Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Она долго молчала, и Расин подумал, что девушка больше не станет говорить, но вдруг она произенесла:
– Ощущаю я скорую пустоту на этом месте… Не иначе как из-за кантаратских, да? Видно, и вам они немало досаждают… А ещё хотела сказать, что кто-то к нам придет скоро. Да, с поверхности… Тот, кого я раньше не знала. Вот сейчас особенно сильно чувствую, хоть и представить не могу, каков он из себя. Ну, пожалуй, хомун, идущий… мужского пола… Вы не говорите…
Вадим осторожно присел на край стула. Сердце отчего-то колотилось.
– Она не похожа на аутистку, – шепотом сказал Расин, когда медсестра вернулась. – Разве аутисты говорят во сне?
Медсестра недоверчиво подняла бровь. Приблизилась к пациентке; передав доктору шпатель с анатомическим пинцетом, грубо встряхнула девушку за плечо. Та не издала ни звука.
– Аккуратней! – Расин сурово зыркнул на медсестру, но та, не обратив внимания, сказала:
– Спит, как сурок.
Вадим внимательно исследовал участок некроза.
– Пока обработайте по краям спиртом. Наложите стерильную повязку, – сдержанно сказал он.
Взяв историю, Вадим пошел на пост делать запись. В ординаторскую или к заведующему идти не хотелось, однако надо было сообщить о своем наблюдении заведующему. Тут же пришла мысль, что проще будет потом перезвонить по телефону.
Сделав запись в истории пациентки, он покинул отделение.
В коридоре хирургического отделения его встретила та самая заплаканная женщина в лиловом парике. Не давая ей открыть рот, Расин коротко сказал:
– Идемте.
Он зашагал в свой кабинет. Женщина засеменила рядом.
– Ради бога, Вадим Борисович, простите!.. – торопливо заговорила она. – Я на Сырце редко бываю… Еле отыскала больницу… Понимаю… Не должна была говорить при других, что вы ам… Что вы освобождаете от тяготы…
Вадим достал ключи.
– Кто вам меня рекомендовал?
– Но… Я же… – женщина понизила голос. – Я не могу называть имен…
Расин открыл замок и толкнул дверь.
– Как хотите, – буркнул он.
– Хорошо-хорошо, доктор, – испуганно сказала женщина. – Но… ничего, если только одно имя? – Она напряглась и мучительно выдавила: – Пи-ли-кин.
– Что?! Этот… это он назвал меня ампутатором?
Женщина вдруг заискивающе улыбнулась, она осторожно и чуть кокетливо тронула локоть Вадима.
– Он назвал вас самым лучшим ампутатором, доктор.
Медицинская карта не содержала ничего, что могло бы представлять интерес для хирурга. ОРЗ, ОРВИ, хронический бронхит, астигматизм. Двенадцать лет назад произведена тонзилэктомия. В последние три года никаких обращений в поликлинику, никаких выписок.
– На что жалуемся? – Он взглянул на титульный лист. – Госпожа Гаерская?
Женщина сидела на краю кушетки. Указав на живот, она сказала:
–Здесь. Но… Вадим Борисович.Вы ведь сами лучше меня знаете.
Расин взял шпатель, заглянул в рот Гаерской, обследовал язык и зев. Слизистые нормальной окраски. Проверил склеры. Ощупал лимфоузлы на шее.
– Без особенностей. Разденьтесь до пояса.
Женщина засуетилась, снимая блузку.
Вадим проверил границы легких, перешел к осмотру живота.Кожа была бледная, дряблая и липла к рукам.
–Без высыпаний, – сухо сказал Расин.
Рука привычно погрузилась в правое подреберье, в первый миг Гаерская от неожиданности сморщила лицо.
– Больно?
– Нет.
– А так?
– Не больно…
– Сядьте.
Он принялся поколачивать Гаерскую по пояснице. Осмотр, прощупывание и простукивание не дали результатов.
Вадим пожал плечами.
– Все, одевайтесь. – Он подошел к раковине, включил воду.
– Разумеется, я могу вас направить на общие анализы. – Он намылил руки. – Также существует немало дополнительных методов исследования: УЗИ, МРТ и так далее. Для того, чтобы вас обследовать, нужны основания. У меня их нет.
– На животе тяготы… доктор!.. – Голос Гаерской вновь начал дрожать. – Тяготы! Все говорят, что теперь в Киеве только вы можете их удалять.
– Я очень внимательно осмотрел ваш живот и ничего не обнаружил.
– Прошу вас, осмотрите еще! – Гаерская вскочила с кушетки и, протягивая руки к Расину, стала приближаться. Блузка с бюстгальтером остались на кушетке.
– Что вы делаете? – Он глянул краем глаза. – Я попросил вас одеться.
– Доктор, вот сюда посмотрите!
Расин невольно скосил взгляд и обомлел.
Женщина стояла, опустив руки. Казалось, теперь до нее минимум шагов пятьдесят, хотя это противоречило здравому смыслу, ведь сам кабинет был не больше трех метров в длину. Из правого подреберья женщины исходила… грунтовая дорога. Она висела неподвижно, вытоптанная тысячами несуществующих ног, наезженная тысячами колес, –висела в воздухе так, словно пролегала по полю.
Из левого подреберья женщины росло небольшое деревце, вроде японского бонсаи – с сероватым изогнутым стволом и маленькой плотной кроной.
По пыльной колее полз большой черный жук.
– Что за?.. – Вадим задохнулся. В висках тяжело застучало.
Так, ночное дежурство, недосып… Освежиться…
Расин наклонился над раковиной и, добавив напор, несколько раз плеснул на лицо воды, провел мокрой рукой по ежику волос. Резко обернулся.
Дорога, сужаясь, уходила вверх. Гаерская, словно пригвожденная к небу, висела то ли под потолком, то ли над горизонтом – на самом заостренном кончике дороги. Теперь до женщины было не менее ста метров. А может и вся тысяча.
– Видите?! – закричала она. – Видите?..
Подул слабый ветерок, и у ног закружилась желтоватая пыль.
Жаркая, зовущая вдаль…
– …дорога, – просипел Расин.
Он сделал осторожный шаг. И снова медленно убрал ногу.