Новость принес Сальный. Принес в момент, когда Шелдон в одиночестве завтракал в своей каюте.
— Они чего-то такое вытащили из своей богадельни, — объявил кок.
— А что именно?
— Похоже на куб, — продолжил Сальный. — А в нем что-то вроде полочек. Напоминает картинку, какую вы мне однажды показали в книжке.
— Схема строения атома?
— Точно. Только тут посложней.
— И что они с этим кубом делают?
— Пока что слоняются вокруг. Не могу сказать вам точно, что они с ним делают.
Шелдон выскреб-тарелку дочиста и отодвинул в сторону. Встал, натянул куртку и предложил:
— Пойдем посмотрим.
К моменту их появления вокруг непонятной конструкции собралась целая толпа дикарей, и Шелдон с коком остановились рядом, храня молчание и не шевелясь, чтобы, избави Бог, не помешать тому, что происходит.
Грани куба были футов двенадцати, и состоял он из каких-то прутьев, странным способом соединенных дисками. В целом конструкция напоминала нечто, сооруженное при помощи детского суперконструктора, с условием, что у ребенка — автора конструкции — проснулось нешуточное воображение. Внутри куба виднелись плоскости из материала, напоминающего стекло, и плоскости располагались с особой точностью — взаимному расположению плоскостей явно уделяли повышенное внимание.
На глазах землян орава гуглей вытащила из молельни что-то типа сундука, и притом тяжеленного: гугли потели и кряхтели, но все же доволокли его до куба. Тут сундук открыли и извлекли из него несколько предметов, выточенных из разных материалов — частью из дерева, частью из камня, а то и вообще непонятно из чего. И каждый предмет поместили на заранее заданную позицию на какой-то из плоскостей.
— Шахматы, — заявил Сальный.
— Что, что?
— Шахматы, — повторил Сальный. — Сдается мне, они затеяли сыграть партию.
— Может быть, — отозвался Шелдон и подумал: если это шахматы, то самые странные и заковыристые, какие я когда-нибудь видел…
Вождь заметил землян и подошел к ним.
— Теперь мы уверены в победе, — объявил он.
— С помощью тех сведений, что вы нам дали, мы выиграем с закрытыми глазами.
— Рады слышать, — отозвался Шелдон.
— У других деревень, — продолжал вождь, — не хватает духу тягаться с нами. Мы ударили им прямо в центр. Третий раз подряд, без передышки.
— Примите мои поздравления, — произнес Шелдон, недоумевая, о чем, собственно, идет речь.
— Давненько такого не было, — закончил вождь.
— Могу себе представить, — ответил Шелдон, по-прежнему наобум.
— Мне надо идти, — сообщил вождь. — Сейчас начинается.
— Постойте, — взмолился Шелдон. — Это что, какая-то игра?
— Можно сказать и так, — согласился вождь.
— Вы играете с другими деревнями, со всеми сразу?
— Верно.
— Сколько же времени это займет? Если сразу со всеми, против тридцати шести…
— Игра не затянется, — объявил вождь, усмехнувшись хитро и самоуверенно.
— Желаю удачи, — сказал Шелдон, глядя вождю вслед.
— Что все это значит? — поинтересовался Сальный.
— Пойдем отсюда, — сказал Шелдон. — У меня срочная работа.
Харт чуть не пробил головой потолок, когда узнал, что за работу задумал координатор.
— Вы не смеете допрашивать экипаж! — завопил он. — Я этого не потерплю! Они не сделали ничего плохого!
— Капитан Харт, — жестко сказал Шелдон, — вы соберете людей и установите очередность, и я буду беседовать с ними поодиночке. Допроса не будет. Просто я хочу с ними поговорить.
— Мистер координатор, — не унимался Харт, — на этом корабле я разговариваю с вами от имени всего экипажа!
— Мы с вами, капитан Харт, наговорились вчера вечером. И даже чересчур.
Несколько часов подряд Шелдон провел у себя в каюте, а члены команды входили по одному и отвечали на его вопросы. Вопросы были однотипными:
— Что гугли выясняли у вас?
— Что вы им отвечали?
— Как, по-вашему, они поняли ответ?
Шелдон сделал кучу заметок и наконец-то покончил с опросом. Затем он запер дверь, достал из стола заветную бутылку и позволил себе щедрый глоток. А потом, спрятав бутылку на место, уселся поудобнее и стал просматривать заметки, ничего не пропуская.
Пискнул коммуникатор.
— Разведчики вернулись из повторного рейса,
— послышался голос Харта, — и каждая деревушка вытащила такой же куб и установила перед молельней. Все жители сидят кружком вокруг куба и, похоже, играют в какую-то игру. Время от времени кто-нибудь встает и делает ход на одной из плоскостей, потом возвращается в круг и опять сидит как ни в чем не бывало…
— Что-нибудь еще?
— Ничего. Но вы же хотели проверить именно это, не так ли?
— Да, — проговорил Шелдон задумчиво. — Пожалуй, именно это.
— Скажите хотя бы, с кем они играют?
— Деревня с деревней. Каждая со всеми другими.
— Что?! Все тридцать семь деревень? Объясните мне, черт возьми: как могут тридцать семь деревень играть одну и ту же партию?
— Объяснить не могу, — ответил Шелдон. Хотя у него возникло ужасное подозрение, что объяснение есть. По меньшей мере, есть определенная догадка.
Когда стало очевидным, что регресс был спланирован заранее в планетарном масштабе, он, помнится, задался недоуменным вопросом о системе связи, без которой все тридцать семь деревень никак не могли бы впасть в дикость одновременно. Он еще сказал себе, что это требовало бы системы связи намного лучшей, чем следует ожидать от культуры класса 10. И вот, пожалуйста, вновь то же самое, и задачка еще труднее — те же тридцать семь деревень вовлечены в диковинную круговую игру на доске головоломной сложности.
Это подразумевает единственно возможный ответ. Ответ совершенно неправдоподобный, но другого не дано, — телепатия. Но разве можно вообразить себе телепатию как достояние 10-го культурного класса, не говоря уже о классе 14!
Он возобновил прерванную работу. Достал большой лист бумаги, прикнопил его к столу и принялся перебирать заметки заново, не пропуская ни одной и составляя на их основе определенную схему. Покончив с этим, откинулся на спинку кресла и окинул схему взглядом, потом вызвал Харта. Минут через десять капитан, одолев лесенку, постучал в дверь.
— Додумались до чего-нибудь?
— Полагаю, что да, — ответил Шелдон. И показал на схему, пришпиленную к столу: — Вот, полюбуйтесь.
Харт непонимающе уставился на схему.
— Не вижу ничего особенного.
— Вчера вечером, — начал Шелдон, — мы побывали в деревне у гуглей, и за то недолгое время, что провели там, дали туземцам полное представление о культуре класса 10. Но что меня гнетет по-настоящему — мы кое в чем вышли за рамки 10-го класса. Я еще не закончил анализ, но это больше похоже не на класс 10, а на 9-М.
— Что? Что мы сделали?
— Они выкачали из нас информацию. Каждого из наших спрашивали о каких-то аспектах культуры, и не было ни единого случая, чтобы вопросы дублировали друг друга. Словно гугли распределили между собой вопросы заранее.
— Ну и что из того?
— А то, — ответил Шелдон, — что мы вмешались непрошенно в одну из самых хитроумных социальных структур Галактики. Остается лишь надеяться на Господа Бога…
— Но они никогда ничем не выделялись! Они просто-напросто…
— Ну-ка, подумайте хорошенько, — перебил Шелдон, — и попробуйте сообразить, какая черта в культуре гуглей поражает больше всего. Мы торгуем с ними уже целых пять веков. Какой факт за эти пять веков выявился неопровержимо и торчит, как бельмо на глазу?
— Они тупицы, — провозгласил Харт.
— Судя по тому, что случилось, совсем наоборот.
— Они ничего не добились, — не сдавался Харт.
— И, насколько могу судить, ничего не желают добиваться.
— Это часть общей картины, — уточнил Шелдон. — Их культура статична. Но главное — за все пять веков, что мы знаем гуглей, между ними не бывало разногласий. Они ни разу не воевали! Чего при всем желании нельзя сказать ни про одну другую планету.
— Они слишком тупы для того, чтобы воевать, — высокомерно заявил Харт.
— Они слишком умны для того, чтобы воевать! — ответил Шелдон. — Да будет вам известно, капитан Харт, что гугли добились того, чего не добивалась ни одна другая раса, ни одна цивилизация во всей галактической истории. Они открыли способ одолеть войну, оставить ее раз и навсегда вне закона!
Так ведется тысячи тысяч лет. Среди звезд, на планетах, обращающихся вокруг своих солнц, одна за другой возникают и расцветают империи. Но рано или поздно все они угасают, сиротливо и поверженно, а на смену им приходят другие цивилизации и тоже в свой черед рассыпаются в прах. И те, что существуют по сей день, тоже неизбежно, дайте только срок, потерпят крушение. Цикл, древний как мир, сказал себе Шелдон: от силы к самонадеянности, от самонадеянности к безрассудству — извечная болезнь развития культур.