Снова тишина.
— И что? — все-таки прозвучало через минуту. Бинго! Первая стычка выиграна.
— Ну-у, курва, не такой уж я спортивный, — перешел Ружицкий на язык пациента. — А когда снял штаны, чтобы все-таки попробовать, зашла медсестра.
И снова воцарилась тишина. Все-таки парень был не дурак. Постепенно до него доходило, что эта старинная, проржавевшая пукалка, вытащенная из заплесневевшего подвала под названием «бунт», не работает. Он был беззащитен. И сейчас уже знал об этом.
— И чего, комик, это вроде как ты будешь меня лечить?
— Не-а, — покачал тот головой отрицательно и отставил кофе. — Я не буду тебя лечить, потому что я не врач.
— Это как это? Ведь все называют тебя «паном доктором», в струнку перед тобой тянутся.
— Именно так я их выдрессировал. А называют меня доктором потому, чтоб ты знал, что в свое время я написал диссертацию, защитил ее, и мне присвоили титул доктора.
— Так кто же ты такой, если не врач?
— Я доктор-инженер архитектуры, — Ружицкий вынул из кармана копию диплома Политехнического, поскольку к этому он тоже был готов, и поднес парню прямо под нос. — Могу спроектировать тебе виллу, садик, дворец или камин. Полномочия на все это у меня имеются. Еще могу научить тебя начертательной геометрии. В этом предмете у меня двадцать лет практики.
Парень лежал, онемев, не зная, что и сказать.
— Погоди. Раз ты не будешь меня лечить, то что будешь делать?
— Я должен тебе помочь.
Того прямо передернуло.
— Ты что ли поможешь? — с издевкой процедил он.
Ружицкий кивнул.
— Да.
Он поднялся со стула и направился к выходу.
— Я буду ходить? — крикнул ему в спину парень.
Мужчина на миг обернулся.
— Ты чего? С дуба съехал? — Он пожал плечами. — Об этом спрашивай у хирургов или там у педиатров. Но не у архитектора.
Он открыл двери, но еще раз задержался.
— Не имею ни малейшего понятия. Врачи говорят, что нет. — Он потер подбородок. — Я не могу сделать так, чтобы ты станешь шевелить своими ногами, потому что этого как раз и не могу. Я всего лишь научу тебя ходить.
Он сделал несколько шагов и уже из коридора крикнул:
— В Библии же написано, что это просто. Достаточно лишь щелкнуть пальцами и сказать: «Встань и иди, сынок!»
Медбрат закрыл за ним дверь. Увидав прикрепленный к халату «Виртути Милитари», он сделал серьезную мину, щелкнул каблуками и отдал бравый салют. Медсестрички, со злорадными улыбками на лицах, двинулись за доктором по коридору маршевым шагом.
* * *
Родители девочки, вместе с маленькой пациенткой сидели в приемном покое для VIP-персон. Поскольку директорский кабинет был занят министерской семейкой, этих временно посчитали VIP второго сорта. Ими занимался доктор Малый, ничего не решающий подлиза и карьерист, зато с божественным даром красноречия и чудовищным умением слушать. Сейчас он распространялся о шестом поколении устройств для исследования неизвестно чего, которые их частная клиника внедрила единственной во всей Европе. Понятное дело, именно этих слов он не сказал — но по его мнению новейшая аппаратура служила для исследования чего-то там, и как раз это «что-то там» он объяснял весьма запутанным и непонятным образом. Но делал он это весьма увлекательно, поскольку слушали его очень внимательно. И даже, словно бараны, пялились в показываемые им схемы.
Родители, как и сама девочка, были нормальными. А это уже ничего плохого не обещало. И вообще, в данном случае Ружицкий никаких сложностей не ожидал. Девочка была здоровой, хотя во всем этом деле, где-то под поверхностью таилось нечто непонятное. Ружицкий пожал плечами. Дольше недели это занять его не должно. Ясное дело, в связи с финансовым состоянием папаши директор потребует подержать девчонку хотя бы месяц, но и это пойдет ей лишь на пользу.
— День добрый вам.
— Ну вот, как раз, — вскочил Малый с места. — Это и есть доктор Ружицкий, о котором я вам столько говорил.
«Похоже, в одних только отрицательных выражениях», — подумал Ружицкий. И нельзя сказать, будто бы они были друг с другом на ножах. Разве что один другого называл словами типа «этот трах… пид…». Хмм. Но исключительно в приватном порядке.
— Надеюсь, что доктор Малый пояснил вам все?
Он свысока похлопал «коллегу» по плечу, чтобы в том от злости закипела сама душа.
— Да, конечно, — отозвалась первой женщина. — Мы уже все знаем.
— О-о, это замечательно, — улыбнулся Ружицкий. — К счастью, я уже не нужен, — и сделал жест, как будто собирался повернуться к выходу.
Родственники даже испуганно подскочили. Малый чуть ли не взорвался, сжимая челюсти.
— Нет, нет, нет, мы столько о вас слышали… — поднялся отец со стула. — Пан доктор.
— Лучше не верить в то, что обо мне рассказывают.
Он еще не успел присесть на краю стола, как женщина начала тираду, поясняя, что Оля, это их дочка, болезненно робкая, не может установить контакта с другими детьми; замкнутая в себе, апатичная, в состоянии вечной депрессии, ничего ей не хочется, охотнее всего она бы только спала и спала. И вот тут самое ужасное. Во время сна она все время усмехается или просто смеется.
Врач прервал тираду жестом руки. Что-то не так было не с дочкой. Скорее, с ее родителями. Но, к счастью, это уже была не его епархия.
— Я мог бы переговорить с пациенткой?
— Естественно.
Ружицкий вновь усмехнулся.
— Оля, милая, почему я тебе не нравлюсь?
Девочка удивленно глянула на него. Зато он вырвал ее из странного оцепенения. Пускай даже на миг. Оля пожала плечами.