— Но ведь доктор — бывалый моряк! Как этим негодяям удалось обвести его вокруг пальца?
— Трудно сказать, но факт остается фактом: он отправился собирать растения и не вернулся.
— Доктор такой ученый человек! И что за охота собирать растения, раскладывать их по жестяным ящичкам непонятно зачем… Неужели, — перескочил Ивон на другую тему, воодушевленный благосклонностью командира, — здешние негры — людоеды?
— К сожалению, да. Поэтому надо как можно скорее отыскать нашего бедного друга.
— Думаю, вы зря волнуетесь, капитан. Понимаете, не в обиду будет сказано, доктор очень худ… И наверное, мясо его жестковато.
Офицер в ответ лишь улыбнулся.
Прошло пять минут. Шлюп поднимался к ревущим вдали порогам, на пути к которым перегораживали русло примерно пять десятков пирог [13] , выстроившиеся в ряд. Длинный канат из растений, перекинутый с одного берега на другой, из-за быстрого течения с трудом удерживал суденышки на одной линии. Другие лодки молча сопровождали шлюп на почтительном расстоянии.
— Громы небесные! Ну и жарко будет! — проворчал старый комендор [14] и, достав из отворота берета большой кусок жевательного табака, засунул его за щеку.
Вдруг воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь кашлем машины, а через мгновение нападавшие, словно собранные со всего Африканского континента обезьяны-ревуны [15] , цапли-дуралеи и лягушки-быки [16] , устроили такой жуткий шум, какой никогда не слышало ухо европейца.
По этому сигналу пироги, преграждавшие европейцам путь, ринулись навстречу шлюпу, а лодки, доселе шедшие позади судна, выстроились таким образом, что отступление стало невозможным.
— Мы окружены, ребята! — крикнул комендор.
— Огонь! — скомандовал командир.
Шлюп превратился в огненный кратер. К звуку ружейных выстрелов добавились беспрерывные очереди из митральезы, круговым огнем поразившие сразу несколько вражеских пирог.
Пока перезаряжали орудие, продолжалась безжалостная, плотная ружейная пальба. Волны реки окрасились кровью, черные воины, появлявшиеся из зарослей, падали один за другим, сраженные меткими выстрелами оборонявшихся.
Вскоре окружение было прорвано, но дикари не сдавались — некоторые из них даже попытались взять судно на абордаж [17] . Митральеза не умолкала. Ей вторили ружейные залпы.
Высокий молодой человек в белом шлеме, все это время не отходивший от командира корабля, вел себя точно бывалый солдат тщательно прицеливался и стрелял без промаха.
Командир хмурился. Положение оставалось тяжелым.
— Что вы думаете делать? — спросил мужчина в белом шлеме.
— Ей-богу, дорогой Андре, — ответил командир, боюсь, придется отступать.
— Пути назад нет.
— Пройти можно.
— А вдруг наш доктор совсем близко, в двух шагах, слышит звуки сражения и надеется на спасение?
Крики усилились.
Несколько пирог коснулись борта судна, и некоторым из дикарей удалось ухватиться за корабельные снасти. Трудно представить себе более отвратительных существ, чем четверорукие из лесов Экваториальной Африки!
Моряки, обливаясь потом, били прикладами, кололи штыками, наносили смертельные удары топориками — люди надсаживались от кровавой сечи. Долго так продолжаться не могло. Было решено отступать, но вдруг произошло нечто ужасное — неизвестно почему остановился винт.
Даже самые храбрые дрогнули.
Каннибалы всей толпой бросились на абордаж. Но их ждал сюрприз. Мало того, что в это мгновение моряки разрядили ружья. А тут еще свисток машины взвыл с неслыханной силой. Огромное облако пара поднялось в воздух.
Винт, однако, так и не заработал.
— Ни куска парусины на этой мерзкой угольной коробке! — сказал Ивон. — Сейчас бы парус! Вряд ли бы это сильно помогло.