Грах раньше уже бывал в бою — он был в группе, преследовавшей прибывшего из прошлого великана в лесу у стен древнего дворца из зелёного фарфора. Он помнил свирепое пламя, бушующее в лесу, и помнил возбуждение, боевой азарт. В ту ночь им не повезло. Но в этот раз Грах был уверен, что их ждёт триумф.
Морлоки быстро учились. Они никогда бы не додумались использовать дубинки для нападения на других живых существ; с элоями, в конце концов, они справлялись и без них. Но в ту ночь — несколько лет назад, плюс, теперь, несколько миллионов — когда морлоки сражались с древним великаном, они видели, как он пользуется металлическим ломом, по-видимому, отломанным от какой-то древней машины, чтобы крушить черепа. И подземные мастерские занялись не только копированием странной машины великана, принцип действия которой был по-прежнему не слишком ясен, но детали которой было легко выточить или выковать. Нет, заводы также принялись производить крепкие железные штыри. Грах бежал, держа свой над головой и предвкушая треск, с которым будет раскалываться экзоскелет под его ударами.
Крабьи клешни в длину были почти как предплечье морлока. Они щёлкали, открываясь и закрываясь — звук казался странно механическим в этом мире далёкого будущего. Грах знал, что теперь нужно выставить лом перед собой, и действительно, ближайший краб почти сразу же бросился на него. Клешня существа сомкнулась на ломе, который завибрировал у Граха в руках. Но как бы ни была сильна клешня, она не смогла перекусить железный стержень. Другой морлок справа от Граха размахивал своим ломом, пытаясь заставить ракообразное схватить его другой клешнёй. А третий морлок — это была Билт — взобралась на краба сзади и теперь шла по его панцирю и снова и снова била по нему своим ломом. Краб отчаянно махал своими усиками, и Грах успел заметить, как один из них достал Билт, оставив отметину на её лице. Но тут Билт удалось-таки нанести смертельный удар — с громким треском лом врезался в хитиновый купол между глазными стебельками краба. На мгновение стебельки вытянулись вверх, а потом вдруг опали и улеглись друг поверх друга на разбитом панцире, и их залила сочащаяся из пролома жидкость.
Многочисленные ноги существа одна за другой подломились, и его линзовидное тело свалилось на песок. Белт издала восторженный вопль, и Грах последовал её примеру.
Помочь убить врага — это хорошо, но Граху хотелось одержать собственную победу. Несколько крабов уже убегали, спасаясь от натиска морлоков, но Грах сосредоточился на одном, особенно уродливом, чей панцирь был особенно густо покрыт зелёноватой коркой, пятнавшей некоторых из них.
Грах на мгновение задумался, нет ли других способов победить краба. Убить врага самому — это здорово, будет о чём рассказать, но лучше всего было бы сделать это способом, до которого не додумался никто другой.
У него было всего мгновение, чтобы собраться с мыслями: пятьдесят или около того морлоков разбегались в стороны, преследуя отступающих; остальные вели схватку с оставшимися гигантскими членистоногими. Однако пока что никто не преследовал краба, который привлёк внимание Граха.
Грах побежал к выбранной цели; шума было достаточно, чтобы скрыть звук его шагов — трескающийся хитин, вопли морлоков, резкие крики гигантских бабочкоподобных существ, носящихся в небе. Краб был повёрнут к Граху задом и не оборачивался по мере того, как расстояние между ними сокращалось.
Когда Грах, наконец, настиг отвратительное создание, он воткнул свой лом в мягкую землю и вытянул руки. Он запустил ладони под левый край крабьего панциря. Со всей силой, на какую был способен, он стал поднимать бок краба.
Суставчатые ноги левой стороны принялись отчаянно дёргаться, утратив контакт с землёй. По мере того, как Грах всё больше и больше наклонял существо, становилось видно сложное устройство его нижней, подпанцирной части. Краб же не мог видеть, что Грах делает; не хватало длины глазных стебельков. Однако его клешни панически щёлкали. Грах продолжал его поднимать, выше, выше, пока тело существа не встало вертикально. Последний мощный толчок опрокинул краба на спину. Ноги быстро двигались, пытаясь нащупать опору; передние клешни пытались его перевернуть, но тщетно.
Подобрав свой металлический лом, Грах вспрыгнул на брюхо твари, приземлившись на колени; отвратительные суставчатые конечности метались и дёргались под ним. Потом он взял лом обеими руками, поднял его высоко над головой и ударил что было силы. Лом пробил брюшную броню краба и легко вошёл в мягкие внутренности. Грах снова ощутил сопротивление, когда лом упёрся в дальний край панциря, но он налёг на него обеими руками и всем весом своего тела, и экзоскелет не выдержал. Краб немного подёргался в конвульсиях, но в конце концов затих, пригвождённый к песчаному пляжу.
Битва продолжалась бо́льшую часть дня… по крайней мере, так показалось Граху, хотя здесь этого было никак не определить. Когда всё закончилось, дюжина крабов была мертва, а остальные бежали, бросив не только пляж, но и свои постройки из скреплённого песка, которые должны были теперь стать первыми жилищами расы морлоков, расположенными на поверхности.
* * *
Конечно, великих битв должно было быть две. Первой — или второй; в условиях перемещений во времени трудно выстраивать события в логической последовательности — была та, что уже завершилась на пляже. И, разумеется, никто не стал бы затевать вторую (или первую?) битву, пока морлоки не закрепятся в далёком будущем.
Граху и остальным понадобилось значительное время — опять это слово — чтобы всё это понять, и, вероятно, их понимание всех этих вещей всё ещё оставалось неполным. Однако в их рассуждениях был смысл: сперва нужно убедиться, что крабов можно разгромить в далёком будущем, расчистив путь для переселения туда всех морлоков и для их дальнейшей жизни на поверхности.
Но по окончании битвы в будущем морлоки не могли просто бросить элоев в прошлом. В конце концов, после того, как морлоки отправятся в будущее, элои могут пробраться в подземелья. О, разумеется, не сразу — месяцы или даже годы пройдут, прежде чем элои решат, что морлоков действительно больше нет, и прежде чем кто-то из этих робких хрупких созданий решится спуститься по лестнице в колодец и таким образом попадёт в подземелье. Но рано или поздно они это сделают — возможно, думал Грах, под руководством той смелой самки, что едва выжила, сопровождая великана во время его путешествия — и как морлоки собирались теперь отвоевать для себя поверхность, так же элои могли вновь овладеть тем, что раньше принадлежало им: оборудованием и инструментами, технологиями и энергетикой.
Простые эксперименты с машиной времени доказали, что изменения, сделанные в прошлом, не сразу докатываются до будущего. Машина времени, благодаря своей темпоральной подвижности, позволяет попасть в будущее прежде волны изменений, катящейся через четвёртое измерение со значительно меньшей скоростью. Однако в конечном итоге следствие догонит причину, и мир преобразится в соответствии с изменённым прошлым. Поэтому, хотя пляж и выглядел сейчас так, как хотелось Граху и остальным, пока что сохранялась возможность того, что реальность подвергнется дальнейшим изменениям.
А этого допустить было нельзя; кротким нельзя позволить унаследовать Землю. Ибо хотя морлоки любили насилие, Грах и остальные не могли вообразить элоев сражающимися друг с другом или с кем-либо ещё. Нет, будучи полностью лишённой агрессии их новая технологическая культура сможет просуществовать миллионы лет — что означало, что элои, причём невероятно развитые, смогут дожить до этого времени пляжа, времени крабов. Если морлоки не позаботятся об этой неопределённости, об этой незакреплённой нити на гобелене времени перед тем, как окончательно переселиться в мир бесконечных красных сумерек будущего, то они могут обнаружить, что будущее превратилось в мир, в котором доминируют элои с миллионнолетним опытом технологического развития.
Нет, теперь, когда с крабами покончено, настало время вернуться в прошлое, время для второй битвы этой войны.
* * *
Грах и другие морлоки вернулись в далёкое прошлое, в год, который, согласно циферблатам, которые они видели на самой первой машине времени самого Путешественника, он считал примерно 800000-ым от его точки отсчёта.
Их флотилия машин времени снова появилась там, откуда отправлялась. Они возникли одна за другой внутри гигантского полого бронзового пьедестала огромного мраморного сфинкса, по-прежнему выстроенные в ровные шеренги и колонны, ибо хотя во времени они проделали чудовищный путь, в остальных трёх измерениях они не двигались. Конечно, вернулось лишь 117, а не 120 машин. Остальные остались в будущем — неповреждённые, но потерявшие в битве с крабами своих седоков.