– Ни на секунду не сомневаюсь, что не первая. Кто ж перед таким устоит?
– Кстати, местные уроженцы к Ехо по большей части вполне равнодушны, – заметил Джуффин. – То есть они довольны, что родились не где-нибудь, а в столице, и охотно пользуются всеми преимуществами такого положения. Но сильная и глубокая любовь к своему городу среди них огромная редкость. Странно, да?
– Вообще-то не очень. Они с младенчества получают Ехо по чайной ложке в день. А мы – все сразу, внезапно, как именинный пирог с фейерверком. Конечно, у нас больше шансов потерять голову.
– Твоя правда. И в награду за житейскую мудрость вот тебе большой ломоть пирога сразу – Гребень Ехо. Мы пришли.
…Мост Гребень Ехо разительно отличается от остальных мостов через Хурон. Он столь широк и прочен, что по краям его построены самые настоящие дома. В некоторых живут люди – на мой взгляд, фантастические счастливчики, вроде сэра Кофы Йоха, который, конечно, регулярно досадует на сырость и шум, но не променяет свою сравнительно скромную квартиру даже на дюжину окруженных садами особняков Левобережья. Впрочем, добрая половина зданий отведена под лавки и трактиры, по большей части обескураживающе дорогие. Ничего не поделаешь, за виды, открывающиеся из окон и с выставленных за порог кресел, готовы переплачивать даже столичные жители; о приезжих и говорить нечего. Скупцы же удовлетворяются возможностью курить трубки у перил моста, в редких просветах между домами.
Наше место было среди скупцов. И не потому что мы берегли свои кошельки. Просто людям, которых никто не замечает, в трактире делать совершенно нечего.
А нас сейчас не заметил бы даже самый внимательный к гостям трактирщик. Это была моя вина. В смысле, идея. Ну или, как выразился Джуффин, заскок. Я не хотел, чтобы о моем возвращении в Ехо стало известно кому-то кроме самого Джуффина. Я бы и ему какое-то время не показывался, будь моя воля. Но довольно трудно скрыть свое появление в городе от человека, который самолично тебя туда притащил, напоив собственной кровью – не то из магических соображений, не то просто для смеха, чтобы потом всю жизнь дразнить кровопийцей. И спать уложил в своем доме, твердо пообещав присматривать, чтобы я никуда не исчез. И с несвойственной ему кротостью сносил все мои капризы. Никому не говорить, что сэр Макс вернулся? Ладно, как скажешь. Хочешь гулять по городу, изменив внешность? Смотри, это делается так. Давно надо было тебя научить, да руки не доходили. Думаешь, надо еще и маску надеть? Вообще-то они уже вышли из моды, но поступай как знаешь.
И только когда я сказал, что маскировка у меня, конечно, неплохая, но теперь хорошо бы накинуть сверху Кофин укумбийский плащ-невидимку, Джуффин дал себе волю и смеялся надо мной добрых полчаса. Плащ, впрочем, принес – потом, когда устал ржать.
Человек, надевший такой плащ, становится невидимым – в том смысле, что его перестают замечать. Просто невозможно задерживать на нем внимание, даже если ты заранее предупрежден и очень стараешься.
Плащи эти – большая редкость, никто кроме укумбийцев таких не делает, а заниматься торговлей жителям Укумбийских островов не велят законы пиратской чести. Даже свою гордость, крепкий ароматный напиток бомборокки, от которого без ума весь Мир, им продавать нельзя. Впрочем, выход уже давно найден: время от времени крупные производители укумбийского бомборокки отправляются в море на утлых суденышках, под завязку нагруженных бутылками. Штука в том, что законы пиратской чести не запрещают укумбийцам быть ограбленными превосходящим по силе противником, даже если этот противник по счастливому совпадению окажется угуландским купцом, который, забрав ценный груз, случайно забудет в каюте пострадавшего туго набитый деньгами кошель. Приступу рассеянности способствует не только желание продолжать бизнес, но и присутствие поблизости до зубов вооруженных родственников и друзей жертвы на легких быстроходных шикках. Догнать же злодея и отобрать награбленное им мешает опасение, что, прослышав об этом, другие купцы перестанут бесчинствовать в Укумбийском море на столь выгодных условиях.
И ни слова о торговле!
К сожалению, тайная договоренность между пиратами и купцами не распространяется на другие товары. И уж тем более на такую редкость, как плащи-невидимки. Наш экземпляр достался Тайному Сыску случайно, можно сказать, чудом. Его тут же прибрал к рукам сэр Кофа, и с ним никто не спорил – ясно, что Мастеру Слышащему возможность в любой момент стать незаметным гораздо нужней, чем остальным. Впрочем, Кофа пользуется плащом очень редко; думаю, ему просто неинтересно быть невидимкой, которого, к тому же, ни в одном трактире не обслужат. Поэтому плащ почти всегда лежит в сейфе, и его можно позаимствовать, так уж мне повезло.
Став невидимкой, я полдня шатался по городу; наконец набрался решимости, явился в Дом у Моста, зашел в кабинет Джуффина и некоторое время сидел там на подоконнике, корчил рожи, наслаждаясь своей полной невидимостью, пока Джуффин не сказал, подняв голову от самопишущих табличек: «Ты что, правда думаешь, будто я тебя не замечаю? Хорош бы я был, если бы до сих пор не разобрался с этими укумбийскими чарами. И не делай такое трагическое лицо, я пока больше никого этому не учил. Не до того было».
Все к лучшему – по крайней мере, он меня покормил. Сделать это следовало давным-давно, но снять плащ-невидимку даже в самом захудалом трактире на окраине Старого Города я так и не решился.
И разговаривать с человеком, который тебя видит, все-таки гораздо приятней. Особенно если идешь при этом по улице. Я правда сперва помалкивал, опасаясь, что Джуффин будет выглядеть полным идиотом, оживленно болтая с невидимым собеседником, но быстро сообразил, что уж ему-то не составляет труда оставаться незаметным без всяких волшебных вещиц. И тут же убедился в своей правоте, наблюдая, как ловко грозный шеф Тайного Сыска уворачивается от хрупких старушек, прущих на него с безмятежностью стенобитных таранов.
– Ну а как я, по-твоему, ходил по улицам в Смутные Времена? – флегматично ответил Джуффин на мой невысказанный вопрос. – Когда каждая собака знала, что я наемный убийца? И тем более потом, когда все та же собака знала, что я – Господин Почтеннейший Начальник Тайного Сыска? Это я только в последние годы разленился, благо шарахаться от меня на улицах более-менее перестали. А когда-то было – все равно что тюрбан надеть.
Лучшее, что может сделать невидимка, угодивший в толчею Гребня Ехо, – вскарабкаться на первую попавшуюся крышу. Если, конечно, он способен ненадолго превратить гладкую стену в удобную лестницу. Лично я понятия не имею, как это делается, зато умею правильно выбирать спутников. Для Джуффина подобный фокус – привычный, не заслуживающий внимания жест, как дверь открыть. Поэтому минуту спустя мы уже свысока взирали на происходящее, совершенно неуязвимые для чужих локтей и сапог.
– Надеюсь, теперь ты не станешь жаловаться на недостаток учебного материала, – сказал Джуффин. – Здесь довольно людно.
– Звучит как непростительное преуменьшение.
– Вот именно. А теперь внимательно посмотри на прохожих. Как думаешь, кто из них сейчас спит у себя дома? Никаких идей? Правильно, их и не должно быть. На первый взгляд большинство сновидцев выглядят как обычные люди. Ну, скажем так, как обычные приезжие: глазеют по сторонам, распахнув рты, все им в диковинку. И они нам тоже в диковинку, можно сказать, честный обмен. На самом деле, твоя шутка насчет наряда сэра Мелифаро была вполне метким попаданием. Некоторым снится, будто они выглядят примерно как все вокруг, но большинство все-таки одеты по нашим меркам довольно нелепо. Как дома ходить привыкли, так и во сне проявляются, по крайней мере, поначалу. Спасибо им за это, очень оживляют городскую толпу! Но все же целиком полагаться на этот признак не следует, особенно тебе. Ты даже с нынешней столичной модой толком не освоился, а ведь, скажем, в том же Куманском Халифате она тоже меняется. Еще и почаще, чем у нас. Порой – радикально. И, подозреваю, ты до сих пор не имел возможности поглазеть на чангайца, или, скажем, умпонца. Выдающееся зрелище, верь мне! Уж на что я бывалый человек, а и то иногда вздрагиваю при виде их разноцветных фартуков и многослойных коротких штанов. Поэтому попробуем самый верный метод: боковое зрение. Нет ничего проще и эффективней. Когда смотришь боковым зрением, некоторые потаенные вещи просто не успевают от тебя спрятаться. И тогда тела сновидцев начинают мерцать, как луна. Точнее, как ее отражение в зыбкой воде. Впрочем, это уже поэтические тонкости. Мерцают – и ладно. Попробуй, сам увидишь.
Я попробовал. Поначалу, конечно, ни черта не получалось. Очень долго не получалось. Секунд двадцать. Или даже тридцать. Вполне достаточно, чтобы взбеситься от собственной беспомощности, потом решить, будто меня разыграли, и взбеситься снова, на сей раз адресно. И даже придумать отличный план мести. А потом увидеть, как мерцает контур силуэта молодой женщины в пышной красной юбке, каких в Ехо на моей памяти никогда не носили. И другая, пожилая, в не по сезону теплом коричневом лоохи до пят, сияет практически как гриб в светильнике. И мужчина в почти ташерских шелковых пижамных штанах, и толстая девочка в длинной голубой скабе, которая, скорее всего, просто ночная рубашка, и совсем юный солдат в форме неизвестной мне и вряд ли вообще существующей державы. И рыжая дама средних лет, что-то сосредоточенно рисующая в блокноте – вот это я понимаю, настоящий художник, даже во сне за работой. Впрочем, вполне возможно, наяву она рисовать как раз не умеет, вот и пользуется случаем. Кто их разберет, этих спящих.