Ей было уже далеко за пятьдесят, но эта невысокая худая женщина бегала по утрам, принимала холодный душ и плавала в бассейне ежедневно по два часа. Одним словом, она следила за собой и была в прекрасной форме. Ее дочери шел уже тридцать третий год. Мужу было под сорок. Они поженились еще в девяносто четвертом году, когда дочери было двадцать один и она была уже студенткой университета в Гамбурге, куда Николай приехал на практику. Он не мог знать, что Зинаиде Маланчук, ее супругу и дочери было предоставлено немецкое гражданство еще в девяносто первом году, за особые заслуги перед объединенным немецким государством. Николай не должен был узнать, что Зинаида Михайловна работала в Германии по линии бывшего Главного разведывательного управления Генштаба СССР и еще в восемьдесят восьмом начала сотрудничать с немецкой разведкой БНД. Сотрудничество закончилось к началу девяносто первого года, когда Маланчук едва не разоблачили. Немцы вывезли ее тогда из Шверина в Гамбург, благо границ к тому времени уже не было. Первые годы ее прятали в небольшом городке Бремерферде, находившемся между Гамбургом и Бременом. После вывода советских войск в девяносто четвертом ей наконец разрешили поселиться в Бремене.
С тех пор прошло так много лет. Ей платили хорошую пенсию, да и деньги, которые она получила за свое «сотрудничество», оказались нелишними. Они вместе с мужем купили неплохую квартиру, приобрели две машины. Теперь они могли позволить себе увидеть мир, поездить по Европе. К началу девяносто шестого в Западной Европе появилась Шенгенская зона и можно было ездить в большинство соседних государств уже безо всяких формальностей. Но через три года умер супруг Зинаиды Михайловны. Внешне он был здоровым пятидесятилетним мужчиной, но она знала, как часто он жаловался на свое сердце. По большому счету он так и не смирился с этим переездом. До побега на Запад он работал консультантом крупной строительной компании в Шверине, помогал сооружать новые здания. После побега несколько лет сидел без дела, и они жили на ее деньги. Когда он захотел вернуться к своему любимому детищу, было уже поздно. Его никуда не принимали. Он остался дома, замкнулся в себе, стал много курить. Он почти не пил, и это волновало Зинаиду Михайловну. В последние годы перед смертью он устроился в небольшую строительную фирму, но сердечные приступы повторялись все чаще и чаще. Врачи считали, что ему необходимо шунтирование, но он категорически отказывался ложиться в больницу. И однажды ночью очередной сердечный приступ оказался роковым. Зинаида Михайловна не любила вспоминать об этом. Она понимала, что вынужденное бегство на Запад, его одиночество, невостребованность, разрыв прежних связей оказались для мужа слишком тяжелым испытанием.
В это воскресенье дочь привезла в Дудерштадт всю семью. Вечером они должны были заехать в Геттингем, к друзьям Николая, а затем вернуться обратно. Дочь забрала с собой старшую дочку, оставив на попечение матери младшую, двухлетнюю Лизу. Они должны были вернуться к десяти часам вечера. Когда они уехали, Зинаида Михайловна включила телевизор, усадила на диван свою внучку и поднялась на второй этаж, чтобы закрыть окно в спальной.
В этом городке почти никто и никогда не закрывал дверей на замок. Здесь все знали друг друга, все жили рядом десятилетиями. Зинаида Михайловна поднялась наверх, в спальную, закрыла окно и спустилась вниз по лестнице. Подошла к входной двери. Открыла ее и посмотрела на пустую улицу. У дома стоял ее «Опель», который она купила несколько лет назад. Мимо проехал на велосипеде соседский мальчишка. Она улыбнулась ему, и он вежливо поздоровался. Она захлопнула дверь и вернулась в гостиную. Лиза ползала по дивану, весело играя с двумя мягкими игрушками, зажатыми у нее в руках.
Зинаида Михайловна убавила звук громко работающего телевизора и прошла на кухню. Лиза продолжала играть со своими игрушками. Внезапно звук стал громче. Зинаида Михайловна обернулась. Она оставила пульт управления на столике, в нескольких метрах от дивана. Неужели Лиза сползла с дивана? Она поспешила в гостиную. Взглянула на диван. Лиза по-прежнему сидела на диване, растерянно глядя на бабушку. Игрушки лежали рядом. Девочка испуганно моргала.
«Наверно, включила рекламу», – подумала Зинаида Михайловна, подходя к столику. И в этот момент почувствовала, что у нее за спиной кто-то появился. Она его не услышала, только почувствовала. Непонятную тень. Или движение воздуха. Очевидно, неизвестный вошел, когда она была на втором этаже. Нужно посмотреть – кто это решил войти в ее дом? Но обернуться она не успела. Незнакомец ловко и быстро накинул ей на шею удавку, которая больно сдавила горло, не давая дышать. Но убийца не спешил. Он словно нарочно давал ей возможность прочувствовать свою смерть в эти последние несколько секунд ее жизни. Чуть ослабил удавку.
– Что... кто... зачем... – Она не могла даже поднять руки, настолько неожиданными и быстрыми были движения незнакомца. И так сильно давила эта удавка на горло.
– Ты знаешь, – сказал он по-русски, и она все поняла. Через столько лет, с внезапной досадой подумала Маланчук, через столько лет. А ведь ее предупреждали. Последняя ясная мысль была о внучке. Как все нехорошо получилось. Ее внучка в доме. Они не оставят ребенка в живых. Какое несчастье. И этот убийца...
– Не трогайте ребенка, – успела прохрипеть она, но убийца уже затягивал свою удавку. Она не сумела даже набрать воздуха, когда тьма окончательно сомкнулась перед глазами. Убийца затянул удавку, прислушался. Он знал, как умирают люди, и не мог ошибиться, услышав предсмертный хрип. Тело обмякло. Он осторожно уложил погибшую на ковер, снял удавку. Затем подошел к девочке. Ребенок недоверчиво смотрел на незнакомца. Незнакомец улыбнулся девочке, протянул к ней руки и, подняв ребенка, пересадил ее в круглый манеж, стоявший в углу, чтобы она не упала с дивана. Затем взял обе игрушки и перенес их ребенку. Девочка улыбнулась незнакомцу. Этот дядя ей понравился.
Она сделала два шага и уселась прямо в манеже, двигая к себе игрушки. Убийца перешагнул через труп ее бабушки и вышел из гостиной. Он был в черных перчатках. Открыв дверь, огляделся. На улице никого не было. Убийца вышел из дома, мягко прикрыв дверь. Он не стал ее запирать, чтобы не помешать родителям девочки попасть в дом, когда они вернутся из Геттингена. Спустившись вниз по лестнице, он прошел за дом, исчезая где-то на соседней улице.
Когда через полтора часа вернулись родители девочки, они нашли Лизу в манеже, уснувшую между игрушками. Ее бабушка лежала в гостиной, не подавая признаков жизни. Дочь испуганно бросилась к ней, решив, что у матери был сердечный приступ. Она сразу позвонила в больницу, вызывая врачей и надеясь спасти свою мать. И только тогда ее муж заметил нехарактерную для сердечного приступа красную борозду вокруг шеи. Николай поднял трубку и позвонил в полицию. Он так никогда и не узнал, чем занималась Зинаида Маланчук в своей прежней жизни.
МОСКВА. РОССИЯ. 12 МАЯ 2006 ГОДА
Все неприятности начинаются с телефонного звонка. Он протянул руку, снимая трубку. За последние годы он отвык от подобных неожиданных звонков. Посмотрел на часы. Восьмой час утра...
– Тимур, – услышал он голос Наташи, – извини, что беспокою тебя так рано. Но ты знаешь, Павел домой не вернулся...
– Как это не вернулся? – не понял Тимур, сразу просыпаясь. – Он что, с ума сошел? Где он мог остаться? Подожди. Алло, ты меня слышишь? Наташа? Ты что, плачешь? Что случилось? Почему он не вернулся?
– Это я хотела узнать у тебя, – услышал он ее голос, – мне только сейчас сказали, что вчера вечером вас видели вместе. Эдуард Алексеевич, наш сосед, видел, как вы сидели вместе в кафе. И поэтому я тебя разбудила. Где Павел?
– Он позвонил мне вчера вечером, – вспомнил Тимур, – было уже около девяти. Он был в плохом настроении и просил меня приехать. Я его таким никогда в жизни не видел. Он был какой-то подавленный. Сидел один в кафе, рядом с вашим домом. Тот самый «Чемпион». Когда я приехал, то увидел, что он сидит за столиком и пьет. Можешь себе представить? Когда мужчина пьет в одиночку. И тем более такой человек, как Павел. Я не понимал, что с ним происходит. Он как-то путано говорил, вспоминал прошлые годы, нашу работу. Потом снова пил. Много пил.
– И ты его бросил одного? – с горечью спросила Наташа.
– Как ты могла даже подумать такое? – обиделся Тимур. – Конечно, я его не оставил. У каждого мужчины бывают такие тяжелые дни. Обычная депрессия. Может, у него были неприятности на работе. Он ничего мне не сказал. Только как-то неприятно усмехался и говорил, что его проблемы меня не касаются. Можешь себе представить? А потом я его проводил до вашего дома. Я сам видел, как он вошел в дом. Набрал код и открыл дверь в подъезд. А потом вошел в дом и закрыл дверь. Только после этого я ушел. Может, он сел где-нибудь на лестнице и заснул там? Он был в таком непривычном состоянии.