– Ага, – подал голос Малыш. – У нас один такой тоже – градус повышал в номерах. Вначале материться начал, потом руки стал девчонке пожестче заламывать, потом предложил в удушение поиграть… А потом девку мы схоронили, а его…
– А его – отпустили, – пропел Умник. – Отпустили же? Клиент небось денежный был. А девка… Что девка, девку еще найти можно. Сколько их в Сектор приезжает за красивой жизнью. Выбирай.
– А его живым в землю закопали. – Малыш нахмурился, вспоминая, как выл тот козел, когда понял, что шутить с ним никто не будет. – И полиция не искала, между прочим.
– Это бывает, – не стал спорить Умник. – Еще как бывает…
– Выведи на проекцию ее данные. – Старик достал сигарету, закурил. – ИЛ покажи мне и уровень стимуляции. У нас же уровень стимуляции стоит на автомате?
– Ну, при средних показателях он всегда стоит на автомате. С чего бы менять?
– Ты картинку из ванной внимательно смотрел?
– Ну. Меня подмывающиеся женщины не особо возбуждают. К тому же я здесь уже два года работаю, меня скоро вообще бабы перестанут заводить.
– Какое время после акта обычно у Марии уходило на возвращение к оптимуму?
– До часа. А что?
– Она обезболивающее приняла, ты не обратил внимания?
– Где? – переполошился Умник. – Какое обезболивающее?
– На пятой минуте, промотай…
Изображение Марии мигнуло, засуетилось, задергалось, потом остановилось.
Женщина открыла шкафчик у зеркала, достала бутылочку, высыпала на ладонь три таблетки и проглотила, не запивая.
– Три, – сказал Старик.
– Мать твою, – выдохнул Умник. – Через пятнадцать минут после… Да она в ванную пришла уже при нулевом ИЛ. Вот, даже с отрицательным, елки…
– А уровень стимуляции в процессе какой? Ты сегодня, Умник, все прозевал, будто это не я на пенсию собрался, а ты…
– Так ты на пенсию? – удивился Умник, но продолжать не стал, замер, увидев значения основных показателей. – И еще раз – мать… Уровень стимуляции пополз на десять… тринадцать процентов вверх. Ни хрена себе… Если бы Макс еще чуть-чуть поработал над ней, то там и еще выше могло подняться… Мама родная, бедная Мария…
Малыш слушал разговор и ничего не понимал. Вроде как и на родном говорят, только понять ничего не получается. Проценты, индексы, блин. Будто в лаборатории, мать ее так.
– Ты можешь поспать, Малыш, – не отвлекаясь от пульта, сказал Старик. – До утра ничего интересного не будет. Мы тебя разбудим. Нам тут немного поработать нужно…
– Ага, – кивнул Малыш.
Проекция мужчины на проекции кровати снова драла проекцию женщины, но внимания это уже не привлекало. Будто изображение голой женщины на плакате в клинике вызывает только легкую брезгливость.
Уже улегшись на диване и закрыв глаза, Малыш спохватился и спросил:
– А что такое ИЛ?
– ИЛ? Индекс Любви, – ответил Старик. – Настоящей, без обмана.
Мария проснулась внезапно, словно ее кто-то толкнул. Испуганно посмотрела на часы – шесть утра. Хорошо, подумала Мария. Вовремя. На мгновение она закрыла глаза, представила себе радость и удивление на лице Виктора, когда он придет домой и увидит, что Мария его ждет, уже приготовила завтрак – блинчики. Это, наверное, вредно – блинчики с утра, но за время командировки Виктор соскучился по домашней еде. Он ей говорил, что уже на третий день разлуки начинает мечтать о завтраке, который приготовит ему Мария.
Виктор много работает, много ездит, редко бывает дома. Мария по нему очень скучает, не может не думать о нем… По телу прокатилась сладкая истома – от одной мысли о приближающейся встрече с Виктором у Марии начинала легонько кружиться голова.
Скоро. Совсем скоро он откроет входную дверь своим ключом и войдет в дом. Услышит, что Мария на кухне, придет к ней…
Мария встала с кровати, постель она сменила еще вчера, перед тем, как уснуть. Может быть, сегодня ей повезет, и Виктор останется на целый день. И на целую ночь. Вот было бы хорошо, если бы он вообще перестал уезжать, подумала Мария, встав под душ. Она все-таки эгоистка. Это ей было бы хорошо, а о его чувствах она даже не подумала – это неправильно.
Виктор не может без работы. И фирма без него не может обойтись. Для Виктора работа – смысл жизни. Это Мария понимает и, как ни печально, даже не пытается потребовать от любимого проводить дома хотя бы чуть-чуть больше времени. Она может об этом только мечтать. И поэтому то короткое время, которое они проводят вместе, доставляет Марии такое наслаждение.
Мария набросила халатик на голое тело – Виктору нравится, когда она в одном халатике. Виктор подходит к ней, обнимает, гладит ее тело, соскучившееся по мужской ласке…
Наверное, это счастье, подумала Мария. Счастье, когда есть человек, которого ты любишь.
Она уже почти дожарила блинчики, когда Виктор вошел на кухню. Мария разом ослабла, когда он обнял ее, прижал к себе, коснулся губами ее шеи.
– Я… – прошептала Мария. – Я сейчас. Я закончу готовить завтрак… я быстро… Ты пока сходи в ванную, а я…
– Не хочу, – хрипло сказал он. – Не хочу в ванную, я хочу тебя… Я так по тебе соскучился, последние часы в пути были настоящей мукой. Я больше не могу ждать и терпеть.
Мария успела сдвинуть сковороду с огня, потом, кажется, уронила ложку, и тарелки, кажется, слетели со стола, когда Виктор жадно припал к ее телу. Если бы сейчас полыхнул пожар или обрушился потолок, Мария не услышала бы этого, не почувствовала – для нее сейчас существовал только Виктор, его губы, его тело, его желания…
Она вскрикнула от радости, оттого что могла доставить ему хоть несколько минут удовольствия, ради этого она жила, ради этого…
Потом они вместе убирали с пола осколки посуды, достали из шкафа новые тарелки, он опять извинялся за разгром, а она говорила, что это пустяки, что когда посуда бьется – это к счастью. Он обещал сегодня заехать в магазин, купить самые красивые тарелки… а еще лучше – небьющиеся.
– Зачем нам небьющиеся тарелки, – спросила она. – А как же счастье?
И он согласился – да, им не нужны эти дурацкие несчастливые небьющиеся тарелки…
Она накрыла на стол, он наклонился над своей тарелкой, жадно втянул запах еды и застонал, почти так же, как в момент оргазма.
– Ты чудо, – сказал он и поцеловал ее ладони. Она улыбнулась и поцеловала его в макушку, в наметившуюся лысинку. Ей нравилось целовать его, а ему нравилось, когда она его целует.
– Время, – сказал Умник. – Кто-нибудь следит за временем? Если ты, Старик, уже на пенсии, то расскажи Малышу, что делать. Так же нельзя – потом с нас ведь вычтут…
– Остынь, не нервничай, у него еще почти десять минут. – Старик постучал пальцем по циферблату.
– Ну да, десять минут. – Умник скривил губы в пренебрежительной усмешке. – А в прошлый раз его еле выпихнули. Забыл? Сам же говорил, что нужно ему пораньше напоминать – увлекается очень.
– Это да, – кивнул Старик, набрал на голопанели номер. – Это ты прав…
Виктор вздрогнул, когда его инфобраслет подал голос. Поморщился, взглянув мельком на стенные часы, но на сигнал не ответил. Сделал вид, что ничего не происходит. Он знал, зачем его вызывают.
– Тебе звонят, милый, – сказала Мария, мягко коснувшись его руки. – Неужели они не могут оставить тебя в покое хотя бы после командировки?
– Мне не хочется уходить, – в голосе Виктора прозвучало почти отчаяние. – Я не могу уйти…
– Но ты же потом будешь волноваться и корить себя. – Мария обняла Виктора за плечи и поцеловала в щеку. – Ты же…
– Да-да, конечно, – Виктор прикоснулся к сенсору браслета. – Слушаю.
– Привет, – сказал Старик в микрофон. – С возвращением. Я знаю, что ты только что вернулся, что устал, но шеф требует, чтобы ты немедленно ехал в офис. В третьем филиале снова завал… и только ты можешь все разрулить… Шеф обещал премию и отпуск, когда вернешься. Так что – приезжай. Или за тобой заехать? Прислать кого-нибудь?
– Нет-нет, – быстро сказал Виктор. – Не нужно никого присылать, я сам. Я… У меня есть еще несколько минут…
– Ты прошлый раз опоздал на две минуты, помнишь? Чуть не возникли проблемы. Ты уж лучше сразу собирайся и езжай…
– Да, хорошо… – Виктор выключил браслет и встал из-за стола, даже не доев свой завтрак и не выпив кофе. – Мне нужно ехать, милая… Мне нужно ехать… Черт бы их всех побрал!
– Как жаль, – сказала Мария. – Эта твоя работа… Я иногда тебя даже ревную к ней…
Виктор потянулся к Марии, но та, запахнув халат, отступила:
– Тебе нельзя опаздывать, – сказала она. – Шеф обещал тебе отпуск, правда? Мы тогда сможем побыть вместе подольше… Или даже поехать куда-то. Может, на целую неделю?..