– Точно, и до речки совсем недалеко. Тут тебе сколько угодно места и для огородов, и для пастбищ. – Рипа тоже очарована. – И лесок неподалеку, есть, где дровишки добыть.
– Дровишки лучше из поймы на лодке возить. Там после половодья деревянного хлама немерено. Если мы эти заросли сведем – родники загубим. И останемся рядом с сухим руслом.
– Если, конечно, это та самая балка, – улыбается подруга.
– Сейчас проверим. Кстати, похоже, нас сильно отклонило в сторону реки, без компаса ведь ехали. В общем, обедаем дома. Нечего переводить драгоценный сухпай.
Действительно, проехав на восток вдоль балки километров пять, увидели впереди четко различимый столбик дыма. А вскоре нашли путь, которым вчера пробирались к своему лагерю.
* * *За время их отсутствия ничего существенного не произошло. Больной почувствовал себя лучше, но вставать ему не разрешили.
– Это пока спину не тревожите, она заживает и успокаивается, – объяснила Рипа. – Завтра приступим к некоторым воздействиям, после которых вы и сами не пожелаете двигаться.
– Знаешь, дочка, зови меня попросту Петей, – повернув голову в ее сторону, попросил пациент.
– Нет уж, Петр Маркович. Во-первых, это произойдет не раньше, чем через два года, а во-вторых, даже в мыслях не ассоциируйте меня с дочерью. Это крайне важно.
Остаток дня Славка перебирал, пересчитывал и укладывал инструменты. Вот простая вещь – брусок. А сколько проблем, если его нет под рукой! Или напильник. Но это у них имеется. А вот без тисков, молотка или хотя бы минимальной наковаленки простейшие дела превращаются в импровизации на темы вырезания гланд через… не стоит о грустном. Кстати, почему это Рипа выглядит подавленной. Наверное, нужно с ней о чем-то поговорить. А то он последнее время все больше руками. Ну, не только руками…
Глава 4
Как ни крути, а без лодки плохо. Ни на тот берег сплавать, ни проверить дорогу вверх по речушке, протекающей в балке. Да и вообще надо пройти по основному руслу в обе стороны хотя бы на несколько километров. Вдруг людей встретят, или найдут что-нибудь замечательное.
С лодками Славка дело имел и, будь у него доски, сделал бы. Однако без смолы и пакли герметизировать швы не удастся. И напилить их нечем, да и не из чего. Деревьев с прямыми стволами в этих местах негусто. Тополя пирамидальные встречались, но к их древесине у него возникло стойкое предубеждение. Еще можно клены выбрать ровные. Так не топором же из них вытесывать доски! Тем более один из топоров – туристический, весь стальной со стальной же рукояткой в резине – для серьезной плотницкой работы непригоден, поскольку собственно лезвие у него толстое. А второй – совсем маленький, под женскую руку. Отлично насажен, прекрасно заточен, хорошей стали. Колышек затесать – самое то. Но валить им лес или бревна обтесывать, что канаву копать зубочисткой.
Вот об этом и толковали за завтраком. Овсянка, кофе – красота. Вера Евгеньевна вспомнила про надувную лодку, что хранится у них на даче, а Маркович рассказал про полиэтиленовые листы, что везли на багажнике. В общем, Славка с Рипой сходили в балку и принесли несколько штук, пока не жарко. Длиной около двух метров, шириной чуть меньше, одного и полтора миллиметра толщиной, они имели продольные ребра жесткости в виде редкого рифления. Собственно, раз нет ничего другого, придется обходиться тем, что есть. И Славка отправился на поиски кленов. Ему достаточно четырех длинных толстых жердей. А короткие прямые участки стволов или толстых сучьев найти несложно.
Лодка получилась у него за три дня. Вертикальные борта высотой в половину ширины листа, плоское дно точно по ширине того же листа, прямой транец и наклоненный, как у парома, нос. Когда прикрутил обшивку на саморезы к деревянному каркасу, стыки просто заварил, используя пламя свечки и добавляя в швы для «мясистости» расплавленные полосочки, отрезаемые от пятого, недорасходованного листа.
Поплавал у берега. Не протекает. Посадил обеих женщин и немного покатал. Все нормально. Шибко не разгонишься, но даже если не слишком сильно наваливаться на весла – идет быстрее пешехода.
А Марковичу было позволено передвигаться на четвереньках и ложиться на спину. Когда Рипа уединялась с ним в балагане, Вера Евгеньевна старалась держаться подальше, чтобы не слышать кряхтения и коротких вскриков боли, которые он иногда издавал. Вообще-то Маркович без дела не лежал – положение на животе, если выставить голову вперед за границу носилок, оставляет руки свободными. Так что он занимался выпиливанием и выстругиванием, сгибанием из проволочки каких-то финтифлюшек, в результате чего в балагане появились стеллаж и столик. А на жердях каркаса и ближних к костру деревьях заняли свои места лопаточки, черпачки и дощечки, использовавшиеся во время стряпни.
Основные силы он положил на плетение корзин. Никогда раньше не занимался и даже не читал об этом всерьез. Вера садовым секатором настригла ему ивовых прутьев, после чего последовали экспериментальные работы, в результате которых появилось огромное количество кривобоких, расползающихся порой от первого прикосновения, уродцев с отскакивающими ручками или производящими сброс содержимого через дно при попытке транспортировки чего-либо. А потом родилось замечательное изделие, за свой скромный размер прозванное ласковым словом «лукошко».
С этого момента дело пошло на лад. Более всех довольна была Рипа. Ее пациент оставался активен, не нагружая позвоночный столб. А еще женщины, вымочив, высушив и растрепав хорошую охапку тех самых травинок, расчесали ее метелкой заостренных прутьев и сплели несколько тонких прочных лесок, для которых Маркович из проволоки сделал крючки. Снасти, именуемые по науке донными удочками, а в просторечии – закидушками, обеспечивали стабильное поступление рыбы к столу. В основном это были судаки, из чего сделали заключение о том, что река, на которой они оказались, принадлежит черноморско-каспийской зоне.
Для такого дела Рипа «раскочегарила» свой ноутбук, благо прикуриватель в «Ниве» был исправен, а все провода и переходники имелись. Диски с несколькими энциклопедиями позволили им идентифицировать и рыб, и многие растения, веточки которых они прихватывали, осматривая окрестности. Одна из травинок оказалась гречихой, а еще выяснилось, что вокруг растет куча абрикосовых деревьев. Забавно, но плодов на них никто не заметил.
Больше всего непоняток было со злаками. Суставчатых стеблей с колосками в степи нашлось с десяток разных видов, и сходства и различия между ними и изображениями на экране ноута не позволяли однозначно определиться с тем, имеется здесь хоть что-то съедобное или нет. Вера Евгеньевна натрясла в кулек некоторое количество зернышек из колосьев трех видов, напоминавших пшеницу, и смолола на антуражной кофемолке. Штуковина оказалась работоспособной. Тесто замесилось из муки, полученной из всех видов зерен, а испеченные в сковороде под крышкой от котелка постные коржики признали съедобными. Одна беда, колос «отпускал» только небольшую часть зернышек, так что этот вид добывания пропитания обещал оказаться трудоемким. День работы ради трех лепешек – это для истинных трудоголиков. И если зерно не все вытряхивается из колоса, значит, созревание происходит не одномоментно. Неизвестно, когда началось и когда завершится. Так что, выходит, с каждого места можно не по разу пытаться собирать урожай, а с интервалом в недельку или две.
То, что они обживаются, Славку радовало, потому что становилось удобней, и раздражало, потому что затрудняло будущий переезд. Куда? Облюбованное место в балке следовало посетить на лодке, осмотреться, спланировать постройки, определиться с материалами… и не следовало медлить с разведкой вдоль реки и по ее противоположному берегу. На их ежедневно пускаемый в воздух столб дыма так никто и не пришел.
* * *В путешествие по реке отправилась молодежь. Сначала переплыли на другой берег. Вообще-то Славка и раньше мог бы это сделать, на воде он держится уверенно. Не было причины так напрягаться. Собственно, это так и оказалось. Короткий песчаный пляж, почти сразу переходящий в глинистый. Затем обрыв метров шесть. А там – равнина с травой и кустарником.
Прошли в глубь берега и через полкилометра снова оказались на берегу водоема. Извилистое русло шириной в полсотни метров со слабым течением. Противоположный берег снова обрывистый, в то время как этот – пологий. Много деревьев, все как всюду.
Вернулись к лодке и, придерживаясь узкой прибрежной полоски стоячей воды, погребли вверх по течению. Славка наваливался на весла, сидя лицом назад ближе к корме, а Рипа с копьем в руках поглядывала вперед. Хорошо продвигались, неспешно, но уверенно. Прошли несколько плавных поворотов и оказались у верхней оконечности острова. Еще несколько километров в том же направлении привели их к новой развилке. Итак, река имеет широкую пойму с разветвленной сетью русел, и, как следствие, омывает массу островов. Путаться в этом лабиринте можно до бесконечности, а признаков присутствия людей не видно. Хотя, конечно, в этих местах, чтобы кого-нибудь найти, надо осматривать каждый куст.