— Да уж месяца два, наверное, — ответил паренек.
Мать и сестра, соглашаясь, закивали головами.
— А зачем он поехал в Украину? — был новый вопрос от меня.
— Как зачем? Мы ведь раньше жили в Украине. Там у нас остались родственники. Вот Степан и поехал в гости, — начала рассказывать хозяйка дома. — Что ни говори, а родина, она тянет к себе. Да вы располагайтесь поудобнее. Если не торопитесь, я сейчас вам все расскажу подробненько.
Нет, торопиться мне было некуда. Я за тем и приехала, чтобы все подробно узнать по этому поводу и дать ответ заказчику. Так что времени у меня море.
Я кивнула, а хозяйка дома тем временем продолжала:
— Ой, да я вам, кажется, не представилась, — она снова заулыбалась своей приятной улыбкой. — Меня кличут Соня.
— Очень приятно, — проговорила я, вновь рассматривая женщину.
Ее широко открытые глаза, как-то по-детски смотрящие на мир, ее улыбка, тонкая девичья талия в облегающей одежде, ее приятный быстрый говорок на украинский манер — все притягивало мое внимание, и это несмотря на то, что я не была такой уж доверчивой и наивной особой, как многие. А хозяйка продолжала говорить и говорить.
«Точно, как героиня из „Вечеров на хуторе близ Диканьки“, — заметила я, слушая ее. — Все же настоящую украинку не спутаешь ни с кем».
— Мы со Степаном жили в Украине восемь лет, — активно жестикулируя, приятным голоском пела женщина. — А как Советский Союз стал разваливаться, решили переехать сюда, в Тарасовскую область. Ой, знаете, — она всплеснула руками, — у нас ведь с ним давняя любовь. В детстве я была озорная дивчина. С парубками больше водилась. У брата всегда дружки ватагой были, а я за ними хвостиком всегда ходила. Они от меня убегали, прятались, а я все равно за ними… Как-то вот компании подруг мне скучными казались. А мальчишки — другое дело. Я с ними кругом лазила. Потом в школу пошла, а все равно с ними. А уж когда в классе седьмом или восьмом была, Степан за мной стал ходить. Влюбился, — она звонко рассмеялась.
Я слушала ее рассказ, а сама рассматривала ее детей.
Афанасий и Евдокия продолжали сидеть на диване, внимательно слушая мать, будто им все это было совершенно неизвестно. Причем внимание их мне в первые минуты почему-то показалось немного неестественным. В целом же Евдокия весьма мило улыбалась и даже иногда напоминала матери о каких-то интересных, на ее взгляд, моментах молодости той. Просила подробнее остановиться на том или ином сюжете. Афанасий же, высокий и худой паренек, все время отпускал шуточки, выискивая в рассказе матери смешные стороны. У него это получалось как-то само собой, к месту и незлобиво.
Я понимала, что не все из этого рассказа мне понадобится в процессе работы, но не могла прервать повествование, так быстро и легко оно лилось. Я только успевала крутить головой, слушая то одного, то другого рассказчика.
— Сейчас я вам покажу фотографии. — Соня встала со стула, направилась к одной из полок, на которой лежали несколько книг и большой фотоальбом. — Это мои родители, а это я, еще в садике, — рассказывала она, перелистывая страницу за страницей. — Это школьные. А это свадебные. Нет, не со Степаном. — Она снова засмеялась. — С ним у нас свадьбы не было. Это мой муж, отец детей, — она ткнула пальцем в изображение жениха. — Степан в армию ушел, а я за его дружка выскочила. Только школу окончила, еще и семнадцати мне не было.
— А это наша квартира в Украине, — подключилась дочь. — Правда, мама, у нас там здорово было? — будто с сожалением проговорила она.
— А мне здесь больше нравится, — вставил замечание сын.
— Да это потому, что у тебя здесь голуби твои любимые, — отшутилась сестра.
— Да, голуби и голубки, — быстро среагировал тот. — Нам с отцом здесь больше по душе.
— Так ведь он рыбак, ему речку подавай. А в Украине у нас речки рядом не было, — продолжила Евдокия.
— Да-а, — протянул Афанасий как-то устало, а затем спросил: — А помните, как он леща ловил?
— Ну да, — рассмеялась сестра.
— Знаете, — теперь уже Афанасий обратился ко мне, — отец рыбачить любит. С раннего утра уже на речке, и зимой и летом. Вот однажды ранней весной, когда еще лед до конца не сошел, отправился с косынкой на леща. Ну, с небольшим куском сетки, натянутой на каркас в виде квадрата, — пояснил он, решив, что я могу не знать, что такое косынка. — К нему шест длинный крепится. Держишь за шест, а сетку опускаешь в воду. Через несколько минут поднимаешь, а там рыба. Как правило, мелочь так вылавливают, на приманку или наживку. Вот отец один раз опустил свою косынку, а когда поднял, то в сетке вместе с мальками большущий лещ трепыхается. Он обрадовался, бросил косынку и давай леща руками ловить.
— Ага, — подшутила Евдокия. — В результате и малька, и леща упустил.
— А какой мокрый пришел! С одежды вода течет, в сапогах хлюпает… И самого трясет. Замерз, пока до дома шел. Мы тогда перепугались. Боялись, что простынет.
Все дружно посмеялись, вспомнив этот случай.
Когда альбом был досмотрен до конца, а семейство Курник могло еще продолжать и продолжать рассказывать, я, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, покинула их дом. Мне необходимо было проанализировать все то, что удалось узнать, и принять решение о дальнейших действиях. Медленно шагая по улице и наслаждаясь вечерней прохладой, я размышляла.
«Итак, Ведрин Степан Степанович является вторым мужем Курник Сони. Эта приятная украинка его гражданская жена. У нее от первого брака есть дочь Евдокия — девятнадцати лет и сын — шестнадцати лет. У Степана в Украине остались первая жена, с которой он до сих пор состоит в браке, развода не было — об этом я узнала все со слов той же Сони, — и взрослый сын, мой заказчик. Семья Курник проживает в этом селе около восьми лет. Значит, всех членов этой семьи должны знать местные жители. Стоит переговорить с соседями, тем более что милая семейка пока так и не сказала мне ничего нового, в голос утверждая, что Степан уехал из дома около двух месяцев назад, якобы к родственникам в Украину. Но ведь он там не появился! А раз ни первая, ни вторая его семья не знают о местонахождении мужчины, то где же тогда он может быть? Почему сын настаивает на розыске отца именно здесь, у нас в области?»
Куча вопросов теснилась в моей голове, но ответов ни на один из них я пока так и не находила. Необходима была другая информация, из уст посторонних, а не от семьи. Ведь что ни говори, а в деревне утаить от соседей что-либо фактически невозможно и все рано или поздно все узнают. К тому же если Курник имеют какое-то отношение к исчезновению Степана, то они, конечно, будут морочить мне голову и уж точно ничего не расскажут. Зато посторонние выложат сведения без утайки.
Я осмотрелась вокруг, ища глазами тех, кто мог мне помочь с новой информацией. В тени дерева на лавочке возле соседнего дома сидела пожилая женщина и, периодически отщипывая от куска хлеба небольшие порции, быстро жевала их. На ней был старенький халат, полы которого были порядком потерты и засалены, словно о них постоянно вытирали руки, хотя не исключено, что именно так оно и было. Волосы женщина собрала в хвост и покрыла яркой косынкой. Не задумываясь, я направилась к ней.
— Здравствуйте, — поприветствовала я ее, подходя ближе.
Женщина ответила на приветствие и пригласила присесть рядом с ней. Свободного времени у нее, видимо, было много, а с кем его скоротать, ей было все равно.
Я села на лавочку. Здесь, в тени большой березы, росшей в палисаднике перед домом, было гораздо прохладнее. Солнечные лучи не проходили сквозь крону дерева, и создавалась приятная тень.
Женщина оказалась очень словоохотливой. Узнав о причине моего приезда в село, она, не переставая при этом жевать хлеб, стала рассказывать:
— А, Степан… Ой, это такая хорошая семья. Уж такую редко сейчас встретишь. Всегда поговорят, спросят о здоровье… Хорошие люди. И живут здесь не очень давно, но со всеми ладят. Хорошие люди. И Степан, и Сонечка, и детки их.
— А куда уехал Степан? — задала я женщине главный из интересующих меня вопросов.
Женщина, не переставая жевать, продолжала рассказывать дальше:
— На родину поехал. Стариков навестить, а может, еще кого. Тосковал, наверное. Ведь там родился и вырос. Родина-то, она всегда зовет. Вот и я… Тоскую тоже. Я не здешняя, хотя уж почти сорок лет тут живу.
Далее она начала повествовать о том, где и когда родилась, с кем и почему приехала сюда, и так далее, и тому подобное.
— А когда он уехал? — не желая слушать лишнее, перебила ее я, прекрасно зная, что повествование о жизни может затянуться надолго.
— Кто? — не сразу поняла она мой вопрос.
— Сосед ваш, Степан, — пояснила я.
— А, сосед. Да уж месяца два-три как. Примерно так.
В это время к нам подошла еще одна пожилая женщина, приблизительно того же возраста, что и та, рядом с которой я сидела. Видимо, приметив нас, она решила поинтересоваться, что за новое лицо объявилось в их селе, а заодно и скоротать свободное время.