Вахтерша сказала, что женщина не выходила, точнее, она ее не видела. Да и не все ли равно? Значит, эта женщина вышла из общежития как-то иначе. Но как?
Наташа покинула комнату и медленно двинулась вдоль длинного узкого коридора, не чувствуя ничего, кроме животного страха, сковавшего ее тело. Ей почему-то показалось, что это она, а не Лена осталась лежать там, в пустой и тихой комнате, наполненной призраками мужчин, по вине которых им и пришлось звонить этой женщине… Женщине-убийце.
Окно в конце голубого холодного коридора было распахнуто – в него рвался сырой, пахнущий землей и травой, дождем и какой-то гарью ветер… Очевидно, эта женщина-мясник, испугавшись содеянного, выбралась из общежития именно через окно и, утопая ногами в рыхлой и влажной газонной земле, перешла на асфальтовую дорожку, села в заполненный живыми и дышащими людьми автобус, где, придя в себя от шока, постаралась забыть, стереть из своей памяти ту, сердце которой уже никогда не оживет… Как же она могла вот так?..
Уже возвращаясь и медленно открывая дверь, Наташа надеялась увидеть Лену живой, а кровавый натюрморт – видением, кошмаром, порождением тяжелого и долгого дня, усталостью, наконец, и той дозой унижения, которую ей пришлось пережить в постели с незнакомыми ей мужчинами… Но, войдя в комнату, она вновь увидела эти широко раскрытые глаза, обращенные к потолку, а может, и к богу?..
Что делать? Конечно, она уберет следы операции, переложит Лену на кровать. Но что будет потом? Можно было бы оставить все, как есть, вызвать милицию, и пусть себе разбираются, ищут женщину, чей диплом медика еще надо проверить, а саму акушерку – посадить в клетку, как дикого и опасного зверя… Но если найдут эту женщину, то она расскажет на следствии, что Лена Кравченко была проституткой. Она сразу поняла это, как только осмотрела свою будущую пациентку во время первой встречи, которая произошла здесь же, в комнате общежития. Тогда же акушерка предложила свои услуги в качестве постоянного врача-гинеколога, производящего осмотр раз в неделю. А поскольку при этом разговоре присутствовала и Наташа Балясникова, это могло означать, что и она в курсе, если подружки вообще не работают на пару, обслуживая “старичков”… А раз так, то милиции будет нетрудно установить личность сутенера, тем более что Виктор довольно часто сам отвозил девушек на квартиры клиентов, и проследить за ним – дело одного вечера. И уже после того, как схватят Виктора, Наташе с ее подмоченной репутацией придется все начинать сначала, пристраиваться либо в другое училище, где есть общежитие, либо возвращаться к себе в Квасниковку и доить с матерью коров на ферме…
Виктор предупреждал их, что стоит им забеременеть – и они останутся без работы. Но предупреждать можно о чем угодно, а как быть, если мужчина не хочет и слышать о предохранении, когда он входит в раж и ему уже ни до чего нет дела, а уж тем более не до проститутки, за услуги которой он платит деньги, и немалые… Главное для него – совершить то, ради чего он и пригласил ее к себе домой. Ведь почти все клиенты Виктора – пожилые и не совсем здоровые люди, для которых почувствовать себя мужчиной на старости лет – наивысшее наслаждение. Эти тихие старички платят больше, а хлопот с ними меньше. Правда, к ним нужен особый подход – поговорить по душам, спеть им душещипательную песенку или станцевать что-нибудь без затей, но непременно с налетом романтизма или сентиментальности.
Нет, нельзя вот так, не подумав, звать милицию. Надо позвонить Виктору и все рассказать. А уж он поможет ей избавиться от тела и сделать так, что Лену Кравченко еще долго будут искать…
Примерно час Наташа убирала комнату, уничтожая следы пребывания горе-акушерки, после чего принялась за Лену. Обмыла ее, закутала в простыню, затем завернула в то же красное одеяло, в котором ее и нашла, и затолкала еще не успевшее окоченеть тело подруги под кровать, которую застелила покрывалом до самого пола. И только после этого вышла из общежития и позвонила Виктору.
Луговое. Июль 1996 г.
– Лора, у этой девушки большие проблемы, – сказал Сергей утром жене, которую нашел в самом конце сада собирающей землянику к завтраку.
– Да, а что случилось? – Она поднялась и отряхнула с пальцев влажные комья земли. Внизу, между росистыми земляничными листьями, стояла белая миска с ягодами. На Лоре было то же черное трико, только теперь поверх красной майки была надета синяя джинсовая куртка.
– Она мне так ничего и не рассказала, но, судя по всему, она собиралась.., умереть… Я ехал вместе с ней в электричке… Она рыдала всю дорогу… Ты извини, что мне пришлось тебя обмануть… Конечно, никакая она мне не ученица. Просто мне стало жаль ее, вот я и привез ее к нам. Я понимаю, что все это звучит странно…
– Сергей, конечно, ты можешь дать ей денег и помочь устроиться на работу, но не собираешься же ты оставлять ее здесь, на даче?! – Лора была явно раздражена. Сергей видел, что ей не нравится уже и сам факт пребывания на даче красивой молодой девушки. Но тот, другой, Сергей, который проснулся в нем этой ночью и который теперь не мог представить себе жизни без всего, что он испытал несколько часов тому назад, сказал за него:
– Именно это я и хотел тебе предложить… Пусть она останется здесь и будет помогать тебе по хозяйству… Понимаешь, ей надо прийти в себя…
– А что с ней случилось? У нее кто-то умер? Ее бросил любовник?..
– Лариса, любовники бывают только у замужних женщин. Эмма не замужем, а потому у нее могут быть только возлюбленные. – Сказал, а сам про себя подумал: а что, если она замужем?
– Сергей, ты случаем не влюбился в нее? Он, твердо решив не обманывать Лору, просто промолчал, лихорадочно соображая, как же он будет жить дальше, как строить свои отношения с Лорой, с сыном…
Он стоял на этой залитой солнцем земляничной поляне, и при мысли, что через несколько минут он увидит Эмму, ему хотелось закричать. И только жгучий стыд перед Лорой, которая снова присела, чтобы собирать землянику, действовал отрезвляюще и призывал к рассудку.
– Лора, у нас здесь довольно часто бывают твои друзья и подруги, и наш дом всегда открыт для них, так почему бы не помочь теперь МОЕЙ знакомой? Ведь я же не спрашиваю тебя, почему твоя Зоя жила вместе с нами в течение двух недель – жила себе и жила… И, заметь, я не интересовался тем, бросил ли ее очередной любовник или нет… Больше того, я, как мог, помогал ей, возил из города лекарства, заезжал к ней на городскую квартиру и привозил оттуда ее книги и кремы… И вам всем это доставляло безумное удовольствие, вы даже как будто подсмеивались надо мной… А ведь ты знаешь, что в это самое время я работал над одним из своих самых крупных заказов…
– Сережа, да успокойся ты, ради бога… – Лора снова встала и теперь уже с полной миской земляники направилась в летнюю кухню. – Зоя – моя лучшая подруга, и ты помогал ей лишь по этой причине… Но могу сказать одно: если бы Зоя была так же красива, как эта девушка, она навряд ли жила бы здесь две недели… Уж я бы нашла способ, как ей отказать…
Жена говорила правду, и Сергей поймал себя на мысли, что одним из достоинств, которые привлекли его в свое время к Лоре, была та обезоруживающая прямота, которая так помогает людям лучше договориться друг с другом. Вот сейчас, например, он узнал, что связывает интеллектуальную, эрудированную и ровную Лору с полуграмотной эгоцентристкой Зоей, ставящей свои личные проблемы на первое место и требующей к себе постоянного внимания окружающих: она некрасива – и этим все сказано! Зою можно оставить с любым мужчиной, причем независимо от его темперамента, на несколько дней в одной комнате и быть уверенной в том, что он к ней не притронется.
Уже перед тем, как скрыться в кухне, Лора вдруг остановилась, медленно повернула голову и посмотрела на мужа:
– Сережа, конечно, ты можешь поступать так, как тебе нравится, но знай: по мне, так лучше Зои в подобной ситуации нет и быть не может.
– Ты меня ревнуешь?
– Скажем так, я не хочу осложнений. Она повернулась к нему спиной, он увидел ее затылок и подумал о том, что в последнее время ему довольно часто приходилось довольствоваться именно видом ее затылка или спины… Почему так? Потому, что она предпочитает спать на правом боку, а он – на левом, и они практически не видят друг друга перед сном и после сна?.. А вот Эмма смотрела ему прямо в глаза, она принимала его всем своим существом и раскрывалась, как раковина, отдавая всю себя обжигающей страсти…
Он вернулся в дом как раз в тот момент, когда Эмма выходила из ванной. Выспавшаяся и отдохнувшая, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, машинально поправляя рукой влажные от воды волосы, уже собранные сзади в аккуратную прическу. От вчерашних слез не осталось и следа.
– Доброе утро, – проговорила она, страшно смущаясь, потому что еще не успела за эти несколько утренних минут осмыслить, что произошло между ними накануне. Такого смущения она не испытывала прежде ни разу, встретившись глазами с мужчиной, с которым провела ночь.