Когда Тию вернулась, Накти принял от нее свиток, будто не замечая протянутой руки гостя.
– Что именно ты хочешь услышать, Рахотеп? – спросил младший писец.
– Я и сам не знаю.
– Я записал много историй той зимой. Почему бы тебе не сказать прямо, что ты ищешь? – мягко предложил Накти. – Быть может, я помог бы тебе.
Рахотеп покачал головой.
– Прости, что я не был откровенен с самого начала. Поверь, тому были причины. Но теперь я говорю истину: я и сам не знаю, что именно ищу в твоих сказках. Мне лишь кажется почему-то, что тогда, переписывая, я видел нечто важное. Нечто, чему тогда не придал значения и что теперь мучает меня, словно неясная тень, увиденная краем глаза.
«Важное для чего?» – подумал Накти, но промолчал, чувствуя, что не получит ответа. У него мелькнула, разумеется, мысль и вовсе не показывать скрытному гостю то, за чем тот явился, но писца уже одолело любопытство. В конце концов, у него осталось совсем немного развлечений. Он подвинул светильник поближе, развернул свиток и принялся за чтение:
– «Я, Накти, записал эти слова, услышанные от других, в тридцать пятый год царствования великого фараона Аменхотепа.
Жил неподалеку от Свенета один крестьянин. Однажды вечером возле реки на него напал демон, убил крестьянина и завладел его телом. Под видом крестьянина демон пришел к нему в дом. Женщина, бывшая крестьянину женой, дала ему еды и легла с ним, думая, что рядом с ней ее муж. И демон стал жить в этом доме и ходить каждый день в поле вместо крестьянина. Затем жена его зачала и в сезон ахет следующего года родила девочку, и было у девочки тело белое, как мякоть рыбы Ибду, и такие же белые глаза и волосы. И тогда люди испугались и убили демона, и его жену, и ребенка».
Накти откашлялся.
– Помнится, – сказал он, – мне не раз рассказывали похожие истории. Возможно даже, то была та же самая история, но перетолкованная по-иному. Я нередко замечал, как меняются сказки даже о самых обыкновенных событиях, стоит им пройти через множество рассказчиков. Но продолжим.
«Когда-то молодая женщина из Васета по имени Бунефер полюбила каменотеса, что жил в Свенете. Она оставила своих родных и стала жить с ним в его доме. Однажды Бунефер пошла набрать воды в канале, упала в воду и утонула. Вода унесла ее тело далеко, и муж не смог найти его и похоронить, как подобает. Вскоре он снова женился, его вторую жену звали Дедет. Однажды, когда Дедет пошла за водой к тому же каналу, к ней явился Ка умершей Бунефер. Дедет испугалась и убежала, бросив ведро. Когда каменотес пришел домой, жена все ему рассказала. Каменотес испугался и велел Дедет больше не ходить в это место. Жена послушалась и стала брать воду в другом канале, но Ка умершей и там явился к ней и последовал за ней домой. Дедет стала кричать и плакать, и тогда Ка умершей убил ее и завладел ее телом. А муж ничего не узнал и продолжал с ней жить как с женой.
Однажды Бунефер в теле новой жены пошла к каналу и позвала других духов, тела которых не были похоронены. И один из них вышел из воды и последовал за ней. Он убил каменотеса и завладел его телом, и они стали жить вместе в его доме. Случилось так, что мать каменотеса пришла к ним в гости, но дух не узнал ее и спросил: «Кто ты?» И женщина сказала: «Я мать твоя, разве ты меня не узнал?» И она подумала, что ее сын болен, и просила его пойти к жрецу в храме Амона, чтобы отогнать демонов. И тогда оба духа испугались и ушли оттуда в спешке, и больше их никогда не видели. А дом их достался брату каменотеса». Я помню этого брата, – сказал Накти. – Мне казалось, что он был не слишком опечален. Не будь он сущим глупцом, я бы даже сказал, что он выдумал эту историю, а тела его брата с женой давно унесла река. Ты еще не нашел то, что искал?
– Не нашел, но я этому даже рад, – задумчиво ответил Рахотеп. – Теперь я вижу в этих историях смысл, прежде скрытый от меня. Продолжай, прошу, если ты не очень устал.
Накти вернулся к чтению, решив повременить с вопросами.
Ни история неверной жены, съеденной огромным крокодилом, ни повествование о волшебнике, раздвинувшем воды озера для того, чтобы найти бирюзовые серьги любимой жены, не заинтересовали Рахотепа. Он слегка оживился, когда речь пошла о демоне, наславшем болезнь на погонщика скота и тем разорившим все селение, и даже попросил Накти еще раз перечесть признаки болезни, после чего надолго задумался. Следующая история повествовала о любви между сыном земледельца и неким загадочным существом с болота, способным превращаться в бегемотицу. Рахотепа этот рассказ откровенно насмешил:
– Уж не считают ли они, что богиня-бегемотица Таверет сама снисходит до грязных поселян?
Накти пожал плечами.
– Я слыхал множество подобных историй. Четырнадцатилетнему мальчишке любая женщина, позволившая прикоснуться к себе, кажется богиней. А тем более – ночью, когда привычное кажется странным.
Рахотеп, смеясь, согласился. Накти вернулся к папирусу.
– А вот эта история уже менее обычна, чем прежние, – сказал он. – Я услыхал ее не от крестьянина или служанки, как большинство других, а от младшего жреца одного из местных храмов. Не помню уже, какому божеству тот служил.
«У одного крестьянина была очень красивая дочь. Однажды к ней пришел сын стеклодува и сказал ей: «Будь моей женой!» – и девушка сказала ему, что согласна. И он обещал, что построит свой дом, и она войдет в его дом как жена.
Случилось так, что демон увидел девушку и пожелал ее. Он пришел к девушке и сказал ей: «Войди в мой дом». Но девушка ответила: «Я не хочу тебя, уходи. Когда вновь разольется Нил, я уже буду женой сына стеклодува».
Когда сын стеклодува построил новый дом, демон пришел к нему и убил его. И завладел его телом. И он пришел к девушке и сказал ей: «Я уже построил дом для тебя, приходи». Но девушка испугалась и побежала к жрецу и сказала: «Демон вселился в сына стеклодува». И жрец спросил: «Почему ты так говоришь?» А девушка ответила: «Он стал другим, он не помнит отца моего и мать мою, он не ест тех фруктов, которые раньше любил, и он ест запретную рыбу и не знает, что она запретна». Тогда жрец задумался, а потом пошел в дальнюю комнату, достал там тайный свиток и читал из того свитка. И в этом свитке он нашел тайное имя демона и открыл его девушке, и девушка пошла домой. Когда к ней опять пришел демон в теле сына стеклодува, девушка назвала его настоящим именем и сказала: «Уходи!» И демон ушел, потому что его назвали настоящим именем. А девушка взяла тело сына стеклодува и отнесла к его родителям, и они похоронили его, как подобает».
Накти замолчал, но продолжал сидеть, не поднимая глаз от папируса. Рахотеп и сам надолго погрузился в задумчивость, а когда пришел в себя, обнаружил, что писец внимательно наблюдает за ним. Рахотепу стало не по себе, он улыбнулся, чтобы сгладить неловкость.
– Ты устал, Накти? Быть может, ты позволишь мне самому прочитать остальное? Обещаю, что буду осторожен.
– Спасибо, я вовсе не устал. Ты хочешь продолжать?
– Прошу тебя.
Накти продолжал читать, иногда останавливаясь, чтобы пояснить детали. Вскоре свиток закончился.
– Благодарю, – слегка поклонился Рахотеп. – Ты воистину доставил мне удовольствие.
– Не стоит благодарности. Я и сам с радостью вспомнил былые дни. Как я расспрашивал крестьян по вечерам. Как покупал старые, покрытые чужими письменами свитки папируса и сам отмывал краску в теплой воде. Как просиживал вечера, нанося на папирус иероглифы и стараясь ничего не упустить из рассказа и, наоборот, не написать лишнего.
– Лишнего? Чего именно лишнего, Накти?
– Ты ведь знаешь не хуже меня: не всякое знание следует доверять папирусу. Писец, обозначая иероглифом скорпиона, никогда не нарисует и не выбьет в камне его ядовитый хвост. И точно так же порой писец боится доверить свитку не менее ядовитые слова.
– Что же ты не доверил ему в тот раз, Накти? – с кажущимся безразличием спросил Рахотеп.
Младший писец негромко рассмеялся.
– Кто знает. Моя память уже не та, какой была когда-то. Все помнить сложно. Но если мне зададут точный вопрос, я, быть может, и припомню ответ.
– Как же можно задать точный вопрос, если не знаешь, о чем спрашивать?
– Если не знаешь, конечно, нельзя, – согласился Накти. – Так что, видишь ли, жрец, – добавил он уже без улыбки, глядя Рахотепу прямо в глаза, – иногда выбор бывает очень труден. Можно либо узнать ответ, либо продолжать делать вид, что тебя не заботит сам вопрос.
Бывший жрец не выдержал и отвел взгляд. Что ж, Накти прав. Теперь Рахотепу остается лишь признаться, что он недооценил собеседника, и задать вопрос, который может выдать его намерения. Либо он может уехать назад, туда, где в постоянных поисках провел последние два года. Но в этих поисках каждый известный ему путь уже пройден до конца. Отправляясь в Ипет-Исут, Рахотеп надеялся, что свиток Накти поможет ему открыть еще одну дорогу, а в глубине души – и на то, что именно эта, последняя дорога приведет его к цели. Что ж, надежды не были напрасными. Открылся новый путь. Он может попробовать проследовать по нему сам, без помощи Накти. Беда лишь в том, что если Рахотеп прав, то времени у него мало, очень, очень мало. И если откровенность может ускорить поиск… Что ж, в конце концов, рисковать ему случалось не в первый раз.