— Так во сколько точно киоск чистить начнем? — решил я все же уточнить.
— Часов в 10 нормально будет. Он не возле самой станции, а за углом, так что место там не самое людное. Двое на стреме, я и Сява работаем по месту.
В общем, порешили, что без четверти десять вечера встречаемся у станции метро «Курская». Желательно с портфелями, потому что сетчатые авоськи, набитые ворованной табачной продукцией, нас сразу же спалят. А подросток с портфелем, даже в 11-м часу вечера, особого подозрения вызвать не должен.
Поскольку мама сегодня снова дежурила в ночную, и ушла из дома за час до того, как я заявился на ужин, то я предупредил Катьку, что приду сегодня попозже, часов в 11 вечера.
— Свидание у меня сегодня, — ответил я на ее немой вопрос. — Хотим погулять по набережной Москва-реки.
— Не рано тебе еще на свидания-то ходить? — потрепала сестра меня за вихор.
— Нормально, — стараясь, чтобы мой голос прозвучал грубее, ответил я ей.
— А кто хоть твоя избранница?
— Да-а… Есть одна.
— Ну ладно, не хочешь — не рассказывай. Только сильно не загуливайся. Ключ не забудь взять, а то я, может, уже и спать буду, когда ты вернешься.
Без четверти десять мы с Мухой вышли на станции метро «Курская». На выходе нас уже поджидали Бугор и Сява. Путин всячески демонстрировал, что ни капельки не боится предстоящей операции по хищению социалистической собственности, где ему предстоит сыграть одну из главных ролей, но чувствовалось, что весь его оптимизм больше напоказ.
Мы свернули за угол, где стоял киоск с надписью «Сигары-сигареты-табак», тут Бугор забрал у нас пустые портфели и показал отвертку:
— Щас гвоздики отогну вон на том окошке, и все будет чики-пуки.
— Ты только «пальчики» свои не оставь случайно на стекле-то, — посоветовал я автору воровской схемы.
— Что за «пальчики»?
— Отпечатки пальцев, по которым найдут тебя, а через тебя, вполне вероятно, и нас.
— А-а, точно! Блин, а чем их вытереть…
— На вот, держи, — протянул я Бугру относительно чистый носовой платок. — После вернешь. И ты, Сява, особо там не следи.
— Ладно, не учи ученого, — с ухмылкой протянул малолетка.
После того, как роли были распределены, мы с Мухой рассредоточились в разных концах проулка. В случае появления нежелательных прохожих и уж тем более милицейского патруля следовало зайтись в приступе кашля.
Признаться, пока я караулил свой участок проулка, меня изрядно потряхивало. Как-никак не было у меня особого опыта противоправных действий, поэтому вероятность быть пойманным и впоследствии отправленным в колонию для несовершеннолетних меня совсем не прельщала. Жизнь, блин, только начинается, а тут сразу большой и жирный крест. И так уже стою на учете в ПДН, из-за чего, по словам Мухи, мне, как и ему, пока не довелось вступить в ВЛКСМ. А быть вне комсомола сейчас — это лишиться многих плюшек.
Легкий свист отвлек меня от созерцания освещенного окна на втором этаже в доме напротив, где мелькал женский силуэт. Едва различимый в свете далекого уличного фонаря Бугор махал рукой. Похоже, можно было выразиться фразой Василия Алибабаевича: «О, украли уже? Ну, я пошел».
Действительно, дело провернули довольно быстро, Бугор уже успел вставить на место стекло. У киоска стояли три портфеля и объемистая сумка, принадлежавшая нашему боссу.
— Все отлично, отпечатков менты не найдут, — возвращая мне платок, довольно сообщил Бугор. — Сейчас чешем в наше потайное место и там скидываем барахло. А потом можно и по домам.
Потайным местом оказался подвал старого, еще дореволюционной постройки дома, уже который год, если верить Мухе, готовящегося под снос. У запасливого Бугра с собой был припасен фонарик, он шел первым, изредка посвечивая назад, чтобы мы не разбили себе лбы о низкий сводчатый потолок. Хорошо хоть земляной пол оказался относительно ровным и чистым.
Наконец остановились у дощатой двери, закрытой на навесной замок. Выяснилось, что ключ от нее у Юрки Крутикова тоже имелся. Комнатушка оказалась небольшой, в ней даже присутствовало что-то вроде стола. То есть крышка была от настоящего стола, но она покоилась на ящиках, склоченных их деревянных реек. Такие же ящики служили и в качестве стульев.
Пока Сява и Муха зажигали свечи, Бугор вываливал на импровизированный стол содержимое своей сумки и наших портфелей. Наконец появилась возможность как следует рассмотреть, что же мы приволокли.
«Октябрьские», «Курортные», «Строим», «Крым», «Днiпро», «Памир», «Ворошиловский стрелок», «Дюшес», «Север»… О, а вот и сигареты «Друг» от Ленинградской табачной фабрики им. Клары Цеткин. Но еще без собачей морды на красной упаковке, памятной по фильму «Берегись автомобиля». Плюс несколько пачек махорки и упаковок папиросной бумаги, и с десяток бензиновых зажигалок. Не какой-нибудь китайский пластиковый ширпотреб, а поблескивающие металлом, приятно оттягивающие ладонь прямоугольнички с выгравированным на боку рисунком.
— Ну вот, а то приходилось каждый раз мелочь искать на курево или стрелять по сигаретке-папироске, — довольно произнес Бугор. — Че, курнем на дорожку, и по домам?
— А давай.
Мы раздербанили пачку «Крыма», выкурили по сигарете, получили в подарок каждый по незаправленной зажигалке и отправились по домам. Благо что метрополитен еще работал, и до своей станции добрались без проблем. Оставалось пройти пешком минут двадцать, и постараться не попасться на глаза милиции. Хотя в Москве и не действовал комендантский час, однако гуляющие в ночное время сами по себе подростки могли вызвать ненужное подозрение.
Мягко провернув ключ в замке двери, крадучись направился через общую кухню в сторону нашей «полуторки». Свет на кухне не горел, но я все же разглядел на фоне окна, в которое пробивался слабый свет полумесяца, силуэт Никодима. Тот по привычке дымил в открытую форточку.
— Доброй ночи, — негромко поздоровался я, и постарался прошмыгнуть дальше.
— Девок, небось, выгуливал? — притормозил меня бывший сиделец.
— Вроде того.
Задерживаться тут в потемках наедине с соседом у меня не было ни малейшего желания, хотя по фактуре я был, пожалуй, помощнее Никодима, случись нам сойтись в рукопашной. Тут же себя одернул, мол, что за чушь лезет в голову. Да, тип достаточно неприятный, но не факт, что он прячем в кармане заточку и только и думает, как сунуть бы кому-нибудь перо в бочину.
— Хорошо поешь, и песни у тебя неплохие, — неожиданно выдал Никодим, заставив тем самым меня притормозить.
— Да, спасибо за оценку моих скромных трудов, — не смог удержаться я от легкого пафоса.
— А эту, про гоп-стоп, сам, что ли, сочинил?
Блин, не рассказывать же правду, пришлось говорить, что песня принадлежит вашему покорному слуге.
— Ты это, Егор, может, слова мне как-нибудь на бумажке перепишешь?
— Да без проблем. Хоть завтра с утра.
Или уже сегодня? Ну да, время-то, пожалуй, было уже первый час. На том мы и расстались с Никодимом, а я отправился спать, даже забыв умыться перед сном. Нет, с криминалом нужно завязывать, рано или поздно такая дорожка приведет в места, не столь отдаленные. Только как откреститься от этой шпаны? Единственный вариант — полностью посвятить себя футболу и музыке, чтобы на встречи с братвой не оставалось времени. Тем более что с футболом уже кое-что вырисовывалось, а вот насчет музыки… Вряд ли в училище имеется свой ВИА, их сейчас и в Москве не так уж много. Джаз-оркестр Утесова во времена Фурцевой и то считается довольно фривольным. Так-то министр культуры вроде благоволила Леониду Осиповичу, однако по ее команде из оркестра выперли дочку певца — Эдит Утесову. Якобы чтобы не плодить семейственность в этой сфере. Кстати, любопытно было бы поглядеть вживую на Екатерину Великую от культуры, как ее прозвали когда-то за глаза. В свое время не успел, она отошла в мир иной в 1974-м, я тогда только мечтал о покорении советской эстрады. Ну, даст Бог, еще свидимся, за 13 лет может произойти немало интересного.
Глава 4
Ограбление табачного киоска для нас, к счастью, закончилось без последствий. Во всяком случае, в течение ближайшего месяца правоохранительные органы особого интереса к моей персоне не проявляли. Правда, приходил как-то инспектор из Комиссии по делам несовершеннолетних при районном Совете народных депутатов. Инспектор оказался немолодым капитаном со смешной фамилией Ивашкин, с виду уже порядком уставшим от всей этой работы, и выполнявшим свои должностные обязанности исключительно согласно уставу.
Ивашкин пообщался со мной, мамой, соседями. Спросил, не вожусь ли я с плохой компанией, на что я ответил, что ни Боже упаси! Затем похвалил, что я решил связать свою судьбу с железной дорогой, после чего отбыл восвояси. После его ухода я поинтересовался у мамы, чего это он к нам приходил.