— Автобус дальше не идет!
Женщина по имени Маня хотела сказать что-то еще в том же скандальном тоне, но в автобус зашел сильно загорелый, плотного телосложения мужчина с безобразным, разветвленным, как молния, шрамом от уха до рта.
Край верхней губы был оттянут к этому шраму, может, потому казалось, что мужчина зловеще улыбается. На самом деле взгляд его выражал совершенное спокойствие. Не теплый взгляд, но и не холодный. На руках он держал того самого гуся, которого водитель выкинул из салона. Мужчина спокойно гладил его по крылу, и гусь, казалось, боялся пошевелиться.
И Маня притихла, глядя на мужчину. И дочка ее подалась назад, к своему месту.
— Это мое! — Маня протянула руки к птице.
Мужчина едва заметно кивнул, передал ей гуся. Маня подалась в сторону, пропуская вошедшего. А шел он медленно, слегка припадая на одну ногу. И все, кто находится в автобусе, завороженно наблюдали за ним. Его не смущало всеобщее внимание, он шел, ни на кого не глядя. Только по Юле скользнул взглядом.
Своим видом он мог вызвать отвращение, возможно, потому он так посмотрел на Юлю — успокаивающе, умиротворяюще. И столько внушения было в этом его взгляде, что чувство брезгливости умерло в самом зародыше. Осталась только жалость.
Мужчина сел на заднее сиденье, и автобус поехал дальше. Водитель не сказал Мане ни слова, а та больше не скандалила.
* * *Село Семирадье раскинулось на большом пологом холме, возвышаясь над спокойным течением широкой реки. Из окон бабушкиного дома можно было увидеть, как блестит на солнце полоска воды вдоль дальнего берега. Но до этого берега далеко, а до огорода рукой подать, а там картошка, капуста, огурцы, и всего так много. А еще хозяйство — корова, куры, утки. И как бабушка со всем этим управляется? При этом она еще и работает на ферме. Тяжелая в деревне жизнь. И без удобств. Вместо ванной маленькая бревенчатая банька где-то у реки, туалет на улице. Вместо центрального отопления, как в городе, большая русская печка. На стене — часики с кукушкой, но как они тикают, не слышно. Только если прислушаться, можно услышать. Тишина здесь ватная, вязкая, легкие звуки с трудом пробиваются сквозь нее. Во всяком случае, так казалось Юле.
Отец уехал к маме надолго. Возможно, он будет уговаривать ее вернуться. Бабушка говорит, что это может затянуться на месяцы. Или даже на год или на два. Тогда Юле придется пойти в сентябре в местную школу, а она здесь совсем не такая, как в городе, — не очень большая и деревянная, и всего лишь восемь классов. Они проходили мимо, бабушка показывала. Там сейчас тихо, занятия начнутся не раньше, чем через месяц. Вот если бы папа успел вернуться к сентябрю…
Но папы нет, и придется пожить у бабушки. Комната у Юли небольшая, зато своя. Железная кровать, отдельная кирпичная печь размером с одностворчатый шкаф. На стенках потемневшие от времени обои, краска на полу местами облуплена — никакого сравнения с тем, что было в городе. И зачем только мама ушла от них? Почему она такая жестокая?
Когда бабушка зашла в комнату, по щекам Юли текли слезы.
— А вот сырость здесь разводить не надо. Знаешь, что от сырости бывает? Сороконожки разводятся. Знаешь, что это такое?..
Юля знала, что такое сороконожка, и слезы потекли еще обильнее.
— Ну, хватит! Хватит! — Бабушка обняла ее, поцеловала в темечко.
Руки у нее грубые, шершавые, но такие теплые. Юля стала успокаиваться.
— Когда папа вернется?
— Если ты будешь его ждать, то не скоро.
— Как я могу его не ждать?
— Ждать можно, а торопить не надо. Жди его, но не торопи. Будешь торопить, он не скоро вернется.
— А как не торопить?
— Когда человек в гостях, он торопит время. И ты торопишь, все домой рвешься. А ты не рвись, представь, что ты поселилась у меня навсегда.
— Я не могу это представить.
— А ты представь. Завтра я тебе работу дам, кур накормишь, огурцы соберешь. А как за нашей Буренкой ухаживать, я тебе прямо сейчас покажу… За работой время летит незаметно…
Юля вздохнула. Не приучили ее к грубой деревенской работе, и если она возьмется за дело, то время, напротив, растянется на целую вечность. Но делать нечего. Она привыкла слушаться взрослых, и если бабушка сказала «работать», значит, от навоза и огорода ей не убежать.
Глава 2
Первое сентября, школьная «линейка», громкие речи, бравурная музыка из охрипшего динамика. Вроде бы и сельская школа, но все как в городе, только вот девчонки почему-то в форменных платьях, какие носили советские школьницы. И мальчишки в костюмчиках. В школе, где училась Юля, форму давно отменили, а здесь она все еще в почете. Сама Юля пришла в джинсах и футболке, как у них было принято. И все косятся на нее, как будто она какой-то синий чулок. Учительница уже сделала ей замечание, Юля пообещала исправиться, но косые взгляды никуда не делись.
А когда закончилась «линейка» и все стали расходиться, кто-то сильно толкнул Юлю в бок. Она повернула голову и увидела Альку, с которой ей, увы, предстояло учиться в одном классе. Всего шесть девчонок и трое мальчишек — вот и весь класс. Но Алька уже дала знать, что в нем учиться будет непросто.
— А ты чего вся такая деловая, фифочка? — грубо спросила Алька.
Девчонки смотрели на Юлю воинственно. Даже Даша, с которой Юля успела подружиться, хмурила брови. Алька явно имела вес в классе, и если она недовольна Юлей, то и все остальные должны высказать свое «фи». Юля семь лет отучилась в своей родной школе, она знала, как ее класс принимал новичков. Там у них среди девчонок верховодила Танька, такая же противная дура, как Алька.
Мальчишки Альку не очень-то слушались. Об этом можно было судить по тому, что никто из них не задержался, все разошлись. Но никто и не остался, чтобы поддержать Юлю. Для всех она была чужой. И для всех она могла остаться «белой вороной», а это хуже всего.
— А, может, ты на субботник пришла в своих джинсиках? — Алька брезгливо оттопырила нижнюю губу.
— Субботник послезавтра будет! — сложив руки на груди, сказала Даша.
И она уже разговаривает с Юлей через губу. Платье на ней старое, заношенное — видно, наследство от старших сестер. И банты какие-то тощие, неяркие. И сама она вся в прыщах… Только сейчас Юля заметила, какая она убогая. Только сейчас у нее отпало всякое желание дружить с ней.
— А может, она в сортире хочет убраться? — спросила Алька.
— Хочет, хочет! — сказала толстушка с пышными рыжими волосами и красным от веснушек лицом.
— Ну, пойдем! Покажу тебе, где ведро и тряпка! — Алька больно схватила Юлю за руку и потащила за собой.
— Пусти! — Юля легонько ударила ее по руке.
Она и хотела бы ударить больно, но ей для этого не хватало сил.
— Что ты сказала? — скривилась Алька.
Она остановилась, резко развернулась и толкнула Юлю в грудь. Юля упала на землю. Хорошо, что возле школы не было асфальтированной площадки, как в городе, здесь под ногами или утоптанная земля или трава. Юля упала на траву и всего лишь стукнулась локтем, а могла бы ободрать руку.
— Горлова! Ты что делаешь? — К Юле подошла женщина с маленьким сморщенным лицом.
Директор школы грозно хмурила брови, глядя на Альку, но Юле с земли подняться не помогла. А руку протянуть было не трудно.
— Так городская сама лезет! Говорит, что в джинсах нужно в школу ходить и в футболке! Мы, говорит, для нее деревня! — без всякого стеснения соврала Алька.
— Это правда? — Ульяна Даниловна возмущенно посмотрела на Юлю.
— Нет.
— А врать нехорошо! — Алька смотрела на Юлю с пламенным праведным гневом во взгляде.
— Не хорошо врать, — кивнула Ульяна Даниловна, соглашаясь с ней.
Она отвела Юлю к себе в кабинет. Сама она села за стол, а ее оставила стоять.
— Я понимаю, Савельева, ты у нас девушка из города, а мы тут непросвещенная деревня. Но это не дает тебе право смотреть на всех свысока.
— Я ничего такого не говорила! — мотнула головой Юля.
— Не говорила, — усмехнулась женщина. — А класс против себя настроила…
— Я не настраивала…
Какое-то время директор смотрела на ученицу, как будто пыталась понять, что творится у той в душе, а потом отправила девочку домой. И велела без форменного платья в школе не появляться.
За платьем пришлось ехать в районный центр. Бабушка могла отправиться туда не раньше, чем на следующий день. Поэтому в школу за знаниями Юля пошла только третьего сентября. Но, как оказалось, в этот день вся школа выходила на работу в поле. И снова класс жестоко посмеялся над ней. Все пришли в рабочей одежде, а Юля — в школьной. И снова Ульяна Даниловна отправила ее домой — всем на потеху.
* * *Лук выбирать из земли несложно, только успевай нагибаться. Тонкие нежные пальцы очень быстро устают. Но Юля старалась, она не хотела быть хуже других.