Вокруг все менялось с головокружительной скоростью, но Некрасов и Марков сумели вписаться это трудно предсказуемое время. Залогом успеха того периода стал риск. Егор сомневался и ратовал за «режим ожидания лучших времен», а Леонид упрямо втягивал его в проекты, грубовато называемые Егором «авантюрами». Когда все складывалось удачно, Некрасов переставал паниковать. Напряженность спадала, и наступал период восхвалений прозорливости Маркова.
Тот делал вид, что с удовольствием принимает заслуженную похвалу. Внутри у него бушевал разрушительный, безжалостный ураган. Внешне благополучные, искренние отношения давно перестали быть таковыми. Маркова это не огорчало. Однажды необходимость притворяться другом Некрасова отпадет сама собой. И тогда Леонид займет его место! Путь предстоял долгий. Пока же Марков вел себя естественно и сдержанно, хотя черная зависть разъедала его изнутри. Он жестко контролировал себя. Со стороны они выглядели неразлучными товарищами, готовыми на все ради настоящей мужской дружбы.
– Какие мы молодцы! – восторженно восклицал Егор после удачной сделки.
– Лучше не бывает, – вторил ему Леонид, а про себя добавлял: «Ай, да Ленька! Ай да сукин сын!»
Их успех он приписывал исключительно себе, но говорить об этом вслух не собирался. Он успокаивал себя тем, что его время еще придет! Настанет час, когда окружающие узнают, что все заслуги тандема Некрасов–Марков зависят только от изворотливости его ума, от его звериного чутья на прибыль, его нечеловеческого везения! Даже сотой доли всего перечисленного нет у Егора. Он везунчик во всем и в том, что ему повезло с товарищем. Сам Егор никогда бы ничего не достиг, никогда бы не продвинулся дальше теорий, планов, бумажных расчетов. Он по природе нерешительный, чтобы не сказать – трусоватый. Он бы не семь, а семь раз по семь отмерял, прежде чем решиться на что-то.
– Тебе не кажется, что это звено может подвести? – глубокомысленно изрекал Некрасов, ожидая, чтобы Марков в очередной раз повторил доводы в пользу обсуждаемого проекта.
И Леонид спокойно и убедительно подводил своего компаньона к тому, что нельзя топтаться на месте. Марков доказывал, что промедление приведет к их постепенному вытеснению с рынка. Этого нельзя допустить. Они первопроходцы, им и карты в руки! Нужно рисковать, идти вперед. С другой стороны, один неосторожный шаг – и все придется начинать сначала. Мало-мальский просчет грозит недопустимыми финансовыми потерями, а к моменту возрождения их ниша может оказаться занятой другими.
– Хорошо, но под твою ответственность, – сдавался Некрасов.
Он соглашался, но в то же время снимал с себя всю ответственность в случае неудачи. В этом был весь Некрасов. Он никогда ни в чем не виновен. Все просчеты на совести Маркова. Такая позиция раздражала Леонида, но он мастерски скрывал свои чувства. Долгосрочная стратегия вынуждала его вести себя именно так.
Каждый раз, когда ему становилось особенно тяжело, когда с языка были готовы сорваться обличительные слова, Марков брал себя в руки. Скольких сил ему это стоило! Слишком многое поставлено на карту. Это тот случай, когда Марков не собирается рисковать. Но его целеустремленность, целостность, упрямство страдали и жаждали реванша.
Когда это началось? В старших классах лицея. Беспричинный страх заставал врасплох. Ничего конкретного. Необъяснимое ощущение приближения фатальных событий, которые выйдут из-под контроля. Андрон знал: однажды, в нужный момент он окажется не готов противостоять. Поговорить об этом с кем-то – смерти подобно. Признание автоматически причислит его к разряду слабонервных. Это недопустимо. Ему так часто твердят, что нужно быть сильным, что сила – залог успеха. Разумеется, речь шла не о физическом совершенстве, а о силе духа. Как быть?
Страх шел за ним по пятам. Страх до спазмов в горле, до приступов удушья. Все труднее стряхивать с себя его холодные пальцы. И однажды Андрон не выдержал – решился открыться человеку, который не мог его не понять. Едва подобрал слова, признался. Страхи были выпущены на волю. Когда он озвучил их, они словно потеряли важность. Андрон почувствовал облегчение. Ласковые мамины руки обняли его, нежный поцелуй в макушку, успокаивающие слова. Он едва не расплакался от благодарности. Зачем же он так долго мучил себя?
– Ничего, милый, это с каждым бывает, – улыбнулась мама, а вечером того же дня едва дождалась возвращения мужа с работы. – Егор, с Андроном беда!
– Господи, что еще стряслось? Опять учительница перехвалила?
– У него страхи! – Настасья пропустила ироничный вопрос мимо ушей.
– Страхи?
– Он боится!
– Кого? – Некрасов непонимающе тряхнул головой. – Чего?
– Он не может объяснить. Я никогда не видела его таким… таким беспомощным. Ты представляешь, что такое жить в страхе? И это в его возрасте!
– Что конкретно он говорил?
– Должно произойти нечто ужасное. Событие, которое перевернет его жизнь, нашу жизнь. Он не знает, я же сказала тебе. Ничего конкретного.
– Каша у него в голове. Перегрузили пацана.
– Ты противоречишь себе. Кто говорил, что его нужно загружать, чтобы в голове мыслей на глупости не осталось? – негодовала Настасья Сергеевна. – Я тоже хороша, поддерживала тебя. А как же иначе! Мы ведь одно целое!
– Что-то изменилось?
– Сейчас речь не о нас. Речь об Андроне. Нужно что-то делать.
– Не дави на него. – Некрасов устало вздохнул. – Не нужно подчеркивать, что он за все в ответе. Кажется, мы перестарались.
– Вот и я о том же. – Настасья взяла Егора за руку. – В этой связи я хочу попросить тебя… Егорушка, перестань брать его с собой на работу.
– Ты думаешь, это моя инициатива?
– Ты на все его просьбы отвечаешь согласием?
– Нет, только на те, которые нужно.
– Он еще ребенок, а мы вечно заняты. Только когда он болеет, мы – само внимание.
– Ты сгущаешь краски, Настя.
– Ничуть. Мальчик из кожи вон лезет, чтобы получить нашу похвалу. Ребенок, которому неинтересно с его сверстниками. Ребенок, у которого нет друзей. К чему это приведет?
– Все нормально. – Егор верен себе. – У меня, например, один друг.
– У Андрона нет и этого. Он никого не допускает близко. Одинокий человек, делающий все, чтобы заслужить твою похвалу, поймать благосклонный взгляд.
– Он взрослее своих сверстников. Им бы шалить, а ему работать охота.
– Он еще ребенок, а для тебя он уже с года взрослый! – Некрасова паниковала, а Егор как всегда проявлял спокойствие. – Или ради эксперимента назначишь его своим замом?
– Настя, он придет ко мне на работу в свое время. Окончит школу, поступит в институт, поучится в Англии. Повзрослеет, наконец. Рано или поздно он должен войти в наш бизнес.
– Не морочь ему голову своим бизнесом, Егор! Он еще мальчик. Скоро ты потребуешь от него знания курса маркетинга. Тебе доставляет удовольствие проверять его на прочность? Он не выдерживает… Мой мальчик живет в страхе!
– Наш сын, Настя, наш. Я беспокоюсь о нем не меньше твоего.
– Неправда! Для тебя важна только работа!
– Ты несправедлива ко мне.
– Ты снова не о том говоришь! – Она резко отвернулась. – Я жалею, что начала этот разговор.
Некрасов не чувствовал вины. Он не мог отказать сыну. Тот проявлял интерес ко всему, что касалось бизнеса.
Андрон с удовольствием проводил время в обществе друзей и коллег Егора Васильевича. В этой взрослой компании мальчишка чувствует себя свободно.
– Торопится жить мальчонка. – Некрасов поцеловал жену. – Успокойся.
– Сердце щемит. Ты бы видел его глаза…
– Глаза? Красивые у него глаза, твои.
– Его глаза просили о помощи. – Настасья всхлипнула. – Такие быстро сгорают.
– Перестань. Он просто взрослеет быстрее других, – успокаивал жену Некрасов.
– Я боюсь, он перегорит, понимаешь?
– Ничего. Он в любой момент все начнет сначала.
– Егор, ты еще не понял? – В глазах Настасьи заблестели слезы. – Никогда и ничего нельзя начать с чистого листа. Просто потому, что есть прошлое, а в этом прошлом – поступки. Ничего нельзя начать с нуля, Егор.
– Ты это к чему? – Он взял ее лицо в ладони. – Ты что?
Настасья ничего не ответила. Зря она затеяла этот разговор. Мужчина никогда не сможет до конца понять женщину. Просто потому, что он мужчина. Может быть, и хорошо, что не поймет. Не узнает, чего ей стоит сохранять внешнюю невозмутимость, излучать благополучие.
Сколько лет она казнит себя. Тогда она была уверена, что поступает правильно, но теперь, когда прошло столько лет, поняла, что наказание за ее поступок может понести ее мальчик. Настасья не боится потерять достаток, кажущуюся беззаботной жизнь. Она смирится с лишениями, только бы у Андрона все было хорошо. Дети не должны отвечать за грехи своих родителей. Если виновата, то только она.