И тут, на рубеже пяти километров, по целеуказанию с борта «Москвы», к зенитному огню кораблей эскадры особого назначения подключилась и зенитная артиллерия ПВО Мурманска. Это была сплошная стена разрывов, которую надо было или пробивать, или отступать. Потеряв до половины участвующих в налете самолетов, немецкие асы отступили, сбросили бомбы не долетев до цели.
Такая же судьба ждала и группу более тихоходных пикирующих бомбардировщиков, которые были рассеяны и отогнаны заградительным зенитным огнем еще на подходе к Кольскому заливу.
Последними к Мурманску подошли торпедоносцы Хе-111Н6. Их тоже встретила стена огня, на этот раз, с советских лидеров и эсминцев. Эскадра особого назначения участвовала в отражении этой атаки, лишь передавая данные для стрельбы. На этот раз сплошная стена разрывов встала на море, и, потеряв два десятка машин, эта группа прекратила атаку и, сбросив в море торпеды, повернула на свой базовый аэродром Бардурфосс. Операция «Морской сокол» с треском провалилась, а арктическое соединение люфтваффе понесло большие потери и надолго потеряло свою боеспособность.
Советское же командование, после недолгого организационного периода, намеревалось полностью взять под свой контроль арктические воды. Требовалось полностью обезопасить советских рыбаков, ведущих в этих водах лов рыбы, а также обеспечить безопасное прохождение Северных конвоев. Чтобы немцы не скучали, советское командование решило провести предложенную товарищем Сталиным операцию «Мгла», о которой будет рассказано чуть позже.
Свои выводы сделали и наблюдавшие за избиением люфтов англичане. Хотя им и было абсолютно непонятно, как русские сумели без потерь отразить массированный налет такого большого количества бомбардировщиков, но они сделали вполне определенный вывод — применение авиации против русских кораблей малоэффективно. Разведку Его Величества ждала большая работа, и не менее большие разочарования.
Немцы же, на своих аэродромах с ужасом подсчитывающие потери, тоже поняли, что полярный зверь песец, выкосивший силы люфтваффе на южном фланге советско-германского фронта, теперь заявился и к ним. Господство в воздухе было утеряно, и, скорее всего, окончательно. От новых русских кораблей надо было держаться подальше. Немецким войскам в Норвегии и их командующему генералу Дитлю предстояли «веселые денечки»…
16 февраля 1942 года, 00:05. Северо-Западный фронт, 45 км от Валдая, позиции 202 стрелковой дивизии напротив немецких шверпунктов Кневицы и Лычково.Зима 1941-42 годов была самой холодной зимой в России первой половины ХХ века. Но зима в России — это не только холод, метели и глубокие снега. Зима в России — это еще и длинные ночи. Такими ночами при умении можно творить настоящие чудеса, которым позавидует даже опытный цирковой престидижитатор.
Все началось с того, что в первых числах февраля на прифронтовой станции Любница выгрузились шесть окрашенных белой маскировочной краской диковинных гусеничных машин, в которых даже опытные солдаты с трудом распознавали самоходные зенитки. Так или иначе, но вскоре этот район стал для и без того потрепанного люфтваффе чем-то вроде Бермудского треугольника. Немецкие самолеты, которых на их горе заносило в этот квадрат, исчезали без следа. Попытки командования II-го армейского корпуса Вермахта выяснить обстановку с помощью разведгрупп также не увенчались успехом. Потерпели полное фиаско и эсэсовские разведчики из дивизии «Мертвая голова».
Еще раньше советские войска прекратили активные действия против зажатой в Демянском котле немецкой группировки, лишь продолжая укреплять оборону. Командующий окруженными войсками генерал пехоты граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд был в недоумении. Он понимал, что большевики что-то замышляют, но что именно? Он чувствовал подвох. Генерал Горбатов, недавно сменивший на посту командующего Северо-Западным фронтом вялого и безынициативного Курочкина, явно замыслил новое наступление. Отсюда и затишье на фронте, и те меры, которые русские предпринимали в своем тылу для того чтобы скрыть подготовку к внезапному удару. Но где именно и какими силами?
Немецкое командование не знало, да и не могло знать, что при подготовке операции «Центавр» для обеспечения режима секретности и скрытности развертывания войск использовался 1-й истребительный батальон вновь сформированной контрразведки «СМЕРШ». Ставки были очень высоки, и советское командование не собиралось рисковать.
Станция Любница — это единственное место рядом с фронтом, где русские могли выгружать свои войска прямо из эшелонов. Обращение к люфтваффе с просьбой массированной бомбежки пристанционного района вызвало у собеседников лишь нервный смех. После всех неудач последнего месяца действующие на Восточном фронте бомбардировочные эскадры понесли большие потери в самолетах и опытных летчиках, и, таким образом, были сильно обескровлены. Кроме того, в командовании люфтваффе опасались, что массированный налет приведет лишь к повторению Воронежской трагедии. И кстати, что это за дыра «Lubnica» и почему это ее надо так срочно бомбить? Тем более, что по приказу фюрера большая часть боеспособной авиации стянута под Смоленск для отражения возможного русского наступления на центральном направлении. «Крепость Демянск» же — это дыра третьестепенного значения, на крики из которой можно не обращать особого внимания. Тем более в такой момент, когда не хватает буквально всего — самолетов, летчиков, горючего и боеприпасов. Снабжают их там по воздуху, и пусть будут этим довольны.
Попытки же окруженных войск подвергать окрестности подозрительной станции обстрелам корпусной артиллерии привели к катастрофическим результатам. Огонь можно было вести только наугад и по квадратам, поскольку ни диверсант с рацией, ни самолет-корректировщик так и не смогли проникнуть в интересующий немцев район. Даже при отсутствии противодействия противника, такая стрельба — просто напрасная трата снарядов. А со снарядами у окруженной группировки была большая проблема. Ведь каждый выстрел к 150– или 105-миллиметровым пушкам везли самолетами из Пскова. Хорошо, если это было при отсутствии противодействия противника. На самом же деле противодействие было, да еще какое.
Немецкие батареи, открывавшие огонь по станции, мгновенно подавлялись невероятно точным и концентрированным огнем тяжелой русской артиллерии. А в ночь на десятого февраля, при попытке транспортной авиации люфтваффе установить воздушный мост с окруженной группировкой, внезапному артиллерийскому удару подверглись оба действующих аэродрома в Демянском котле. По данным немецких звукометристов, из района той самой станции Любница вели огонь 180-миллиметровые железнодорожные транспортеры.
Сверившись с полученными данными, командование окруженных немецких частей с ужасом поняло, что с этой позиции советская тяжелая артиллерия способна простреливать весь «котел» насквозь. На аэродроме Демянск было уничтожено и повреждено двадцать четыре транспортных самолета Ю-52, а на аэродроме Пески — восемь. Оба летных поля были приведены в полную негодность, уничтожены и повреждены почти все поступившие по воздушному мосту грузы. Погибло большое количество раненых солдат и офицеров, приготовленных к отправке в тыловые госпитали.
Воздушный мост рухнул. В последующие дни немецкая транспортная авиация ограничивалась лишь ночным сбрасыванием грузов на парашютах, не рискуя совершать посадку в кольце окружения. О вывозе раненых и получении подкреплений больше не могло быть и речи. Кроме того, грузовые контейнеры, сброшенные со значительной высоты, сильно разбрасывало на местности, что затрудняло поиск и сбор грузов.
На следующую ночь, кстати, огневой налет был предпринят уже непосредственно по штабу II-го АК в Демянске. Полтора десятка тяжелых снарядов с дьявольской точностью угодили и в само здание, в котором располагался штаб, разнеся его вдребезги, и перепахали ближайшие окрестности.
А дальше начался террор. Тяжелыми снарядами большевики не разбрасывались, но каждый подвергшийся обстрелу объект был для немецкой группировки действительно ценен. Добивало немцев то, что последний снаряд в серии обязательно был агитационным. Он лопался в воздухе над покрытыми воронками руинами уничтоженного объекта, и разбрасывал сотни тонких листков, на которых вместо призывов к пролетарской солидарности и сознательности, обычных для большевистского агитпропа, жирным готическим шрифтом была отпечатана только одна фраза — Ihr werdet alle sterben! — «Вы все умрете!».
Отчаянная попытка отбить Любицу силами моторизованной дивизии СС, предпринятая в период с одиннадцатого по тринадцатое февраля, не привела ни к чему, кроме катастрофических потерь. Бесплодные атаки голодных солдат, в тридцатиградусный мороз, без поддержки артиллерии и авиации на заранее подготовленные рубежи, были просто самоубийственны.