала своего Никиту.
— Надо бы его жене сообщить, — робко подала голос Мариша.
Я чуть не подавилась бутербродом с сыром, который как раз жевала.
— Ты с ума сошла? — возмутилась я. — И как ты себе это представляешь? Придешь к ней или позвонишь? Извините, тут вашего мужа нашли мертвым в моей постели, так, что ли? Лучше тогда отправиться в обход по друзьям Никиты.
— А это ты как себе представляешь? — тоже не осталась в долгу Мариша. — Будем ходить по списку и спрашивать: "Не вы ли убили одного своего друга?
Ах, не одного? Ну, это еще лучше".
Немного поругавшись и облегчив душу, мы приступили к выработке плана. Номером первым в нем числился некий Ленчик, которого когда-то давно и увела у Мариши прямо из стойла ее коварная подружка. Жить новоиспеченная парочка отправилась к Ленчику, стало быть, за известиями о ключах надо было отправляться тоже к нему. Подходя к его дому, Мариша внезапно начала буксовать и совсем встала.
— В чем дело? — удивилась Я.
— Понимаешь, мне не совсем удобно идти к нему. После всего, что между нами было, и всего того, что я ему наговорила при нашей последней встрече, мне не хочется разговаривать с ним. А потом, ведь Никита был его другом, а жена Никиты — сестра Ленчика, и все так запутано. Сходи одна, а?
Плохо представляя, с чего начать наш разговор, я уже звонила в обитую белой вагонкой дверь. Ленчика я видела два раза в жизни, но знала его по рассказам Мариши так хорошо, что мне иногда начинало мерещиться, что я росла и воспитывалась вместе с ним чуть ли не с детсада. Согласитесь, если вам в течение года выбалтываются интимные подробности чьей-то жизни, тот, о ком вам прожужжали все уши, не сможет остаться посторонним для вас человеком. Дверь открылась, и на пороге возник сам хозяин, удивленно воззрившийся на меня.
— Чем обязан? — наконец выдавил он из себя.
Вопрос надолго поставил меня в тупик. Наконец я сообразила и радостно выпалила:
— Мне очень надо поговорить с тобой о Никите.
— Сейчас?
— Именно сейчас, — твердо ответила я, сделав каменное лицо, чтобы Ленчик не вздумал отказываться, когда поймет, что все равно не поможет.