– Фига два! – завопил Сергей. – Пусть сдохнет, гаденыш! Наследство – мое!
– Наше! – возразила ему Ульяна.
– Не ссорьтесь! – пытался урезонить их обоих Василий Петрович. – В конце концов, если у тебя, Сергей, есть сомнения в том, кто является отцом малыша, можно сделать тест ДНК. Хотя тело твоего отца кремировано, но между тобой и этим малышом все равно должны найтись общие гены.
Ульяна внимательно выслушала слова Василия Петровича, но покачала головой отрицательно:
– Еще чего! Не дам я своего ребенка иголкой колоть! Он рожден в законном браке, значит, является законным сыном и наследником своего отца. И точка! Я никаких тестов делать не буду! Я и к юристу ходила, специально о правах моего мальчика узнавала.
– Вы это слышали! – взревел Сергей! – Уже и к юристам смоталась!
И он вновь вскочил на ноги. Ване пришлось проявить расторопность, чтобы не позволить Сергею вцепиться в Ульяну.
– Слышь… – прохрипел охранник. – Ты, это… того! Не тронь ее!
– Ваня, на чьей ты стороне? – рвался из его рук Сергей. – Она ведь аферистка!
– В первую очередь, она – мать. Не трогай ее! Понял?
Сергей понял и смирился. А Ульяна заметила:
– Я ведь совсем не против, чтобы разделить квартиру на троих. Одна часть достанется вам, а две – мне и моему ребенку.
– Квартира? – нехорошо прищурился на нее Сергей. – Только квартира?
– Ну да, – пожала плечами Ульяна.
– А еще кое-что ты не забыла?
– Не понимаю, о чем речь.
Ульяна чирикала очень мило, но личико ее внезапно нахмурилось. Что касается Сереги, он взглядами метал громы и молнии. Но бушевать побаивался, памятуя о том, что тут же находятся брат и его охранник. Поэтому он ограничился тем, что свирепо уставился на Ульяну:
– Действительно не понимаешь?
– Нет. Квартира – это единственное, чем располагал мой муж. Въехал сюда в начале девяностых, с тех пор так и жил тут.
– Верно. Жил. Но кроме этой квартирки у бати скопилось еще немного земли.
– Это вы про тот дачный участок, что моему мужу дали от работы?
– И который он впоследствии приватизировал!
– Так на том участке ничего нет. Дом – жалкий сарайчик, давно пора его снести. И несколько старых яблонь.
– Ты дуру мне тут не включай! – снова озверел Сергей. – Участок ей плох! А что батя у трех своих соседей землю в конце восьмидесятых откупил – это ничего? А что участки те как раз вдоль Невы располагаются – это тебе шуточки? А что садоводство это всего в двадцати верстах от города – это тоже ерунда? – И, повернувшись к брату, он произнес: – Сорок соток земли на Неве, причем земли чистой, где даже сносить ничего не надо, кроме нескольких курятников, – на сколько, как ты думаешь, они потянут?!
Тут даже Василий Петрович невольно почувствовал уважение к нарисовавшейся перед его мысленным взором цифре. Да, такой кусок земли мог стоить весьма приличную сумму! Что верно, то верно. И еще одна неприятная мысль царапнула его мозг. За право обладать таким земельным наделом в наше время вполне могла пролиться чья-то кровь.
И Василий Петрович задал тот вопрос, который задал бы любой на его месте:
– Ульяна, скажите, смерть вашего мужа была вызвана естественными причинами?
– Конечно!
– Он как хоть умер? Не могло так случиться, что кто-то помог ему в переходе в мир иной?
Ульяна гневно выпрямилась:
– Да как вы можете такое говорить?!
– Я лишь спрашиваю о причине кончины вашего уважаемого супруга.
– У моего мужа была застарелая болезнь…
– Ага! – перебил ее Сергей. – Алкоголизм!
– …болезнь сосудов головного мозга, – невозмутимо договорила Ульяна.
– Сосуды у него полопались от водки. Так квасить, как мой батя… Я вообще удивляюсь, что он столько протянул!
– У него был повод, чтобы пить!
– И какой же?
– Он был страшно одинок! Единственный сын – и тот уехал. Вокруг кружились одни только стервятники, желающие откусить от его наследства.
– И ты – первая среди них!
Ульяна вновь нахмурилась:
– Взяли бы отца к себе в Канаду. Заботились бы о нем, стали бы его единственным наследником.
– Я не мог! У меня были трудности… И, поймав настороженный взгляд брата, Сергей воскликнул: – Временные! Временные трудности, пойми меня правильно!
Василия Петрович только вздохнул в ответ. Нет, ему это все очень не нравилось, очень! И самым правильным было бы уйти отсюда и забыть обо всем, что он тут видел. Да, вот это было бы правильно, благоразумно, и Алена наверняка его одобрила бы. Но, вопреки собственному здравому смыслу, чутью и буквально надрывавшемуся телефону, по которому ему уже обзвонилась любимая жена, Василий Петрович остался в грязной запущенной квартире отца своего брата. И то, что из этого получилось, ему еще предстояло расхлебывать…
Инга с Аленой провели время весьма приятным образом. Могли бы провести его еще более приятно, если бы Алена не дергалась и не звонила своему Васечке буквально через каждые десять минут.
– Перестань дергать мужика, – велела ей в конце концов Инга. – Даже у меня нервы бы не выдержали.
– Я беспокоюсь.
– Почему?
– Сама не понимаю, но мне как-то тревожно.
– Твой Василий Петрович в девяностых не пропал и теперь не растеряется.
– Может, оно и так, но мне все равно не по себе. Всякий раз, когда поблизости появляется Сергей, я чувствую приближение неприятностей.
В результате весь шопинг пошел насмарку. Алена купила соломенную шляпку с широкими полями, украшенную очень красивым алым цветком мака.
– Шляпа мне не идет, и она просто не в моем стиле, но цветок хорош, – сказала она.
Цветок мака был выполнен в технике канзаши и, как заверил подруг продавец, собран вручную. Вполне возможно, что так и было. Шелковые лепестки цветка трепетали, словно живые. Сердцевинка была усажена густыми черными ресничками. К тому же цветок оказался многофункциональным. Его можно было снять и прикрепить на любую другую одежду. И уж такова была магия этого рукотворного цветка, что даже самую невзрачную черную тогу он преображал в изысканнейший вечерний наряд.
Кроме шляпки с замечательным цветком, Алена купила себе летние босоножки на высокой платформе, в которых она была такой же неустойчивой, как канатоходец под куполом цирка. Маечку, так густо усыпанную стразами, что ее было трудно надевать из-за ее повышенной «колючести». И, наконец, великолепную сумку из белой замши, которую можно было взять с собой один раз, а потом либо выкинуть, либо отдать прислуге, либо использовать для каких-то хозяйственных нужд.
Ведь отмыть, отчистить или как-то иначе привести в порядок ослепительно белую замшу после выхода в свет было бы уже невозможно. Но можно было использовать ее как-то иначе. Например, повесить ее в кладовке, чтобы ее если там и видели, то лишь самые близкие, перед которыми ничего не стыдно.
Но, даже примеряя очередную обновку и проверяя, так ли уж она ей к лицу, Алена выглядела рассеянной. Было видно, что мысли Алены бродят где-то далеко. Ей явно было не до шопинга. Инга, как могла, пыталась встряхнуть подругу. Зная, что нет лучшего средства убеждения, чем личный пример, Инга нахватала множество вещей, на которые в другой раз и не посмотрела бы. В конце концов, у нее все есть, ей никакие обновки не нужны. Но в то же время она понимала, что появиться без многочисленных пакетов с покупками значило бы нанести Василию Петровичу кровную обиду. Муж Алены не выносил, когда кто-то отвергал его щедрые дары. Их следовало принимать с аплодисментами и криками радости.
Однако, памятуя, что она тратит не свои, а чужие деньги, Инга старалась выбирать вещи не из новых коллекций, а те, что шли со скидкой. Кашемировый пуловер, глупо его не взять, ведь идет он с поистине феноменальной скидкой – в целых восемьдесят процентов! Рыжие туфли на «гейше», они отлично подойдут для долгих пеших прогулок по городу! Тоже со скидкой, правда, совсем небольшой. И, наконец, предмет ее давних мечтаний – сумочку из замечательной темно-коричневой, очень мягкой, но в то же время прочной кожи и с основательным каркасом. Ее Инга взяла не без угрызений совести, потому что никакой акции по этой сумке не было, она понравилась ей просто сама по себе.
Но ничто не помогало. Алена продолжала тревожиться, дергаться и звонить мужу. И из здания торгового комплекса они вышли возмутительно рано, всего спустя два часа, как зашли туда. Но оказалось, что так даже лучше все получилось.
– Василий Петрович звонит, – обрадованно возвестила Алена. – Сам! Наверное, они уже договорились о чем-то!
– Интересно, как прошла его встреча с братом?
– Сейчас мы все узнаем.
Однако очень быстро настроение у нее изменилось. А через несколько минут вся ее радость сошла на нет.