Мамаша Билли воткнула желтый кабель в стенную розетку, взяла у меня пластинку и опустила на нее иголку. Раздался металлический звук укулеле в сопровождении цоканья конских копыт, а потом глубоким жизнерадостным голосом заговорил рассказчик:
– Приветик, дружбаны! Я вот тут посиживаю у догорающего костерка. Может, приземлитесь рядышком и попробуете моих бобов? А я тем временем расскажу вам историю о том, как Хопалонг Кэссиди накрыл банду Дьюка, когда она решила грабануть Санта Фе…
В голове у меня тут же завертелись радужные мыслишки. Я прикинул, какую минимальную цену заломлю за каждый предмет из ковбойской сумки, когда выставлю их на Сотбис. Если все они пойдут по отдельности, то мне за все про все достанется не меньше двух штук. Потом подумал о том, что до отправки на аукцион не повредит шутки ради поместить объявление в каком-нибудь японском журнале для коллекционеров. А вдруг клюнет? Один мой приятель ухитрился таким путем за полный комплект персонажей ситкома «С возвращением, Коттер» отхватить почти восемь штук. Тогда я мог бы купить новый грузовичок…
Мои мечтания прервал Старьевщик.
– Чудесно! – сказал он. – Сколько вы хотели бы за всю коллекцию?
У меня в кишках словно ножом резануло. Нашел-то ковбойскую сумку Старьевщик, а значит, и принадлежит она ему. Правда, обычно он позволял мне кое-что урвать для себя по сходной цене… Но теперь он интересовался полной коллекцией, стало быть, если мне что и достанется, то сущая мелочишка, которой не хватит даже на скудное житье.
Мамаша Билли окинула взглядом все свое барахло.
– Я надеялась получить двадцать долларов за этот лот. Но если для вас это дороговато, могу и скинуть.
– Даю тридцать, – опережая мысли, произнес мой рот.
Оба повернули головы и взглянули на меня. Очки скрывали выражение глаз Старьевщика.
Мамаша Билли прервала молчание.
– Да вы что! Тридцать долларов за эту старую рухлядь?
– Плачу пятьдесят, – произнес Старьевщик.
– Семьдесят пять, – отозвался я.
– Вот это да! – вклинилась мамаша Билли.
– Пятьсот, – провозгласил Старьевщик.
Я открыл было рот – и тут же закрыл его. Старьевщик составил себе капитал на нашей планете, продав сложный биохимический процесс фотосинтеза без участия хлорофилла одному банкиру из Саудовской Аравии. Мне никогда не перебить его ставку.
– Тысяча долларов, – выпалил мой рот.
– Десять тысяч, – заявил Старьевщик, доставая откуда-то из своего экзоскелета пачку сотенных.
– О Господи! – выговорила мамаша Билли. – Десять тысяч долларов!
Другие покупатели, пожарные и леди с голубыми волосами – все они повернулись в нашу сторону и уставились на нас с открытыми ртами.
– Оно и стоит того, – пояснил Старьевщик.
– Десять тысяч долларов! – повторила мамаша Билли.
Пальцы Старьевщика перелистали пачку банкнот со скоростью игорного крупье, отделили солидную стопку коричневых бумажек и вручили ее мамаше Билли.
Из-за спины старой леди вынырнул один из пожарных, пузатый мужик с прикрытой жиденьким начесом лысиной.
– Что тут происходит, Ева? – поинтересовался он.
– Этот… джентльмен собирается заплатить десять тысяч долларов за старые ковбойские вещи моего Билли, Том.
Мужик взял у мамаши Билли деньги и стал их внимательно разглядывать. Отделив верхнюю банкноту, он поднес ее к свету и принялся вертеть так и сяк, следя, чтобы цвет голографического изображения менялся от зеленого к золотистому и обратно. Потом сравнил номера серий этой банкноты и следующей в пачке. Послюнив указательный палец, стал пересчитывать деньги и раскладывать их в стопки по десять банкнот в каждой. Получилось ровно десять стопок. Тогда он еще раз пересчитал их.
– Все правильно, здесь ровно десять тысяч долларов. Большое спасибо, мистер. Дать вам кого-то в помощь для погрузки вещей в машину?
Старьевщик тем временем успел снова уложить свои приобретения в сумку, водрузив сверху стопку пластинок. Он посмотрел сначала на меня, а потом на пожарного.
– Могу я попросить вас доставить меня к ближайшей автобусной остановке? Думаю, мне придется добираться домой самостоятельно.
Пожарный и мамаша Билли уставились на меня. Я покраснел.
– Да брось ты! Я отвезу тебя домой.
– Нет уж, я лучше на автобусе, – возразил Старьевщик.
– Это проще простого, дружище. Мы доставим вас куда надо, – произнес пожарный.
Я понял, что на сегодня наши пути разошлись, и отправился домой в одиночку с наполовину загруженной машиной. Поставив грузовичок в сарай, я прикрыл вещи парусиной. Потом зашел в дом, открыл банку пива, сел на диванчик и стал глядеть видовой фильм о проекте преобразования пустыни в Аризоне, где законодательное собрание штата продало заброшенный торговый центр и специально оборудованное жилое строение инопланетянам под аппаратуру управления погодой местного масштаба.
* * *
В четверг на следующей неделе я отправился на Кинг-стрит в один маленький аукционный дом и выставил свои последние находки на продажу. Там ниже начальные цены и меньше комиссионные, чем на Сотбис. Для такой мелочи это в самый раз.
Здесь же оказался и Старьевщик. Я знал, что он там появится. Как раз на этом аукционе мы и познакомились. Он принимал участие в борьбе за коробку с детским конструктором «бревна Линкольна», который я нашел на какой-то дешевой распродаже.
Он купил эту игрушку, и я почувствовал в нем родственную душу. Потом мы в охотку потолковали у него дома, в неказистом, но просторном двухэтажном складе, под беспрерывный лай местных собак, обитавших на множестве здешних автомобильных свалок.
Внутри его жилище выглядело как настоящий рай. Видать, ему нравились культовые вещи. Скажем, алкоголь хранился в целой коллекции китчевых баров пятидесятых годов. Стоявшая на возвышении круглая водяная кровать была завалена всяческими холостяцкими причиндалами из семидесятых. Кухню так загромоздили старинная дощатая мебель и всякие сельские безделушки, что пользоваться ею было практически невозможно. Кроме того, я увидел там отделанную кожей библиотеку прямиком из викторианского клуба для джентльменов и солярий, украшенный циновками из лозы и бамбука, а также новозеландскими языческими божками. Словом, местечко было чертовски привлекательное.
Старьевщик практически все знал о волонтерских и благотворительных организациях, а также об аукционных домах и бутиках по продаже китча на Куин-стрит, однако еще не понял, откуда появилось все это старинное барахло.
– С дворовых и гаражных распродаж, с благотворительных базаров, – пояснил я, откинувшись на спинку удобного, но шаткого кресла с виниловой обивкой и прихлебывая дорогое односолодовое виски, которое хозяин купил только из-за красивой бутылки.
– А где это все найти? Кому разрешается их устраивать? – уточнил Старьевщик, закрепив свой экзоскелет напротив меня в согнутом, полусидячем положении.
– Кому? Да кому угодно. Просто в один прекрасный день вы решаете очистить свой подвал, даете объявление в «Стар», печатаете несколько афиш – и дело в шляпе! Дворовая распродажа. Иногда школа или церковь хотят хоть что-то заработать и для пополнения своих фондов распродают всякую рухлядь одним махом.
– А как вы их находите? – спросил он, от волнения слегка качаясь вверх и вниз.
– Ну, любители просто читают объявления в субботних газетах или рыскают по окрестностям. Но это не по мне. Я сажусь в грузовик, нюхаю воздух, ловлю запах старья и – тррр! – мчусь по следу, как собака-ищейка. Навыки приходят с опытом. К примеру, я держусь подальше от распродаж имущества «яппи». Там никогда не купишь ничего ценного, только то, что валяется в любом торговом центре.
– А вы не против, если я как-нибудь поеду с вами?
– Черт побери, нет, конечно. Когда? В следующую субботу? Тогда махнем в Кэбиджтаун. Там полно старых сараев. Вы удивитесь, когда увидите, что люди выбрасывают. Это просто преступление!
– Значит если не возражаете я с превеликим удовольствием отправлюсь с вами в следующую субботу мистер Джерри Эбингтон… – обрушил он на меня сплошной поток слов без пауз и знаков препинания. Позднее он научился говорить лучше, но тогда выражался именно так.
– Зови меня просто Джерри. Значит, о дне договорились. Теперь вот что: есть Кодекс, который ты должен перед поездкой изучить. Кодекс старьевщиков.
– А кто такие старьевщики?
– Один из них перед тобой. Ты тоже из них, если я не ошибаюсь. Вот поездишь со мной подольше и узнаешь местных старьевщиков. Они, конечно, конкуренты, но еще и соратники, так что у нас есть определенные правила.
И я кое-что объяснил ему. Скажем, на дворовой распродаже ни в коем случае нельзя перебивать ставки другого старьевщика. Надо выяснять, что предпочитают другие коллеги. Когда засекаешь то, что может им понравиться, то оставляешь это для них, а они то же самое делают для тебя. Наконец, нельзя покупать то, что ищет другой старьевщик, чтобы перепродать это ему. Казалось бы, все просто – вежливость и здравый смысл. Но вы удивитесь, когда узнаете, что многие любители не способны совершить прыжок в профессионалы, потому что не могут это усвоить.