– …пламенный мотор, – завершил Дубль.
– А ты откуда знаешь? – нахмурился Клинч. – Я что, тебе уже рассказывал?
– Ага, – и Дубль загнул очередной палец. Клинч вздохнул. Даже Дуб, по ошибке созданный четыре месяца назад первокурсницей Мергионой Пейджер, соображал сейчас гораздо лучше него.
– Да, – сказал завхоз, – это тебе не хрен с апельсином.
Услышав знакомые слова, Дубль осторожно спросил:
– Будем ужинать?
Клинч позеленел и отвернулся к окну. Но постучали не в окно, а в дверь.
– С добрым утром, Мистер, – раздался осторожный голос Харлея, – вы… адекватно оцениваете существующую реальность?
– Это злое утро, – ответил завхоз, разглядывая заходящее солнце. – А реальность оцениваю как хреновую.
– Адекватно, – решил Харлей и переступил порог. – А что делать?
Это была трезвая мысль. С последствиями вчерашнего надо было что-то делать.
Клинч продолжал делать вид, что изучает ужасающие для завхоза результаты декабрьских событий в Первертсе: разрушенные во время неудачного спиритического сеанса Фантома Асса факультетские башни Орлодерра, Слезайблинна и Чертекака, замерзший Незамерзающий каток, покореженный в ходе битвы с домовыми ректора Бубльгума главный корпус…
На самом деле экс-майору было неудобно за новогодний банкет. Расслабившись после исторической победы над бывшим начальником, завхоз набрался до белых коников, которые загнали Харлея в шкаф с дрессированной молью. Преподавателя обращения с магическими животными, который панически боялся всего, что шевелится, пришлось отпаивать настоями трав – на шалфее, на анисе, на зубровке, на перце, и, наконец, на щебенке из Стоунхенджа. Только после этого Харлей немного повеселел и даже помогал Клинчу и декану Чертекака Развнеделу выводить:
Поскольку мелодия песни ее исполнителями была забыта еще крепче, чем напиток из вереска, пели в основном на мотив композиции «На муромской дорожке».
– Как вы думаете, – пробормотал Харлей, – не завалялась ли здесь бутылочка вина? Хотя бы кипрского? Хотя бы початая? Или хотя бы стаканчик того напитка… никак не вспомню название… который из вереска?
Клинч перестал зеленеть и начал синеть.
– Все, забудьте! – торопливо сказал Харлей. – В конце концов, мы имели полное право отпраздновать. А вы как думаете? Разоблачение и пленение Бубльгума, который под личиной ректора скрывал личину злодея-завистника, решившего лишить всех нас магии – раз! Победа над домовыми, которые под личиной гномов едва не разнесли Первертс – два! Спасение ста тысяч магов от нелепой, хотя и мучительной смерти – три! Повторное пленение Бубльгума, уже под его собственной личиной – четыре!
Преподаватель гордо взметнул кулак с четырьмя загнутыми пальцами. И одним отогнутым.
Дубль глянул на свои вдвое чаще загнутые пальцы и гордо улыбнулся.
– И я еще не говорю, – Харлей три раза икнул, но справился с собой, – о главном итоге года, об изобретении Абсолютного Отпугивающего Все Живое Эликсира!
Стены Первертса вздрогнули.
Это проснулась Сьюзан МакКанарейкл.
Декан факультета Орлодерр обвела тяжелым взглядом дрожащие стены своей комнаты и просипела:
– Это еще ничего, это я еще колдовать не начала.
А колдовать было жизненно необходимо. Без парочки подходящих случаю заклинаний мисс Сьюзан не решилась бы выйти в коридор – из сочувствия к гостям школы волшебства. Сто тысяч магов, спешно эвакуированные вначале в Гренландию, а затем назад в Первертс, не были готовы к такому испытанию: увидеть профессора МакКанарейкл после новогодней ночи.
– Сначала займемся внешностью, – решила Сьюзан и глянула в трюмо. Трюмо побледнело и отказалось показывать отражение.
– Будем реставрироваться на ощупь, – вздохнула МакКанарейкл, – Ориф-лейм. Максфа-ктор. Хен-ки-пенки. Хухры-мухры…
Каждое заклинание производило эффект косметической бомбы: сыпалась штукатурка, трескался паркетный лак, падали канделябры, на кухне вскипали чайники, а главные часы Первертса стрелками показывали не время, а то, как им все это осточертело.
– …Лоре-аль. Ивро-ше. Крас-наямос-ква… Стоп! Какая Крас-наямос-ква?!Не надо Крас-наямос-ква!
Но было поздно – заклинание, усиленное его троекратным повторением, уже вступило в силу. Трюмо ухнуло, резко отвернулось к стене и принялось сдавленно хихикать.
И что вы думаете? Именно в этот печальный миг в дверь макканарейкловского будуара постучали.
– Мисс Сьюзан! – раздалось из коридора. – Это я…
– Не знаю такого! – рявкнула МакКанарейкл, лихорадочно пытаясь ликвидировать косметическую ошибку.
– Это я, Югорус Лужж. Мы уже триста лет вместе работаем. Вы меня помните?
– Я все помню! – огрызнулась мисс Сью.
– Да? – хрюкнул за дверью профессор Развнедел, которого не брало ничего: ни крепкие напитки, ни умные книжки. – И про вчера все помните?
– Тогда вы должны знать, что через полчаса педсовет, – сказал Югорус.
– Я не потерплю никаких оргвыводов! – заявила Сыозан. – То, что я не помню про вчера, еще не дает вам оснований выносить на педсовет мое, вполне пристойное, учитывая обстоятельства, поведение! И вообще, я не могу допустить, чтобы меня увидели в таком виде!
– Можно всем глаза повыкалывать, – нашелся Развнедел.
– Давайте без сложностей, – отклонил предложение коллеги Лужж. – Чем доламывать школу косметическими заклинаниями, лучше станьте невидимой. Кстати, педсовет посвящен не вашему… э-э-э… свойственному вам поведению.
– А чему тогда? – спросила тающая в воздухе МакКанарейкл. – Порри, Сен и Мерги опять что-то натворили?
Декан Орлодерра беспокоилась напрасно. Порри и Сен ничего не могли натворить. Потому что последние пятнадцать часов они спали.
Юному магу с техническим уклоном Порри Гаттеру снилось присуждение Нобелевской премии по кибернетической магии. Премия представляла собой банку маминого варенья, а вручал ее почему-то Мордевольт. Враг Волшебников, в свое время лишивший магии множество колдунов, а затем сам утративший волшебные свойства при попытке обезмажить Порри, от удовольствия светился красивым фиолетовым цветом.
Сен Аесли, однокурсник Гаттера и одна из жертв Мордевольта (точнее – обезмаживающей Трубы Мордевольта, которую тогдашний ректор Первертса Бубльгум использовал для своих коварных целей), видел во сне, как он организует великое переселение народов. Причем Сен так умело применяет к этому делу политтехнологии, что падение Римской империи остается незамеченным.
Не спала только Мергиона Пейджер.
Из дневника Мергионы Пейджер1 января 2003. Почему я такая несчастная? Каждый раз одно и то же: день рождения в самый тяжелый день года. Все снулые, опухшие, с днем рождения поздравляют, а сами зевают. В этом году еще хуже. Все носятся, как угорелые, Клинч ищет рассол, Лужж командует школой, ментодеры домовых вывозят, гномы повсюду молотками грохочут. А Порри и Сен дрыхнут! Тоже мне друзья. Только мисс Сьюзан вспомнила о моем дне рождения и подарила самопудреницу. Очень классная штука! Она заряжена магией, поэтому даже такая мудлиха, как я…
Полстраницы испорчено жидкостью неизвестного происхождения.
И правда, замечательная самопудреница. Если бы не она, я так бы и проходила весь день зареванная.
Тоже 1 января. Харлей объяснил мне происхождение слова «мудл». Оказалось, это аббревиатура фразы «Лицо, лишенное магических свойств» на кельтском языке. Осталось выяснить происхождение слова «аббревиатура».
Опять 1 января. Проверила парочку ушей в стенах, которые расставила еще в прошлом году. Выяснила, что Лужж диктует приказ по школе, в котором собирается всех отправить на каникулы. Он что, совсем?! Я ведь уже не колдунья! Как я во дворе покажусь? Ну, пацаны еще ничего: продемонстрирую им пару приемчиков, они сразу зауважают. А вот девчонки… Ну уж нет! Я, конечно, пошла к Лужжу и наревела ему лужу ☺.Так что никуда я не поеду, он обещал. Пойду будить Поррика и Сена.
Все еще 1 января. Они оба признались мне в любви!
Гаттер сказал: «Мерги, я тебя люблю и все такое, поздравляю, вот тебе подарок, но я сейчас…» – и уснул. А Аесли сказал «Мергиона, любовь моя, не топай, пожалуйста. Кстати, с днем рождения, это тебе, будь…» – и тоже уснул. Ну, и что мне теперь делать? Сен, конечно, умнее, зато Порри красивее. Ладно, завтра они уезжают на каникулы, так что у меня будет время подумать. А подарили они плюшевого зайца на батарейках и шкатулку с секретом. А какой секрет – неизвестно. Вот ведь! Нет, чтобы метательные звезды или хотя бы нож складной. Впрочем, что вообще мальчишки могут подарить хорошего?