– Тихомиров Сергей Геннадьевич, а это мой друг Андрей Владимирович Балмашов. – Блондин в костюме представил шатена в джинсах.
– Располагайтесь, прошу. Наш сотрудник Екатерина Сергеевна. – Колосов представил Катю, и она поняла, что он отчего-то не хочет оставаться с этой парочкой наедине.
Эти двое были сейчас для него как досадное недоразумение. Разговор начал Тихомиров, а из министерства, из приемной самого Сизова, звонили по поводу Балмашова – сорокалетнего «неформала» в тинейджеровском «прикиде».
– Дело в том, что… не знаю, с чего лучше начать… – Балмашов пристально посмотрел на Колосова, словно ища у него поддержки – непонятно пока в чем.
– Андрей, здесь нужны только факты. Пожалуйста, излагай факты, – мягко подсказал ему Тихомиров.
«Его тоже Сергеем зовут, как и Серегу Мещерского, – подумала Катя. – Какие разные люди могут носить одно и то же имя. Сергей, Сережа… Вадим, Вадичка мой… Где они сейчас? Что с ними?»
Она тоже воспринимала этих двоих как досадное недоразумение. Чужие люди, посторонние, с какими-то совершенно чужими проблемами.
– Я не знаю, как рассказать об этом, опираясь только на факты. Фактов не так уж много… – Балмашов кашлянул. – Я хочу, чтобы вам сразу стало понятно, что я почувствовал в тот момент, чтобы вы сами все представили… Для начала один вопрос можно?
– Андрей, лучше расскажи, что произошло вчера, – уже настойчивее попросил Тихомиров.
– Нет, нет, сначала один вопрос вот к…
– Меня зовут Никита Михайлович, – напомнил Колосов.
– Да, простите. У меня мысли путаются. Один вопрос к вам.
– Пожалуйста.
– Вы когда-нибудь испытывали страх… нет, ужас смерти?
Колосов откинулся на стуле. Катя с недоумением уставилась на Балмашова. Это еще из какой оперы?
– Андрей, ну, я прошу тебя, – сказал Тихомиров.
– Ответьте, потому что иначе это все бессмысленно – мои жалобы, этот наш приход сюда, беспокойство, которое мы причиняем, отрывая вас от работы… – Балмашов проигнорировал просьбу спутника. – Вы что-то подобное когда-либо чувствовали?
– Ну, положим, однажды, – невозмутимо ответил Колосов. И далее задавал вопросы или что-то уточнял по ходу разговора самым что ни на есть спокойным тоном.
– Тогда не все потеряно, тогда вы, возможно, меня поймете. Я очень сильно испугался вчера. Я не трус. Никогда не считал себя трусом. Но это было сильнее меня, сильнее того, что я сам думал о себе. Мне показалось… я подумал – все, это конец. Со мной все будет кончено через минуту. Дело в том, что меня пытались убить.
– Расскажите по порядку, что произошло. И не надо так волноваться, Андрей Владимирович. Здесь вы в полной безопасности.
– Вчера я приехал домой около одиннадцати… Но это началось не вчера, а раньше, примерно две недели назад… Я…
– Простите, где вы живете?
– Поселок Троицкая Гора, я купил там участок три года назад и построил дом. Я живу там постоянно. Там очень красиво – лес, озеро.
– Вы живете один?
– С женой. Когда это началось, она была в Париже, гостила у отца… Прилетела только позавчера, я ее встречал в аэропорту. Она ничего не знает и не должна знать. Ей вредно волноваться и…
– Да вы сами не волнуйтесь так. Кофе хотите? – устало улыбнулся Никита.
– Если можно, покрепче, – попросил Тихомиров. – Там, у вашего начальника, мы не…
– Понятно, сейчас организуем. – Никита поднялся и включил кофеварку, стоявшую на подоконнике. В этот момент он оказался спиной к посетителям и лицом к Кате и скорчил такую мину, словно хватил уксуса. Но это длилось лишь мгновение. Когда он повернулся, лицо его вновь было доброжелательным.
– Я много работаю, возвращаюсь поздно. В течение этих двух недель мне часто казалось, что в мое отсутствие кто-то успел побывать в моем доме, – сказал Балмашов.
– Вы обнаружили пропажу каких-то вещей?
– Нет, ничего не пропало. Но я чувствовал, понимаете, чувствовал – кто-то был у меня. Вещи как-то странно перемещались.
– То есть? Я не понимаю.
– Ну, например, книги, альбомы в гостиной – я помню, как они лежали, я сам с ними работал, читал. А когда возвращался, все лежало не так. Каталог Сьюзана, например, лежал сверху… А планы Ватиканских садов были переложены на другой стол, к лампе…
– Простите, вы кто по профессии?
– Я художник… оформитель, можно так это назвать. – Балмашов дотронулся рукой до виска. – Предприниматель, но не в этом суть… Однажды я вернулся и увидел на полу в центре холла осколки вазы. Когда я уходил, она была целой.
– У вас дома есть животные? Кошка, собака?
– Нет. Я хотел бы завести собаку, но моя жена, когда она со мной, а не у своего отца, не может… нет, нет, ей животные противопоказаны.
«Какой чудной тип этот Балмашов, как у него лицо дергается – тик, что ли, нервный?» – Катя, притихнув в своем уголке, вглядывалась в посетителя.
– Может быть, сквозняк разбил вазу? – невозмутимо предположил Колосов. Снова встал, налил гостям крепкого кофе. – Прошу, угощайтесь.
– Про милицию сейчас чего только не плетут, – хмыкнул Тихомиров. – Я думал, нас тут и слушать не станут. Взашей выгонят. А тут такое гостеприимство. Андрей, давай по существу, а?
– Но это и есть по существу. Это продолжалось почти две недели. Я сильно нервничал. – Балмашов не притронулся к кофе. – Я очень люблю свой дом, я сам его строил, занимался декором, дизайном, а тут вдруг я… я стал бояться его.
– Вы проверили замки? – спросил Колосов.
– Естественно, они не были взломаны, все было с ними в порядке.
– Вы их не сменили?
– Нет. Я не успел, много работы, срочные заказы.
– В ваш дом можно проникнуть еще каким-то способом? Окна как-то защищены? Решетками там или же…
– Я ненавижу решетки, я строил дом, а не домзак. – Балмашов покачал головой. – На окнах есть ставни, но я ими практически не пользуюсь.
– Понятно.
– Можно еще попасть в дом через гараж-пристройку, но там тоже все замки целы, я проверил. Однажды ночью… это было в прошлый четверг… я проснулся, словно от толчка. Я лежал в темноте… Дул сильный ветер, как раз гроза шла. Ветки качались за окном, царапали по стеклу. Но это были живые звуки. А в доме же… Я почувствовал, что я не один.
– Вы услышали какой-то шум?
– Шум? Да, наверное… Знаете, как это бывает во сне? Что-то разбудило, испугало. Сердце обмерло. Я не трус, но какое-то время не в силах был пошевелиться, встать. Потом все-таки встал. Спустился в холл. Зажег свет.
– И что вы обнаружили?
– Никого и ничего.
– Я так и думал, – кивнул Никита.
– Что вы хотите этим сказать? – тихо спросил Балмашов.
– Ничего, продолжайте, прошу.
– Я могу выпить с друзьями, но я не алкоголик. Наркотики никогда не принимал, если вы это имеете в виду. Расстройствами воображения тоже не страдаю.
– Конечно, кто сомневается, продолжайте, пожалуйста.
– Позавчера вернулась из Парижа моя жена. – Балмашов помолчал. – Естественно, я ничего ей не сказал.
– Почему?
– Ей нельзя волноваться.
– Ага, понятно. И что же случилось дальше?
– Вчера, как я уже сказал, я вернулся домой в двенадцатом часу. Оставил машину у ворот и решил немного прогуляться перед сном, дойти до озера. Это совсем недалеко.
– Это действительно недалеко. Метров двести, не более, – вмешался Тихомиров. – Там кругом дачи в лесу разбросаны. Троицкая Гора место старое, уютное.
– Уже почти стемнело. Я шел по дороге к озеру. Там у нас очень красиво. Я давно хотел посмотреть один уголок на берегу. Папоротники и рогоз узколистый, они там замечательно растут. А еще там отлично растет Ajuga…
– Что, простите?
– Живучка. – Балмашов улыбнулся. – Удивительный оттенок листьев, а ведь это дикорастущий экземпляр. И там полно ландышей. Они уже отцвели, но дело все в том, что я…
– Вы в ботанике хорошо разбираетесь. Только я одного не пойму – как вы на все это любоваться хотели – ночью. Ведь сами говорите – стемнело уже.
– Светила луна. Потом, у меня был фонарь.
– Так что же с вами произошло?
– Андрей, факты давай, – поторопил Тихомиров.
– Я шел по дороге. И понял, что за мной кто-то идет. Я оглянулся… там такие густые кусты. Тень мелькнула. И пропала. Я решил, что мне показалось. Постоял. Подождал. А когда двинулся дальше, почувствовал, что меня снова преследуют. Я не трус, повторяю. Но у меня мурашки по спине поползли. Я почувствовал угрозу… Этот страх… ужас смерти, ощущение было как там, в доме, когда я проснулся в ночи.
В кабинете воцарилась мертвая тишина. Катя смотрела на Балмашова. Он так внезапно резко замолчал. На лбу его и сейчас выступили капельки пота. Внезапно он сделал рукой резкий судорожный жест, словно ловил что-то в воздухе – невидимое, ускользающее. Смысл, слово, метафору…
Он как будто ждал от них подсказки. Словно они могли помочь ему – продолжить, закончить начатую историю. Но что они могли подсказать ему? Эти стены в кабинете уголовного розыска слышали немало самых разных историй – порой страшных, порой странных, даже несуразных. «Я его убил», «меня хотели убить» – все это уже было когда-то с кем-то. Но это… Страх, ужас смерти…