– Как хотите, а она снова появилась.
– Кто? – осведомился мужчина, оглядев Надежду неприязненным взглядом. – Кто появился?
– Та девушка, о которой я вам говорила. Та девушка, которую я видела в зимнем саду. Теперь я нашла ее в… в другом месте, но она по-прежнему мертва!
Последние слова Надежда Николаевна произнесла так тихо, чтобы их не услышал никто, кроме метрдотеля.
– Вы уверены? – Мужчина устало опустил веки. – Я же говорил вам…
– Я уверена! – повторила Надежда с нажимом. – Пойдемте со мной, и вы сами убедитесь…
Метрдотель все еще колебался, и тогда она добавила:
– Если вы не хотите – я вызову полицию… пускай они сами разбираются!..
– Только не это! – простонал мужчина. – Ладно, идемте, посмотрим… – Он взглянул на мисс Кривые Ноги, чуть заметно пожав плечами, словно хотел сказать: вы видите, я ничего не могу поделать!
Та громко фыркнула, но Надежде на это было ровным счетом наплевать.
Она устремилась в прежнем направлении, через зимний сад. На пороге дамской комнаты на мгновение задержалась, бросила взгляд на своего спутника и проговорила:
– Это здесь. У вас нет никаких предрассудков?
– Ну, раз уж вы так хотите мне что-то показать… – И он решительно вошел вслед за ней в туалет.
– Это здесь! – повторила Надежда и шагнула к крайней справа кабинке, той самой, где, как она помнила, лежала покойница.
Кабинка была пуста. Ни трупа, ни каких-то доказательств его пребывания: ни красной туфельки, ни выпавшей из сумочки туши или пудреницы…
– Но она была здесь… – растерянно проговорила Надежда, разглядывая кафельный пол, словно надеялась, что на нем внезапно материализуется неуловимый труп. – Она была здесь…
Она боялась повернуться к метрдотелю, но даже спиной чувствовала его взгляд – презрительный, насмешливый, издевательский…
– Наверное, это в другой кабинке… – пробормотала Надежда Николаевна и без всякой надежды на успех распахнула вторую, третью, четвертую кабинку.
Все они были пусты.
– Вам еще не надоело? – чрезвычайно сухо осведомился метрдотель. – Знаете, что я вам скажу? Эта шутка и с самого начала была достаточно глупая, но повторять ее снова, еще и еще раз – это уже ни в какие ворота не лезет!
– Но она была, была! – в отчаянии воскликнула Надежда. – Я даже взяла у нее из сумочки визитку.
– Визитку? – переспросил мужчина с вежливым интересом. – Где же она?
– Вот, у меня в сумке… – Надежда Николаевна расстегнула свою собственную сумку и принялась в ней рыться. Ей попались под руки расческа, ключи от квартиры, пачка бумажных носовых платков, сложенная вчетверо записка с перечнем продуктов, которые она собиралась купить позавчера в магазине, использованные билеты в кино, календарик за прошлый год, невесть как попавшая сюда фирменная упаковка сахара из кафе «Гурман», пудреница…
Она подумала, что в ее сумке в отличие от красной сумочки беспокойной блондинки нет никакого порядка. В ней уйма лишних вещей, которые давно нужно было выкинуть, и тут наконец нашла чертову визитку.
– Да вот же она, – проговорила Надежда, протягивая визитку метрдотелю.
– Интересно. – Тот взял визитку двумя пальцами. – Сейчас мы наконец узнаем, как зовут вашу неуловимую покойницу…
Он взглянул на карточку и с непередаваемым сарказмом сообщил:
– Ее зовут Лев Борисович Марковский, и она стоматолог…
– Ах, это не то… – Надежда Николаевна всплеснула руками. – Это действительно визитка моего стоматолога… я хотела сходить к нему на следующей неделе…
– Вот и идите, – посоветовал ей метрдотель, возвращая карточку. – Сходите к стоматологу, к терапевту… а лучше всего – к психиатру! И больше не действуйте мне на нервы!
– Но она была… – пролепетала Надежда, тупо глядя в свою раскрытую сумку.
– Все, хватит! – Лицо метрдотеля перекосилось. – Мне это уже надоело! Хорошенького понемножку!
В это время дверь туалета распахнулась, туда заглянула молодая девица в коротком черном платье. Девица была сильно навеселе. Увидев мужчину, она решила, что ошиблась дверью, попятилась, взглянула на буквы на двери и снова шагнула внутрь:
– Эй, лапусик, ты, часом, ничего не перепутал?
– Да вот, сделал операцию по перемене пола, а все никак не привыкну, – ответил метрдотель с обворожительной улыбкой и удалился.
Девица проводила его заинтересованным взглядом, вошла в туалет, покачиваясь, и только тут заметила Надежду Николаевну.
– Я вам, кажется, помешала? – проговорила она насмешливо. – У вас здесь было свидание?
– Ничего страшного, – ответила Надежда с улыбкой. – Это был деловой разговор.
Она вышла прочь, изо всех сил сохраняя на лице улыбку, и снова пошла в сторону зала. Когда ехидная девица скрылась из глаз, улыбка на лице Надежды сменилась напряженным выражением.
«Что же происходит, – думала Надежда Николаевна, – ведь я ее действительно видела… неужели я схожу с ума? Или мне что-то подмешали в бокал?»
За этими неприятными мыслями Надежда не замечала, куда идет, и очнулась, только когда оказалась в шумной и жаркой ресторанной кухне.
Перед ней, как матросы на корабле, суетились повара и поварята. Кто месил тесто, кто шинковал овощи, кто разделывал мясо, кто колдовал над соусом. Посредине кухни величественно и невозмутимо возвышался шеф-повар, мрачный брюнет с пышными кавказскими усами, в белоснежной поварской куртке и высоченном крахмальном колпаке. К нему время от времени подбегал кто-нибудь из подчиненных и подобострастно обращался:
– Нодар Вахтангович, попробуйте соус!
– Нодар Вахтангович, понюхайте кинзу!
– Нодар Вахтангович, взгляните на сациви!
– Нодар Вахтангович, эти орехи подойдут?
И Нодар Вахтангович пробовал, нюхал, глядел и величественно кивал, давая добро, или мотал головой, отвергая.
Казалось, что в этом жарком и шумном мире невозможно за всем уследить, однако, едва Надежда Николаевна показалась на пороге кухни, шеф-повар заметил ее, моргнул черным выпуклым глазом, грозно нахмурился и рявкнул низким рокочущим голосом:
– Па-асторонние на кухне!
Это прозвучало примерно как «человек за бортом» и вызвало такой же переполох. Ближние к Надежде поварята повернулись к ней и зашикали, замахали руками, выпроваживая ее из святая святых.
Впрочем, Надежда Николаевна и сама хотела поскорее отсюда убраться. Здесь ей нечего было делать, она была совершенно чужой и лишней в этом храме чревоугодия.
Надежда толкнула какую-то дверь, пробежала коротким коридорчиком и оказалась в помещении, которое было полной противоположностью кухни: если там было людно и жарко, здесь, напротив, тихо, пусто и холодно. Это подтверждало известный философский тезис о единстве противоположностей, ведь это помещение было непременным дополнением к кухне.
Просторная и прохладная комната, облицованная белым стерильным кафелем, была, как нетрудно догадаться, продовольственной кладовой.
По стенам стояли шкафы и шкафчики, ящики и пеналы, на застекленных полках которых ровными рядами выстроились бутылки с уксусом и маслом, банки с пряностями и приправами, коробки с крупами и прочая бакалея. Между ними красовались сплетенные в косы головки лука и чеснока, но главное место в кладовке занимал, конечно, огромный промышленный холодильник, в который свободно могла бы поместиться целая бычья туша, не говоря уже о свиных окороках и разделанных барашках.
В кладовой стоял сложный и восхитительный запах, представлявший собой смесь запахов трав и пряностей, зелени и солений. Этот запах заставлял вспомнить восточный базар с его пестрыми лотками и шумными, крикливыми торговцами.
Впрочем, Надежде было не до запахов. Она хотела скорее покинуть служебные помещения и вернуться в ресторанный зал, чтобы отыскать там мужа, прижаться к его широкому плечу и ощутить наконец покой и утешение… Правда, не могло быть и речи о том, чтобы пересказать мужу историю ее сегодняшних похождений, но само присутствие Сан Саныча действовало на нее благотворно и утешительно.
Она заметила на другой стороне кладовой неплотно прикрытую дверь и подумала, что там может быть выход. Пройдя мимо холодильника, открыла эту дверь и остановилась.
Выхода за дверью не было, за ней был маленький чуланчик, в котором висели на крючках и плечиках белые поварские куртки и халаты.
Надежда Николаевна хотела уже закрыть дверь и поискать выход в другой стороне, как вдруг увидела торчащие из-под длинного халата женские ноги.
Ноги были красивые, стройные. На одной ноге была хорошо знакомая Надежде красная туфелька, вторая нога – босая. Видимо, вторая туфля потерялась по дороге.
– Мама! – проговорила Надежда, зажмурившись. – Ну сколько можно! Все-таки зря я сюда пришла! Опять эта непоседливая блондинка! Никуда от нее не деться!
Она уже хотела уйти и сделать вид, что на этот раз ничего не видела, но какая-то непреодолимая сила все же заставила ее открыть глаза, сделать шаг вперед и отдернуть халат…