Ну, вот и всё, цивилизация осталась за спиной. Равнина сменилась плавными склонами холмов, заросшими буйным разнотравьем. Курс на юго-запад должен привести её в зону, из которой влево откроется вид на снеговые вершины, но это уже ближе к вечеру. Летит она медленно, навстречу ветру, который сейчас скатывается с остывших за ночь предгорий в тёплое море. Это добрый признак. Значит, атмосфера спокойна и никаких перемещений крупных воздушных масс ожидать в ближайшие дни не следует. Погода будет носить устойчивый характер, и соответствовать климатической норме.
Стоп! Она же должна любоваться красотами, а не мыслить глобальными масштабами! Тем более, посмотреть есть на что. Складки местности становятся всё более и более выразительными, уже можно выделить взором гряды — кромки старых разломов, затянутые почвой и заросшие кустарником. Тут уже и деревья встречаются — тонкие гибкие стволы торчат то там, то тут, увенчанные пучками веслоподобных листьев. Похоже на пальмы пустынных оазисов. А вот и долина открывается взору. Узкое озеро на дне, с противоположного, крутого склона сюда вливаются ручьи, различимые издали. И всё густо заросло высоченными деревьями, ветви которых проникают в кроны соседей. Тут живности должно быть немеряно, птиц в особенности, так что имеет смысл подняться повыше, во избежание столкновения со стаей всполошившихся пернатых. Ведь, километров тридцать всего от самого главного города планеты, а такой медвежий угол!
Взяла левее, чтобы поднабрать высоты, пока идёт над озером, и перевалила через западную гряду долины. Опять пейзаж сменился. Скалы, горбы, расщелины. Растительность то там, то тут и всё, что угодно, и снова вроде как на понижение местность идёт. Глянула на альтиметр — она всего на шестистах метрах. Вызвала на визоры карту с отметкой своего места. Ха! Это она почти и не удалилась от Ново-Плесцка. Ну да, считай, что в пригороде.
Устроилась поудобней в своих ремнях, запаслась терпением и, встав на нужный курс, пошла по прямой, сосредоточившись на дальних ориентирах. Впереди показались настоящие горы, массивные, словно бархатные на вид.
* * *Диспетчерская связалась с аппаратурой шлема — запросили высоту, скорость, направление и координаты. Автоматика ответила, а Делла взглянула на часы. Шесть утра, на вахту заступила свежая смена и сделала «прогон» по всем клиентам.
Спустя пару минут её окликнули уже голосом:
— Пилот Ланская, в направлении Вашего движения в горах низкая облачность. На перевалах туман.
— Спасибо, Стёпа! До перевалов я сегодня не дотяну, — она узнала голос парня из класса, вместе с которым сдавала экзамены в школе.
— Ты, что ли, Делла-Уэлла? На каком помеле ты плетёшься с такой черепашьей скоростью?
— Мотопараплан, да не бойся, я только завтра к трём пополудни доберусь до Еловой пади, и часа за два её пройду, там в это время всегда хорошая видимость, я по спутникам смотрела. Слушай, а ты-то как в диспетчерской оказался? Ты же ещё маленький.
— Сама ты метр с кепкой, — Стёпка не обидится на шутку, но и в долгу не останется. — Нас, у кого есть допуск к полётам, срочно пригласили поработать на контроле воздушного пространства. Я соблазнился на хороший заработок, так что стажируюсь. Слушай, что ты делаешь сегодня вечером?
Так. У парня что, крышу снесло?
— Ночую в сторожке у Стального водопада.
— Замё… — звук, которым завершился монолог, более всего похож на подзатыльник. Строгий наставник у молодых диспетчеров.
* * *Больше диспетчерская её не беспокоила. Маршрут проложен значительно южнее мест, где интенсивно перемещаются занятые важными делами летательные аппараты. Однако запросы места-курса следовали регулярно. Слева приближались горы, снизу — поверхность, а поправку на снос за счёт ветра приходилось уменьшать. Хаос внизу постепенно разгладился, стали просматриваться озёра, а вскоре опять потребовалось приподняться ещё на сотенку метров.
Ну, вот и водопад — удобный ориентир, если заходишь с востока. Хоть бы и навстречу вечернему солнцу. Правее его на терраске приткнулось строение, в котором легко узнать балок. Это вагончик без колёс, который когда-то доставили сюда изыскатели. Отсутствие признаков жизни в нём и его окрестностях неудивительны — здесь давно не живут. Но дверь подпёрта палочкой, потому что редкие посетители этих мест предпочитают ночевать под его крышей. Как-никак, это не палатка, ткань которой для снежного барса не более, чем занавеска, отдёрнуть которую можно одним движением мощной когтистой лапы.
Приземлилась, и прежде даже, чем опал купол извлекла из чехла ружьё, присоединив ствол к прикладу. Вогнала на место патрон, и только после этого выбралась из креплений. Быстро, но с оглядкой собрала купол, и вошла в строение. Пыли тут! Ватки в ноздри, ведро и тряпка справа, зачерпнуть воды — минутное дело. И за работу. За полчаса всё протерла и сама с дороги умылась. А ведь она сегодня даже не позавтракала.
Пара тюбиков «космического» сыра, пакетик сушёных фиников и две больших пресных галеты — это будет… а вот как будет, так и будет.
Что за оксюморон!
На поляну перед балком присаживается пижонский спортивный коптер. Сквозь стекло кабины видно, что пилот в кабине один, то есть в отсеке за его спиной ничья голова не торчит. Ну, ладно, — глянула на свою неначатую трапезу — делится на двоих. И с ружьём — на крыльцо.
Явно мужеска пола особь со свёртком подмышкой. Роторы пока ещё крутятся по инерции, а он уже направился к распахнутой двери.
— Ты что, всех наведённым в грудь стволом встречаешь? — Стёпка, однако. В голове быстро запереключались регистры. Сменился в полдень, так что на этом аппарате мог её легко догнать, если вылетел не позднее двух.
— Пригнись, — пуля входит точно в глаз серому кошаку, выметнувшемуся из высокой травы. Длинное тело, не долетев до цели ровно на один прыжок, кулём рушится на землю, а Стёпка, стоя на полусогнутых, проводит рукой по шевелюре. Потом оборачивается и смотрит на Деллу… всегда бы кто-нибудь на неё так смотрел!
Возится со шкурой никакого желания нет, а утром от неё мало что останется. Ну да и ладно. Пальцы уже заменили патрон в стволе, а тело, сдвинувшись вправо, пропустило гостя в помещение.
Вечером на восточных склонах сумеречно, а в старом вагончике, где древний поликарбонат окон покрыт тысячами запылившихся царапин, просто мрачно. Поэтому зажгла фонарик. Глянула на парня, неважно выглядит гостюшко, не иначе — запоздавший на минутку страх его настиг, а поскольку выбросом адреналина это рассудочно возникшее чувство не сопровождалось, то… не хочется смущать парня, он ведь не для этого сюда мчался. Тем не менее, элементарный гуманизм диктует вполне определённые действия.
Отбрала у Стёпки пакет и, вытащив из кармашка своего рюкзака рулончик туалетной бумаги, сунула в оттопыренный правый карман его куртки.
— За той дверкой туалет типа сортир. Иди, сними страх с сердца. Да не сс… смущайся, дело житейское. Безопасно там, я проверила, — и сунула ему в руку фонарик. — Вода в рукомойнике есть, и мыло имеется, — напутствовала уже в спину, выражающую смущённую торопливость.
* * *В пакете оказался замечательный сыр, причём двух сортов: старый, благородный, выдержанный, и молодой, крохкий. Свёрнутый тугой трубочкой лаваш, баночка маслин с Земли, бутылка местного вина, Делла знает, что хорошего. И два куска термообработанного мяса. Один — корейка, а как называется второе, это она потом спросит. Нарезала всё, разложила как положено, кружки с полки сняла и, откупорив бутылку, налила тёмную вкусно пахнущую жидкость.
Смущенный Стёпа, вытирая только что вымытые руки о великолепно чистый носовой платок, послушно выполнил поданную кивком команду и уселся напротив.
— Соблазнять меня примчался? Накормить решил, напоить, и спать уложить? — обвела рукой богатый стол. — Молодец! Наваливайся, а то мой желудок уже собственные стенки переваривает.
Дальнейшая часть трапезы проходила в молчании. Делла от всей души радовала организм поступлением в него того, в чём он остро нуждался, а Степан чаще прикладывался к кружке, которую «хозяйка» не забывала наполнять. Ей-то нескольких глотков достаточно.
— Отбой. Считай, добился ты своего, вместе спим, тем более что нары с нормальным матрасом здесь единственные. Ложись с краю на правый бок, и не вздумай ворочаться, а то я тебя укушу. — Перешагнув через окончательно обескураженного парня, прижалась спиной к его спине, натянула на обоих свой расстёгнутый спальник и погасила фонарик.
— Не кантовать. Взрывоопасно, — это вместо «Спокойной ночи». Никуда он отсюда до утра не денется, а там можно будет и пообщаться с ним осмысленно, а то она уловила в себе незнакомую интонацию, словно тёплый шнурок прошёл сквозь тело. С этим тоже лучше на свежую голову разобраться.