— Часто приходила?
— Не знаю. — Он тяжело уселся обратно в кресло, потянулся к виски, но передумал и налил себе минеральной. — Несколько раз.
— Почему вашей дочери потребовался тьютор? — задал следующий вопрос Стив. — У нее были проблемы с предметом или что?
— Не знаю, школа — этим всегда занималась Джоанн. — Гонсалес жадно выпил воду, отер губы пальцами. — Вроде бы нет, Луис чем-то увлеклась, и так появилась эта Сатори.
— Мистер Гонсалес, — вступил в разговор до сего момента молчавший Джефф, — почему вы переехали в Панаму?
Гонсалес замер, причем заметно разозлился. Потом сказал резко:
— Мне не хотелось бы это обсуждать. Это не имеет отношения к убийству моей семьи.
— Вас пытались здесь отыскать, насколько я знаю, люди из Майами. Почему? — влез уже я.
— У меня были проблемы там… делового характера, — повернулся он ко мне и ответил, глядя в глаза: — Но те люди, с которыми у меня были проблемы, не имеют привычки убивать. И не нанимают убийц. У них совсем другие привычки и совсем другие методы.
— Вы уехали из-за этих проблем?
— Да, из-за этих, — ответил он, продолжая глядеть мне в глаза и подчеркивая каждое слово.
А тут я ему не поверил. Совсем.
В общем, добились мы от него немного. Гонсалес разве что подтвердил готовность оплачивать все расходы и выплатить премию за результат. И все. А так выходило, что он даже толком не знал, что делается у него дома, всем этим заправляла Джоанн Гонсалес, его жена. В общем, у особо деловых людей такое сплошь и рядом случается. Помог он мало, в общем. Когда мы от него вышли, я еще раз попробовал набрать номер частного детектива в Майами, но опять никто не откликнулся. Затем рассказал о том, что успел узнать, Стиву и Джеффу, когда мы стояли у машин, а потом мы разъехались, договорившись встретиться с утра у дома Гонсалеса.
Из машины дозвонился Росите:
— Мы закончили на сегодня. Хочешь в «Лас-Боведас»?
— О, папи!
— Тогда собирайся, я скоро буду. — И быстро отыскал номер ресторана, столик забронировать.
Каждый раз, когда я говорю ей «собирайся», мне хочется добавить: «и как-то соизмеряй свое желание быть красивой с реальностью и здравым смыслом». Но никогда не говорю. Это не Европа, это Панама, а сама Росита из Колумбии, из Картахены, и одевается так, как должна выглядеть тамошняя красавица, картахенская. А это значит, что приветствуется абсолютно все — белое, золотое, леопардовое и, разумеется, розовое. А еще Росита любит шопинг и покупает много платьев. Как раз упомянутых цветов.
Ладно, я ей не… А кто я ей вообще? Кто-то. Не знаю кто. Ладно, нашел чем грузиться.
Когда приехал домой, она и вправду была готова — белое короткое платье в обтяжку, золотой пояс, такая же сумочка, серьги кольцами, волосы стянуты в тугой хвост. Глаз не отвести, при всем желании, хотя бы из-за цветовой гаммы зажмуриться впору. Она красила губы, склонившись к зеркалу у выхода, при этом лежащий на тумбе «айфон» непрерывно позвякивал входящими сообщениями — Росита с утра и до вечера переписывалась со всеми подругами, и, что удивительно, им всегда было что сказать друг другу.
— Готова?
— Как я выгляжу?
Раскинув руки в стороны, Росита повернулась на мысках.
— Великолепно, guappa.
Ярко. Знойно. Смуглость кожа подчеркнута белым платьем. И деревня деревней.
— Пошли?
Я бросил на комод свою сумку, все равно с делами на сегодня закончил.
— Пошли. — Она просунула свою руку мне под локоть, а я попутно скосил глаза на длинные перламутровые ногти с блестками — верх элегантности.
— Новые?
— Тебе нравится? — прямо засветилась она.
— Очень! — решительно кивнул я, пропуская ее вперед, в гостеприимно распахнувшееся нутро лифта.
Машину брать не стали, консьерж вызвал такси. В Старом городе припарковаться нереально, да и пить я собираюсь. Хоть на этот счет особой бдительности полиция не проявляет, но лучше не рисковать. Подождали под козырьком подъезда, пока не подкатила желтая машина, забрались на тесное заднее сиденье, при этом у Роситы платье полезло вверх, чуть не до пояса. Захлопнулась дверца, Росита почти сразу схватила меня за руку.
Ехать было совсем недалеко, можно было бы пешком дотопать, если бы в ту сторону вела обычная улица, а не трасса с развязками. Запахло рыбой со стороны «меркадо де марискос», куда разгружались рыболовные суда, замелькали сперва обшарпанные, а затем реставрированные дома Старого города.
Он вообще красив, этот самый панамский Старый город, застроенный в том самом колониальном испанском стиле, знакомом нам по кино и книгам. Двух- или трехэтажные дома с террасами и балконами, церкви, украшенные лепниной, здесь же президентский дворец. Старый город, понятное дело, место паломничества всех туристов. Днем на набережных торгуют сувенирами, играет музыка, много баров и ресторанов. А заодно театры, музеи, президентский дворец — все как подобает. Но это южнее примерно 12-й Восточной. А уже к северу от нее картина меняется — там дома никто не реставрировал примерно с тех пор, как их выстроили. Соответственно, в большинстве из них жить можно лишь с трудом, но живут, и многие.
Граффити, развалины, вонь, множество наркоманов, преимущественно черное население, превратившее эту часть города в гетто. Полиция там гулять уже никому не рекомендует. Множество уличных банд и просто шпаны. Наркоманы, крикливо и нагло выпрашивающие на дозу. Разбитые тротуары, осыпавшаяся штукатурка, разруха. Но это там, к северу, пусть до него отсюда и рукой подать, всего несколько сот метров. А здесь уже по-другому.
Таксист, высадивший нас на самой набережной, на Плаза де Франсия — симпатичной маленькой площади с каким-то монументом посередине, значение которого я так и не удосужился выяснить, обрадовался чаевым, много раз повторил «грасиас, сеньор», оскалив в улыбке прокуренные желтые зубы.
Ресторан размещался в старом форте, точнее — в тюрьме, потому что три сотни лет форт использовался только в этом качестве. Тяжелая дверь из толстых досок, окованных железом, сводчатые потолки, старинные мушкеты на стенах. Простая мебель, белые скатерти на столах. Метрдотель заулыбался, провел нас к столику, услужливо отодвинул стулья и положил меню, заодно отказавшись принять заказ на напитки — не царское дело, это уже официант подойдет.
Кормили здесь всем морским, причем готовили очень вкусно, эдак во французском стиле. Поэтому мы просто попросили «ле плато дю мер» — огромный двухъярусный поднос, засыпанный колотым льдом с выложенными поверх него морепродуктами разных видов, и белое вино. Больше ничего и не нужно.
В углу, на меленькой сцене, играл гитарист. Щуплый, немолодой, темный, усатый, в потрепанной соломенной шляпе с загнутыми полями. Хорошо играл, просто на удивление хорошо. Зал был почти заполнен, люди говорили, звякали тарелки и приборы.
Я посмотрел на Роситу. Точно знаю, что она бы предпочла пойти потанцевать, в клуб, и желательно до утра, но со мной не пойдешь — я не танцую и возраст совсем не клубный. И до утра мне тяжело, опять же, возраст не тот и дел полно. Выбирался с ней пару раз на Кайе Уругвай — место, где полно танцевальных клубов, и там сидел в баре, нянча коктейль, пока Росита с подружкой отрывалась на танцполе. Забавно, что при этом отвергая поползновения всех кавалеров. Демонстративно.
Тяжело мне с ней. Она старается сделать так, чтобы все было легко, а не получается. Да, на нее смотрят, и не только потому, что она вся в белом и золотом, при всем желании не пропустишь — тут половина женщин так старается или мечтает одеться. А просто потому, что сам всегда с иронией смотрел на «папиков» с молодыми моделями. Видишь такого, гордого собой, и хочешь ему сказать: «Дурила, ты что, вправду кажешься себе таким неотразимым? Настолько, что молодая красивая девка не нашла больше никого, кроме тебя? Да нужен ты ей сто лет!»
А сейчас хочется сказать то же самое себе самому. Здесь много иностранцев европейского вида с молодыми колумбийками. Да, да, везде колумбийки. И для этих самых колумбиек такая компания тоже некий показатель успеха. Но все равно никто не сомневается в том, что видит: какой-нибудь обгоревший под местным солнцем до красноты англичанин, оставив на туманных британских берегах некрасивую жену с веснушчатыми детьми, дорвался до молодой и смуглой колумбийской плоти. И с Роситой я выгляжу именно так.
Или на самом деле плевать, как я выгляжу? Жить, как живется, и не заморачиваться?
Почему-то обратил внимание на ее руки. У большинства латиноамериканок с не слишком большой примесью индейской крови, даже если они растолстели, руки все равно хорошие, с тонкими запястьями, тонкими пальцами. А у Роситы вообще великолепные, пропорциональные, с длинными пальцами… и эти дикие акриловые ногти. Но красиво, наверное. В Картахене.