Сели на тот же аэродром, с которого вылетали. Мужиков на носилках загрузили в скорые и умчали. Было нежарко. Градусов восемь. И рукава пришлось раскатать, и продрогнуть изрядно, пока дорысил до здания аэропорта. Нашел помещение, где переодевались по дороге «туда». Прапорщик спросил номер шкафчика и выдал ключ. Зимняя одежда порадовала. Портфель с компьютером свободно вошел в дорожную сумку. И никакого интереса к его особе. Так что вопрос о том, как добраться до дому стал весьма актуально.
Как он себе представлял, находился он на каком-то военном аэродроме в Приморье. Денег, что дождались его в кармане пиджака, на обратный билет ему возможно и хватило бы, но на поезде и в плацкарте. Впроголодь. А вот как найти поезд? Для этого сначала надо покинуть аэродром. Без пропуска? Не очень хочется обращать на себя внимание.
Вышел из раздевалки и побрел туда, где их собирали перед посадкой. А там несколько военных на лавочках. Присел рядом. Молча. Разговаривали в основном о задержке вылета. И как он понял — на Москву. Сделал вид, что подремывает. И правда — задремал. Толкнули в плечо. Один из военных. Интеллигентный такой молодой подполковник: «Посадку объявили».
Пошел со всеми. Когда у трапа спросили документы — показал права. Но проверяющего устроило. В салоне оказалось только три первых ряда, а дальше на полу грудились ящики различных форм и размеров. Уселся на свободное место, да так и просидел до самого Шереметьево. А там автобусом до метро, а оттуда снова автобусом уже и домой.
Когда подходил к подъезду, отметил боковым зрением, что во дворе стоит «Чероки», похожий на Сашков. Стекла тонированные, окрас сходный, однако в сумерках, да издалека номер не разглядишь. Но только переступил порог — затрезвонил телефон и Сашок сговорился с ним на завтра. Да еще и сумму назвал несуразную.
Дома его не ждали. Да и некому его ждать. Однако прибрано. И в холодильнике не пусто. Знать дочурка любезная проведывает отцовскую квартиру. Пыль стирает и в холодильник с ревизией проникает. Есть чем перекусить. И спать, спать, спать.
Две недели прошли как в угаре. Лому навезли полную площадку. Викторович за день обрабатывал полоску шириной метров восемь и полтораста в длину. За ночь ее вывозили, а он на другой день «обнюхивал» ДКСом следующий кусок этой поистине колоссальной груды. Сашок возил ему обед из ресторана, крутился вокруг, подпрыгивая от нетерпения, но не торопил.
А Викторович сам себе диву давался. Пашет как папа Карло от рассвета до заката, а вечером вместо обвальной всепоглощающей усталости — легкое приятное утомление. Лошадиный аппетит и медвежий сон. И даже каждый вечер выкраивал часок на составление отчета о своих тропических похождениях. Писал обстоятельно. Факты — сами по себе, рассуждения — отдельно, и с аргументацией. Иллюстрации и текст распечатал неподалеку в новомодном «Интернет-кафе». Правда, за использование принтера с него сломили несусветные деньги, но при нынешней Сашкиной щедрости эта сумма оказалась так себе, не разорительной.
И не напрасно старался. Только разобрал листы по порядку, звонок в дверь. Два мужчины. Один из них — водитель, что Алексея Андреевича возил. Тут и представляться не надо. Ясно, откуда парни.
— Здравствуйте, Аким Викторович! Можно к Вам по делу. — И удостоверения показывают. Вежливо, доброжелательно. Пригласил, усадил на кухне, чайник поставил. Подивился своему спокойствию. Нет предчувствия неприятностей. Чтобы не тянуть время сам заговорил.
— Как здоровье Алексея Андреича?
— Умер. Три дня всего продержался, как привезли. В основном без сознания был. А Марата даже до госпиталя не довезли. Так что Вы последний, кто из всей экспедиции остался в живых.
— Жаль, славные были мужики. — Викторович достал початую бутылку «Бехеровки», что дочка ему приносит вроде микстуры от всяких недомоганий. Поставил стаканчики. Налили, выпили за светлую память.
А тут и чайник подоспел. Собственно, гости записали четыре кассеты, и усидели они два полнехоньких чайника, пока длился рассказ. И вопросов было множество. Потом уж отдал и отчет, и компьютер, и кассетки от камер. А напоследок предложили подписать бумагу. На счет неразглашения и дальнейшего сотрудничества, если понадобится. И еще по этой бумаге жалованье оказалось неслабое… вроде, как и не за что совсем. Только один абзац в этой бумаге Викторович вымарал. Пояснил, что его в детстве мама порола, если он на кого ябедничал. Возражений не было. На том и расстались.
Проводил гостей и сообразил, что почитай с самого того дня, как уехал в командировку он и не мылся толком. Так, душ на скорую руку. Ломом заниматься сегодня уж было поздновато, так что предупредил Сашка, чтобы не ждал, да и приступил.
Забравшись в ванну, Викторович уставился на свои ноги. Кожа чистая, гладкая. Ни синяков, ни вздувшихся вен.
Сделанное открытие побудило его к более подробным исследованиям. Быстро обнаружил, что коронки с зубов исчезли, а на их месте — нормальные зубы. И в тех местах, где зубов не было — тоже. И ни одной пломбы. Сразу припомнилась и выносливость, и то, что желудок ни разу о себе не напоминал. И еще, он ведь ни разу не воспользовался очками, в которых читал.
Слыхал он, что в результате не слишком большого облучения разные случаи со здоровьем бывают. Но о положительных эффектах облучения высокоэнергетическими нейтронами! Чудесны пути твои, Господи.
