Я называл такую политику «преднамеренное видообразование».
Примерно половина всех Человеков планеты жила в Центрусе, а большая часть тех из них, кого направляли в дыры, наподобие нашего Пакстона, обычно проводили там один длинный год, а затем возвращались обратно. Таким образом, все полезное, что делал Центрус, приносило пользу Человеку. И одновременно косвенным образом ослабляло нас, жителей провинций.
Мне, конечно, приходилось работать с учителями‑Человеками и несколько раз иметь дело с администраторами. И я долго не мог привыкнуть к тому, что они чрезвычайно похожи внешне и на первый взгляд одинаково ведут себя. Всегда спокойные, разумные, серьезные и ласковые. С капелькой жалости к нам.
Мы говорили о проблеме энергосистемы, о школьных проблемах, о фосфатной шахте, которую намеревались построить слишком близко к Пакстону (правда, ее строительство потребовало бы построить и грузовую монорельсовую дорогу, которая была нам нужна) и о других, более мелких вопросах. А потом я бросил свою бомбу.
– У меня есть скромное предложение. – Мэригей посмотрела на меня и улыбнулась. – Мы с Мэригей думаем, что все мы должны помочь Человеку и нашим тельцианским братьям в их благородном эксперименте.
Вслед за этими словами наступила полная тишина; лишь огонь потрескивал в очаге. Я понял, что фраза «скромное предложение» для большинства из них, рожденных через тысячу лет после Свифта, ничего не значила.
– Ладно, – прервал паузу Чарли. – Что вы придумали?
– Они хотят изолировать людскую популяцию для того, чтобы иметь генетическую базу. Давайте используем эту изоляцию для мести. Я предлагаю захватить «Машину времени». Но мы не станем болтаться между Мицаром и Алькором. Мы заберемся как можно дальше, а затем благополучно возвратимся.
– Двадцать тысяч световых лет, – добавила Мэригей. – Туда и обратно будет сорок тысяч. Дадим им две тысячи поколений для их эксперимента.
– И останемся одни на две тысячи поколений, – закончил я.
– Сколько из нас вы сможете забрать? – спросила Кэт.
– «Машина времени» может взять сотни две человек, если ее набить битком, – ответила Мэригей. – Я провела там несколько лет в ожидании Уильяма, и это было не так уж тяжело. Думаю, что сто пятьдесят человек смогут с комфортом прожить там достаточно долго.
– Как долго? – поинтересовался Чарли.
– Десять лет, – сказал я. – Реальных лет.
– Интересная мысль, – медленно произнесла Диана. – Но я сомневаюсь, что вам потребуется угонять это чертово корыто. Это музейный экспонат, пустующий уже целое поколение. Можно просто попросить его у Человека.
– Нам не нужно будет даже просить об этом. Человек уверяет, что право собственности на этот корабль просто‑напросто юридическая фикция. Лично я заплатила одну триста двенадцатую часть его стоимости, – заявила Мэригей. На «временном челноке» побывало триста двенадцать ветеранов.
– Из богатства, искусственно созданного релятивистскими эффектами, – заметила Лори. – Ваше жалованье с процентами за то время пока вы были на военной службе.
– Именно так. Все же это были деньги. – Мэригей повернулась к остальным. – А из вас никто не купил кусочек челнока?
Все дружно замотали головами, лишь Тереза Ларсон подняла руку.
– Они форменным образом ограбили нас, – сказала она. – У меня были миллиарды земных долларов, на которые я могла бы купить поместье на Ниле. Но на Среднем Пальце я не смогла бы купить за них и куска хлеба.
– Чтобы выступить в роли адвоката дьявола, – вмешался я, – замечу, что Человек предложил «взять на себя управление капиталами», если люди решат отказаться от них сами.