На лугах паслись маленькие, похожие на коз, животные, трехпалыми копытами выкапывая из-под снега траву.
У жителей Россема был свой хлеб и свое молоко, а иногда и мясо. Леса экваториальной зоны давали твердую мелковолокнистую древесину для строительства. Древесиной можно было даже торговать. Была еще пушнина и руды. Взамен из Империи привозили сельскохозяйственную технику, атомные обогреватели и телевизионное оборудование. Последнее было совсем не лишним, так как зимой крестьянину делать нечего.
Жизнь шла мимо Россема. Иногда новости приходили с торговыми кораблями, иногда – со случайными беженцами. Иногда появлялись большие партии беженцев, рассказывали захватывающие новости. Только так россемские крестьяне узнавали о жестоких сражениях, об убитых заложниках, об императорах-тиранах и мятежных вице-королях. Они вздыхали, качали головами и, философствуя на деревенских площадях, грели замерзшие носы в воротниках.
Потом торговые корабли перестали появляться, и жизнь стала суровей.
Кончились запасы мягкого импортного дерева, табака, техники. Телевизоры говорили недомолвками или открыто пугали. Потом пронеслась весть о том, что разгромлен Трантор. Столица Галактики, величественный, роскошный, легендарный, недоступный, ни с чем не сравнимый дом императоров разграблен, разрушен и поруган! Это было что-то непостижимое, и многим крестьянам казалось, что не за горами конец света.
Этот день был не похож на другие. Снова прилетел корабль. Деревенские старики важно кивали и перешептывались. Во времена наших отцов, говорили они, происходило то же самое.
Корабль был чужой. На нем не сверкали Солнце и Звездолет. Это была развалина, собранная из нескольких старых кораблей. Вышедшие из корабля солдаты объявили себя солдатами Ницы.
Крестьяне растерялись. Они не слышали ни о какой Нице, однако оказали солдатам традиционное гостеприимство. Солдаты стали расспрашивать о природе планеты, о числе жителей, количестве городов, которые крестьяне перепутали с деревнями, вызвав всеобщее смущение, о характере экономики и тому подобном.
После этого прилетали другие корабли; на Россеме стало известно, что Ница – их новый столичный мир, и в его пользу в качестве оброка будет ежегодно взиматься определенное количество меха и зерна.
Крестьяне важно моргали, не зная, что такое оброк. Когда пришло время уплаты оброка, многие уплатили, а многие в недоумении стояли и смотрели, как одетые в военную форму инопланетяне грузят в большие машины зерно и шкуры.
Там и сям возмущенные крестьяне собирались кучками и доставали из сундуков старинное охотничье оружие, но из этого ничего не вышло. Когда приходили люди с Ницы, крестьяне, ворча, разбредались. В этот год борьба за существование была еще более жестокой, чем всегда.
Постепенно установилось новое равновесие. Губернатор поселился в деревне Джентри, изгнав оттуда всех местных жителей. Ни он, ни его чиновники в других деревнях не появлялись. Сборщики оброка были из местных, их запомнили и при их появлении прятали зерно, угоняли скот в леса и старались не хвастаться достатком. Тупо уставясь на сборщика, крестьяне разводили руками и кивали на скудную утварь.
Сборщики стали появляться все реже, словно Ница спасовала перед упрямым деревенским миром.
Возобновилась торговля: Ница, очевидно, поняла, что это выгоднее вымогательства. Товары, привозимые из Ницы, были похуже тех, что когда-то давала Империя, но при скудости местных запасов оказывались весьма кстати.
Кроме всего прочего, Ница поставляла на Россем красивую женскую одежду.
И снова история свершалась где-то в стороне, а россемские крестьяне невозмутимо ковыряли холодную землю.
* * *Выйдя за порог, Нарови присвистнул. На землю падали первые снежинки, солнце слабо розовело в мутном небе. Осмотревшись, Нарови решил, что бури не будет. Можно съездить в Джентри и обменять излишек зерна на консервы.
Он открыл дверь, стараясь заскрипеть как можно громче, и рявкнул в дом:
– Эй, парень, машина заправлена?
Из глубины дома что-то крикнули в ответ, и вскоре к Нарови вышел старший сын.
– Машина заправлена, – угрюмо сказал он, – мотор работает, а оси не в порядке. Только я здесь ни при чем. Я тебя давно предупреждал, что требуется серьезный ремонт.
Крестьянин отступил на шаг, окинул сына сердитым взглядом из-под насупленных бровей и выставил вперед бороду:
– Значит, я виноват? Чем прикажешь платить за серьезный ремонт? Разве в этом году, и в прошлом, и в позапрошлом я собрал богатый урожай? Разве в моем стаде не было падежа? Разве град...
– Нарови! – знакомый голос заставил его замолчать на полуслове.
– Вечно твоя мать вмешивается, – вздохнул он. – Выведи машину и проверь, хорошо ли держится прицеп.
Он похлопал руками в рукавицах и посмотрел на небо. Солнце спряталось, собирались тучи. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь них, не давал тепла. И вдруг Нарови заметил...
– Жена! – завопил он, забыв о морозе. – Старуха! Иди сюда.
Возмущенная «старуха» высунулась из окна. Глянув туда, куда указывал пальцем муж, она ахнула и, отскочив от окна, затопала вниз по лестнице.
Запыхавшись, она выскочила на порог, на ходу запахивая шубу и поправляя платок.
– Это корабль из дальнего космоса! – выдохнула женщина.
– Ясное дело, корабль! – презрительно фыркнул Нарови. – К нам летят гости, старуха, гости.
Корабль медленно опускался на холодное поле на севере фермы Нарови.
– Что делать? – очнулась женщина. – Мы не можем оказать этим людям гостеприимства. Мне нечего им предложить, кроме крошек вчерашнего пирога!
– Ты хочешь, чтобы они пошли к соседям? – красное от мороза лицо крестьянина покраснело еще сильнее, теперь уже от гнева.
Но тут же он успокоился и окоченевшими руками обнял широкие плечи жены.
– Душенька, – промурлыкал он, – пожалуйста, вынеси в гостиную стулья из нашей комнаты, испеки новый пирог и зажарь жирную скотинку с клубнями. А я пойду встречать пришельцев из космоса, – Нарови сдвинул шапку на лоб, почесал в затылке и решился. – А еще я принесу бочонок браги. Приятно иногда выпить горячительного.
Пока Нарови говорил, его жена беззвучно шлепала губами, не в силах произнести ни слова. В конце концов она совладала с голосом, но слов по-прежнему не было, и она проскрипела что-то невнятное.
Нарови наставительно поднял палец.
– Старуха, ты помнишь, что говорили старейшины неделю тому назад? Пошевели мозгами. Они сами ходили из дома в дом – а это что-нибудь, да значит – и говорили, что если кто увидит корабль из дальнего космоса, пусть сразу же сообщит губернатору.
Как же я могу упустить такую возможность выслужиться! Глянь на этот корабль! Ты когда-нибудь видела такой? Наверное, гости из дальнего космоса очень важные и богатые люди, если губернатор просит предупредить его о них, а старейшины по такому морозу сами ходят по деревне. Наверное, лорды из Ницы очень ждут гостей, а они приземлились на моем поле!
Он чуть не прыгал от волнения.
– Примем их как следует, наша фамилия станет известна губернатору, а там – все будет наше!
Женщина вдруг почувствовала, что слишком легко одета. Она шагнула в дом, бросив через плечо:
– Ну, давай, скорей!
Нарови не слышал. Он уже бежал по полю к тому месту, где сел корабль.
* * *Генерала Хана Притчера не беспокоил ни холод, ни бледный ландшафт, ни общество потного крестьянина. Его мучил другой вопрос: разумно ли они с Ченнисом поступили? Они были здесь совершенно одни. Корабль поднялся в космос и в случае чего не даст себя в обиду, но даже это не утешало генерала. А все из-за Ченниса. Притчер посмотрел на молодого человека и увидел, что тот перемигивается с женщиной, которая подглядывает в щель между половинками обитой мехом двери.
Ага, делает вид, что чувствует себя непринужденно. Притчер почувствовал удовлетворение. В первый раз события приняли несколько иной оборот, чем хотелось бы Ченнису. И вот, они оба собственные заложники.
Единственна связь с кораблем – ультраволновые наручные передатчики.
Хозяин тем временем широко улыбнулся, наклонил голову сначала к одному плечу, затем к другому и масляным голосом проговорил.
– Благородные господа, позвольте сообщить вам, что мой старший сын – достойный и умный юноша, которому моя бедность не позволяет получить образование по уму, – только что предупредил меня, что скоро сюда придут старейшины. Я надеюсь, что вам было приятно у меня погостить, ведь я предложил вам все, что только может предложить гостям такой бедный, хотя работящий и честный – это вам всякий скажет – крестьянин, как я.
– Старейшины? – небрежно переспросил Ченнис. – Это ваше местное правительство?
– Да, благородные господа, и все они – достойные, честные люди. Наша деревня славится на весь Россем честностью жителей, хотя жизнь здесь тяжела, а урожаи скудны. Может быть вы, господа, скажете старейшинам, какой почет и гостеприимство я вам оказал, и, может случиться, они попросят для нас новую машину. На машине держится все наше хозяйство, а наша старая еле ползает.