Он прикрыл глаза, сосредотачиваясь, привычным усилием воли вгоняя себя в транс. Постепенно угасали звуки, сглаживались, отходили на задний план ощущения от прикосновения ветерка к коже, исчезла бензинная вонь двигателей и запахи свежей краски. Алексея окружала тьма. Так он видел ментал – бездонной пропастью без конца или начала, пустотой, в которой изредка светились огоньки человеческих душ. Иногда мимо проплывали смутные тени, от которых исходили странные эмоции и чье присутствие начинало давить или, наоборот, навевало легкую эйфорию, но намного больше возникало отражений существ из реального мира. Ауры людей переливались разными цветами, различаясь между собой. Вот мягко сияет пурпуром девушка, только что получившая букет цветов от симпатичного парня, рядом пульсирует болью душа старухи – огонек тусклый, ей недолго осталось жить, – неподалеку сочится чистой и простой обидой на родителей маленький ребенок, жалеющий об отобранной игрушке. Дальше идет псион. Несомый им мощный щит, прикрывающий как отдельные уязвимые места, так и все тонкое тело, позволял различить немногое. Защита своя, индивидуальной разработки, и защита хорошая. Пожалуй, без веской причины не стоит и пытаться проникнуть сквозь нее.
Где же, где… В мире энергий не существует расстояний, понятие пространства теряет всякий смысл. Потребовалось время, чтобы найти в мельтешении теней отблески оболочек рабочих. Если бы Алексей не знал, что конкретно надо искать, он точно не смог бы вычленить измененные ауры из обычных – маскировку ставил настоящий мастер. Пара обнаруженных им людей на первый взгляд ничем не выделялись из числа себе подобных, в совершенстве имитируя страх, гнев, раздражение, голод, но внутри… Изредка из-под наложенной обманки прорывалось ощущение счастья и чистой радости, подавляющей прочие чувства. Человек не способен испытывать эти эмоции непрерывно и, если можно так выразиться, настолько ярко. Футбольный фанат остро реагирует на гол, забитый любимой командой, кричит, размахивает флагом, чтобы через несколько минут успокоиться и усесться обратно на кресло. Да, он улыбается, шутит, обнимается с друзьями, но пик эйфории прошел. Виноградов же ощущал исходящее от неизвестных ровное счастье небывалого накала, которое никак не собиралось опадать.
Похоже, он сумеет сегодня порадовать Призрака.
Пометив искомый объект кусочком своей ауры, Виноградов вышел в реальный мир. Постоял, привыкая к изменившемуся восприятию. Как всегда в такие минуты, ему жутко хотелось курить, хотя он в жизни сигареты в рот не брал. Просто в свой первый «провал» Алексей зацепился за разум находившегося неподалеку курильщика, и с тех пор возвращение из ментала четко ассоциировалось у него со вкусом табачного дыма.
От идеи вызвать подкрепление он отказался. Зачем зря тревожить коллег? У них своих дел хватает, пусть ими и занимаются. Клиент опасным не выглядит, он даже не псион – обычный человек, слабый и медлительный. Сбежать он не сможет при всем желании, разве что ему со стороны помогут… Алексей тщательно просканировал окрестности и не заметил ничего подозрительного. Да, пожалуй, надо брать. Прямо сейчас, пообедать и в столовой можно.
На стройке послышались встревоженные голоса, одновременно задергалась прикрепленная к ауре подозреваемого нить. Алексей мгновенно отлепился от стенки и с места, не утруждая себя бегом к калитке, перепрыгнул через забор. Он бежал к небольшой кучке рабочих, сгрудившихся вокруг неподвижно лежащего на земле тела, бежал, со злостью и отчаянием видя, как стремительно угасает аура умирающего человека.
Бежал, понимая, что опоздал.
– То есть ты его нашел и поставил метку, – задумчиво уточнил Призрак. – А он возьми да помри? Правильно я понимаю?
– Да, Константин Валентинович, – согласился Виноградов, стыдливо пряча глаза.
– И отчего же клиент наш блаженно упокоился? Какова сиречь причина смерти?
– Я с ходу не разобрался, а медики еще не прислали отчет.
– Сдается мне, ничего толкового они не скажут. – Фролов откинулся в мягком кожаном кресле и сложил руки домиком, глядя на помощника поверх пальцев. – Таких внезапных смертей уже восемь случаев по миру насчитали – четыре в Средней Азии, один в Китае и три в Северной Америке, в Мексике. Сценарий везде одинаков: сначала замечают непонятного человека с измененной аурой, пытаются взять его в разработку – и тогда он внезапно умирает. Или убегает с посторонней помощью. Теперь, если кого обнаруживают, следят обычными методами.
– Значит, мы не первые?
– К сожалению, нет. Я-то надеялся, Россию стороной обойдет, но, видать, не судьба. Ты не расстраивайся, в смерти человека виноват я. Надо было с самого начала сказать, что никаких меток на объекте оставлять нельзя.
– Но я не понимаю, где была допущена ошибка, – нервно зажестикулировал Алексей. – Все же правильно сделал! Он никак не мог почувствовать, что за ним следят!
– По-видимому, твое внимание заметил кто-то другой, – спокойно ответил Фролов. – Тот, кто по неизвестным нам причинам изменяет сознание людей в угодную ему сторону. И, кстати сказать, этот неизвестный ухарь заодно считал твои намерения, иначе не стал бы убивать… подопечного. Задержись ты минут на десять, а не пожелай взять найденыша сразу, – его бы и след простыл.
– Так метка…
– Висела бы на совершенно постороннем человеке.
Призрак замолчал, обдумывая неприятные новости. Лично он знал пару-тройку псионов, способных оперировать чужой энергетикой на том уровне, который требовался для качественной перестройки сознания по считанному у погибшего образцу. Есть умельцы и в родной стране, и за рубежом. Однако все они находятся под постоянным контролем и к авантюрам не склонны – даже задумай они что-нибудь этакое, их действия мигом заметят. Выходит, существует кто-то неизвестный. Скорее группа псионов, чем талантливый одиночка. Притом псионы эти разбросаны по всему миру и выполняют какую-то задачу. Впрочем, почему неизвестные?
– Сейчас сходишь к ментатам, они проверят тебя на предмет «закладок» в сознании, – приказал он уныло сидевшему на стуле Виноградову.
Пусть заодно поищут следы работы коллег. Каким бы опытным ни был наш таинственный псион, он в любом случае оставляет след, по характеристикам которого его можно вычислить. Описания энергетики наиболее опасных и старых ментатов хорошо изучены и хранятся в архивах практически всех серьезных спецслужб мира. Исход чужаков произошел пять лет назад. Достаточный срок, чтобы начать забывать о прежнем единстве и вернуться к временам интриг всех против всех. Те же европейцы или китайцы вполне могли задумать и воплотить в жизнь операцию, видимой частью которой стали недавние самоубийства. Фролов полагал эту версию основной.
Глава 2
– Не волнуйтесь, Виктор Андреевич, как раз к отъезду успеете.
Я согласно кивнул. Слава слегка ошибался: до отхода поезда у меня останется минут сорок, за которые я планировал немного побродить по вокзалу. Без особой цели, просто так. Прошло пять лет с тех пор, как я последний раз находился в толпе, – тогда Сергачев устроил плановое совещание верхушки СБР, перед которым мы со Злобным немного пошатались по городу. До Амазонской операции морда моего друга была необычайно узнаваемой, это сейчас его слегка подзабыли, а тогда… Пристальное внимание людей заставляло нервничать, в те времена я плохо глушил направленные на меня эмоции и потому чувствовал боль от слишком большого потока мыслей. Приходилось постоянно носить оберегающие сознание знаки – ту же «святую броню», например, – тем не менее какой-то фон все равно проникал. Сейчас мое лицо прикрывала иллюзия, потому глазеть на меня не должны, но и чувствительность сознания за прошедшие пять лет, скажем прямо, повысилась. На порядок, если не больше.
Неприятностей я не жду, и особой необходимости в проверке нет. Просто хочется вспомнить обычную человеческую жизнь.
Подошедшему патрулю я продемонстрировал пустую ладонь, в ответ милиционеры козырнули и быстро ретировались. Не знаю, что конкретно они увидели, какой документ. Их интерес не удивил – исходящие от меня волны холода не могли спрятать никакие блоки, люди инстинктивно чувствовали опасность и старались определить ее источник. Использование псионики с целью внушения ложных сведений считалось уголовным правонарушением и каралось, если мне не изменяет память, тремя годами тюрьмы. Обычно я не позволял себе вольностей наподобие только что проделанной, но сейчас требовалось отследить реакцию «топтунов». Не заметили. Тогда зачем такие нужны? Не возражая против самого факта слежки – в конце концов, прошло всего три месяца с момента последнего организованного мною прорыва, – я не понимаю, почему нельзя подобрать хороших специалистов, способных остановить хотя бы одну тень.