Фигурку птицы, шесть пенсов и похищенное в доме на Брук-стрит письмо молодой человек оставил на сиденье рядом с собой, а костюм молочницы аккуратно сложил в большую сумку, лежавшую на полу. Из нее же был извлечен синий мундир с металлическими пуговицами, наручники, ротанговая дубинка и округлый шлем констебля с кокардой.
Неторопливо — ехать было довольно далеко — мужчина оделся, прицепил к поясу наручники и дубинку, а грубые войлочные тапочки сменил на отлично начищенные сапоги. Костюм полисмена шел ему куда больше наряда молочницы. Прежде чем надеть шлем, молодой человек достал все из той же сумки большую деревянную шкатулку. В ней оказался гримировальный набор, достойный уборной театрального актера не последней величины. Чего здесь только не было: краски, налепки, подтяжки, сажа, помада, кусочки воска, усы и бакенбарды разных размеров и цветов, бороды и парики. Порывшись, в шкатулке можно было найти повязку на один глаз, «золотые» накладки на зубы и даже русую косу. Словом, шкатулка была настоящей сокровищницей имперсонатора.
После недолгих раздумий молодой человек выбрал рыжеватую бородку клинышком и такого же цвета бачки. Приоткрыв занавеску, он пустил в экипаж луч солнца и, глядя в зеркало на передней стенке кеба, наложил бороду и бакенбарды. После этого он надел шлем и застегнул его на подбородке. Теперь в зеркале отражался настоящий бравый констебль. Ни один, даже самый придирчивый наблюдатель не смог бы заподозрить в нем недавнюю молочницу. Единственное, что досталось «полисмену» в наследство от девушки, — разноцветные глаза, зеленый и голубой.
Письмо и фигурка птицы перекочевали в карманы мундира.
Кеб въехал в бедный район. Дома тут были приземистые, сложенные из грубо отесанных кусков портлендского камня с вкраплениями ракушек и прочей древней морской мелочи. Окна, вместо изящных решеток, были прикрыты ставнями. Ни балконов с цветами, ни уютных маленьких клумбочек перед дверями здесь не водилось. Кебы навстречу почти не попадались — местным жителям были не по карману поездки в наемном экипаже, а городские омнибусы еще не проложили сюда свои маршруты.
Боб остановил повозку на углу ничем не примечательного дома. Новоявленный констебль сошел с подножки и медленным шагом отправился вверх по улице. Руки он, словно на прогулке, сложил за спиной, а в кулаке одной из них зажал металлическую птицу.
Нет ничего более естественного для лондонской улицы, чем скучающий полицейский. Случайные взгляды отскакивают от него, как мячики в лаун-теннисе. Никто из прохожих не обратил на нового полисмена ровным счетом никакого внимания. Пуская солнечных зайчиков отполированной до блеска кокардой, он прошелся до конца перекрестка, развернулся и двинулся в обратном направлении. Наконец он остановился у запущенного и грязного четырехэтажного дома с замусоренным участком и чахлым садиком.
Помедлив с минуту, «полисмен» шагнул к двери. Она оказалась незапертой. На табличке под колокольчиком черной краской было написано: «Работный дом». Войдя внутрь, самозваный констебль оказался в длинном захламленном коридоре, уходящем в обе стороны. Впереди начиналась лестница наверх.
Сжав покрепче фигурку птицы, человек в костюме полисмена достал из нагрудного кармана золотую сережку с изумрудом. Драгоценность, судя по размерам камня, была не из дешевых. Зажав ее в другом кулаке, мужчина медленно поднялся по лестнице на второй этаж. Все это время он как будто к чему-то прислушивался. Здесь, на маленькой площадке, он секунду поколебался, а потом повернул направо. У ничем не примечательной двери в конце коридора «полисмен» остановился и резко постучал.
Ему открыл щуплый чумазый мальчишка лет десяти, одетый в ужасающе грязное, измазанное сажей тряпье и рваную кепку. Едва завидев полицейского, мальчик бросился к окну, непрозрачному от многолетнего смога, оседавшего на стекле. Переодетый полисменом мужчина метнулся за ним, но было поздно — парнишка вскочил на подоконник, распахнул окно и в следующую секунду, гремя ступенями, уже спускался во двор по железной лестнице.
Гость выглянул в окно. Перепачканный сажей беглец до того ловко передвигался по шаткой и проржавевшей конструкции, что не оставалось сомнений в его профессии.
— Так ты у нас трубочист, — пробормотал молодой человек. — Что ж, это все объясняет.
Не проявляя волнения и не особенно торопясь, он покинул дом. На улице, словно двигаясь по одному ему видимой стрелке компаса, «полисмен» обошел дом и остановился у маленького подвального окошка.
— Эй, ты там? Вылезай, маленький трубочист, от меня не спрячешься! — крикнул он в темноту.
Ответом ему была тишина.
— Ты не бойся, не трону.
И снова никто не спешил выбираться из темноты. Тогда молодой человек снял шлем, присел на корточки и заглянул в окошко.
— За ту вещицу, что ты... нашел в шкатулке в доме на улице Королевы Анны, объявлено вознаграждение, — сказал он в темноту. — И я уполномочен его вручить. Ну, так как, ты выйдешь?
Груда тряпья в дальнем углу зашевелилась. Из нее выбрался мальчишка, сделал пару шагов к окошку и замер.
— Хватать не будете? — недоверчиво спросил он.
— Сказал же — не трону.
Маленький воришка не спешил подходить слишком близко.
— А как вы меня нашли? — спросил он.
С легкой улыбкой молодой человек ответил:
— Я же полисмен, сынок. Находить... то, что пропало, — моя работа.
— А насчет денег не врете, мистер?
— Скотланд-Ярд никогда не обманывает! Целых шесть пенсов твои — в обмен на вот такую сережку. — Он достал деньги, полученные меньше часа назад у кухарки на Брук-стрит, и серьгу.
Мальчишка подошел еще ближе и вдруг сказал:
— Я знаю, что вы не полисмен.
Молодой человек удивленно вздернул брови.
— Это почему же?
— У вас кокарда сержантская, а личный номер на мундире — простого констебля, три цифры.
— Вот это да! — рассмеялся разоблаченный самозванец. — Ты меня раскусил. Так что же теперь, отдашь мне сережку или позвать настоящего полисмена?
— Настоящего не надо. А про награду — правда?
— А как же. На самом деле я частный сыщик и меня наняли найти эту штуковину. Обещали награду. Часть ее я готов передать тебе. Все честно, как видишь.
Мальчик что-то прикидывал, глядя на собеседника с хитрой улыбкой.
— Два шиллинга! — наконец выпалил он.
— Черта с два, хитрец! — азартно включился в торговлю сыщик. — Шесть пенсов и ни полпенни больше.
— Двадцать пенсов!
— Восемь!
— Восемнадцать, или ищи ветра в поле!
— Десять, или через полчаса тут будет сам инспектор Лестрейд.
— Шиллинг, и я бесплатно почищу вам дымоход!
— По рукам!
Сыщик подал руку, и мальчишка, схватившись за нее, выбрался из подвала. Стянув с головы видавшую виды кепку, он порылся за подкладкой и вытащил сережку. Но отдавать не торопился. Вместо этого требовательно вытянул перед собой ладонь. Молодой человек полез в карман и к уже имевшимся шести пенсам добавил еще столько же. Монеты были торжественно пересчитаны под бдительным надзором воришки, после чего перекочевали в его грязную ладошку. Только после этого он расстался со своей добычей. Сделка была совершена. Стороны, довольные собой и друг другом, не спешили расходиться.
— У тебя глаза разного цвета, — сказал мальчик, неожиданно переходя на «ты».
— Это у меня с детства.
— Наверное, все завидовали.
— Ага, и поэтому в приюте поначалу колотили.
— Так ты приютский! — обрадовался маленький трубочист.
— Вроде того. В пятнадцать лет сбежал.
Мальчишка посмотрел на нового знакомого с особым уважением.
— А ты действительно сыщик или наврал?
— Действительно. У меня бюро по поиску потерянных вещей.
— А как ты меня нашел?
— Полегче, приятель, это уже секрет. Считай, что у меня такой талант.
Мальчишка кивнул и заговорщицки улыбнулся: дескать, секрет — дело понятное.
— А какой у вас адрес, мистер?
— Тебе зачем?
— Ну как же, а дымоход? Мы ведь договорились, что я вам чищу его бесплатно. Уговор дороже денег, сделаю как обещал. — Он сказал это уже серьезным, «взрослым» тоном, явно подражая кому-то из старших.
— Да я и живу-то не в Лондоне. Обойдусь как-нибудь. Лучше поступим так: мне может понадобиться какая-нибудь мелкая помощь в городе. Могу я на тебя рассчитывать?
— Конечно, мистер...
— Пустельга. Зови меня мастером Пустельгой.
— О’кей, мастер Пустельга. А я — Томми. Томми-трубочист, тут меня все знают.
Новые знакомцы раскланялись, и мальчишка побежал по своим делам. Разоблаченный им «констебль» спрятал обе сережки в карман и, не торопясь, все тем же прогулочным шагом, отправился к терпеливо ожидавшему экипажу.
— Ну что, Боб, — весело сказал он кебмену. — Похоже, сегодня будет хороший день. Всего только восемь часов, а мы уже сделали два важных дела.
— Конечно, мастер Пустельга. Денек будет что надо. Куда теперь?