Игнатова Наталья Оса в паутине
Наталья ИГНАТОВА
Оса в паутине
На этой двери замка не было. Зато были засовы. Широкие, толстые полосы стали. Целых три. Стальные засовы на обитой сталью двери. Смотровое окошко забрано прутьями толщиной чуть ли не в запястье.
- Он что, так опасен? - спросила Айс, разглядывая внушительную дверь.
Сопровождающий ее десятник пожал плечами:
- Ему замок открыть, как два пальца... кхе... простите госпожа. Ну, так что, пойдете? Или, может, через окошко побеседуете.
Айс потрогала висящий на шее амулетик. Дешевая медная цепочка, а на ней тонкой работы золотой ковчежец. Тюремное ведомство не пожалело денег - всем известно, что заклинания можно вплетать в любой металл, но надежнее всего золото или платина. Амулет защищал от чар. Не от магии - от магии Айс и сама могла себя защитить. А вот чары... так называют все непонятное, и не поддающееся объяснению. Тот, кого держали за стальной дверью, за тремя стальными засовами, он был чародеем.
- Мне сказали, он ни с кем не разговаривает.
- Так и с ним не очень-то, - десятник хмыкнул, - нам, госпожа, оно не надо. Наша бы воля, мы б его пасть поганую свинцом залили. Да и тогда... темнокожее лицо покривилось, вверх-вниз дернулась курчавая бородища, честно скажу, госпожа, и тогда страшно было бы.
- Вот как? - Айс вновь коснулась амулета, улыбнулась и пошла к окошку. Чародей. Если уж стража не стесняется признаться в своем страхе, значит невольный гость и впрямь чудище невиданное.
Любопытный экземпляр.
Она заглянула в камеру. Черная бесформенная тень у дальней стены... Он? Он что, вообще не антропоморфен? Зрачки расширились, приспосабливаясь к темноте, и Айс поняла, что у дальней стены стоит койка. Обычная тюремная койка, аккуратно застланная серым, даже с виду колючим одеялом.
А где же?..
Черные глаза. Огромные, по-эльфийски раскосые. В зрачках отражаются огни светильников из коридора.
- Госпожа кого-то ищет?
Айс не вздрогнула. Сумела не вздрогнуть, а вот ответить сразу не получилось. Тело подчинилось, да голос чуть не подвел. Однако она справилась, и понадеялась, что никто не заметил секундной заминки.
- Вы Тиир фон Рауб?
- Так точно, - в голосе намек на улыбку, в глазах сдержанное веселье. Хочется улыбнуться в ответ.
Он стоял совсем рядом с дверью и Айс, сквозь зарешеченное окошко, видела лишь тонкое, скуластое лицо. Смесок? Полукровка?
Она не смогла определить, какие нации или, может быть, расы сплелись в его крови. Но она заметила, что он красив, этот чародей, пугало тюремной охраны. Он красив, несмотря на недельную щетину, на разбитые, вздувшиеся губы, несмотря на ссадины, на синяк, расплывшийся от левого глаза на полщеки. Интересно, это сделали при задержании, или уже здесь, в тюрьме? Что там говорил десятник?
И голос, который хочется услышать снова. Обжигающе теплый, ласкающий, как огоньки факелов, что мерцают в глубине черных веселых глаз.
Это - чудовище?
Айс подавила желание вновь коснуться амулета. Чары тут ни при чем. Просто человек за дверью оказался неожиданно... человечным. Она готовилась увидеть опасного монстра, может быть, с зубами, когтями и в клочьях свалявшейся шерсти, а, может, еще более страшную тварь - монстра в человеческом облике. Благостного и разумного, спокойного, прагматичного, с душой, похожей на замерзшее дерьмо, и с ледышками вместо глаз.
Он ждал. Он ждал, а она грелась в его взгляде на несколько долгих секунд позабыв, зачем пришла сюда и ей от него нужно.
- Меня зовут Айс, - вымолвила наконец, - Айс фон Вульф.
- О, - он чуть склонил голову к плечу, разглядывая ее лицо, - так вот вы какая. Я представлял вас иначе.
- Как?
- Иначе, - он улыбнулся. И улыбка оказалась такой, какую Айс ожидала увидеть - открытая, искренняя, легкая.
Айс улыбнулась в ответ:
- Я тоже думала, что вы совсем другой.
- Что ж, рад познакомиться, - он легко поклонился, - вы пришли в гости, или просто посмотреть?
- Я... - она растерялась. Пришла ведь не в гости и не посмотреть, пришла составить представления о нем, как о подопытном животном. Разрешение, полученное от самого царя, давало ей право на целую серию экспериментов. С единственным ограничением - повреждения должны быть обратимыми. Тиир фон Рауб стоил денег. Эрик Тевтский готов был заплатить за своего гвардейца любую сумму, но за живого и хотя бы относительно невредимого.
Он истолковал ее молчание по-своему. И теплые огоньки во взгляде потускнели:
- Боитесь? - совсем другая, насмешливая и чуть грустная улыбка, "просьба не подходить к куполу, животное крайне опасно".
Такие надписи, ярко-алые, броские, мерцали по периметру защитных куполов в Лонгвийском зоопарке. Айс на секунду представила себя на месте фон Рауба. Зверь. В темной и тесной клетке. И решетчатое окошко, в которое изредка заглядывают любопытные, испуганные, злые глаза.
- Я не боюсь, - она покачала головой, - просто... я шла взглянуть на вас, и ожидала увидеть совсем другое. Почему-то, - она не удержалась улыбнулась смущенно, - почему-то я думала, что вы похожи на чудовище.
- Любите смотреть на чудовищ? - спросил он, не обидно спросил, скорее, с искренним любопытством.
- Я их изучаю, - ответила Айс.
- Экзотология? - фон Рауб хмыкнул, - я полагал, вы специалист по технической магии.
Слово, такое родное, и такое чуждое для этого мира. Откуда он знает?
- Я мастер, - сообщила Айс. Если он и это поймет...
Он понял. Кивнул спокойно:
- Я тоже.
- Вам знакомо понятие Мастерства?
- Искусства.
- Да кто-то называет это так.
Они смотрели друг на друга. Он - из темноты своей клетки. Она - из широкого, ярко освещенного коридора.
- Это, - Айс потянулась к его лицу, наткнулась пальцами на решетку и отдернула руку, - кто это сделал?
Он чуть поморщился:
- Понятия не имею. Мы не знакомились.
- Здесь есть врач, почему вас не лечат?
- Меня? - снова улыбка... ему, наверное, больно улыбаться, - а зачем? Эрик со дня на день пришлет выкуп, и я стану заботой тевтских медиков.
- Но... - Айс осеклась.
Эрик, император тевтов, готов был выслать деньги в любую минуту, но царь медлил принять выкуп. Медлил, потому что она попросила хотя бы месяц на изучение редкого экземпляра. Царь прекрасно понимал, что чем позже Тиир фон Рауб вернется в армию, тем лучше.
Месяц. Целый месяц в темной, холодной клетке. Ей вновь захотелось коснуться его. Провести ладонями по лицу, заживляя ссадины, кончиками пальцев притронуться к разбитым губам.
- Я... пойду, - она отступила на шаг, поймала себя на том, что судорожно стискивает в кулаке золотой ковчежец.
- Заходите еще, - в черных глазах переливались огненные змейки, - гости здесь такая редкость. Остается беседовать с тараканами, а они немногим умнее охранников.
Айс фыркнула. Бросила взгляд на хмурую морду десятника. А когда обернулась к двери, за окошком было темно и пусто.
- До свидания, - бросила она наугад.
- До свидания, - гулко ответила тьма.
* * *
Айс фон Вульф. Айс де Фокс. Что ж, они подходят друг к другу, Лонгвиец и эта беловолосая тварь. Нет, они подходили бы друг к другу, не будь она такой замороженной. Рыба. Зубастая рыба с холодными пустыми глазами.
Она и в самом деле думает, что умеет улыбаться? Щерящийся клыками оскал - улыбка по-фоксовски. Но Лонгвиец-то зубы не показывает. А эта...
Интересно, забрасывая файерболы под колпак болида, она тоже улыбалась?
Зверь ходил по камере.
От стены к стене.
Кольцо с противным шуршащим скрежетом ездило по тросу.
От стены к стене.
К кольцу была приклепана цепь. Другой ее конец крепился к ошейнику.
Первыми до этого изыска додумались сипангцы. Но они, помнится, сделали ошейник посвободнее, и из него удалось выбраться, отделавшись ободранными ушами да болью в вывихнутой челюсти. Вынуть ее из суставов получилось легко, а вот вправить - не сразу. Маловато опыта. Собственно, до того случая, работать с лицевыми суставами как-то и не приходилось.
Сипангцы облажались. Зато уруки кое-чему на чужих ошибках научились, и склепали ошейничек тик в тик. Еще и с зубчиками по верхнему краю. Нет, жить-то они не мешают, в смысле зубчики, да и уруки, если уж на то пошло. Всякое в жизни бывает - сегодня они, завтра их. Их чаще, поэтому ребята спешат оттянуться, пока есть возможность.
Издержки профессии.
Работа опасная, зато увлекательная.
Интересно, она улыбалась?
О, да. Улыбалась. Правда, совсем не так, как здесь.
Зверь помнил голос. Он его слышал, но не отвечал. Все равно не смог бы ответить - в кабине один за другим взрывались файерболы, и все, на что он был тогда способен, это орать в голос, считая, как одна за другой отщелкиваются сгоревшие жизни. Или молчать. Мертво стиснув зубы и, опять же, считая.
Он молчал.
Потому что она слушала. Внимательно слушала.
- Ну как, пилот? - взрыв, и горящая мазутная пленка растекается по колпаку. Изнутри. - Как летается? Паленым не пахнет?