Хадсон, растерянно помаргивая, уставился на Темплтона.
— Где же кристалл? — требовательно осведомился он. — Мистер Уэйс говорил о каком-то хрустальном яйце…
— Полагаю, о том, которое я только что приобрел за пять фунтов, — с улыбкой сообщил Холмс. — Удивляюсь, Хадсон: неужели при всей скудости вашего ума и эстетического чувства вы сумели проникнуться прелестью этого кристалла?
— Не вам судить, — взорвался Хадсон. — Может, теперь уж мне пора рассказать мистеру Темплтону о ваших делишках? Занятная выйдет история!
— Сделайте милость — и я тотчас сообщу полиции крайне занимательные сведения о некоем Морзе Хадсоне. Настоятельно предлагаю вам держать рот на замке. Вам остается лишь надеяться, что и я буду в дальнейшем хранить молчание. Поскольку собственность моего клиента удалось возвратить без особых затруднений, я склонен считать дело закрытым.
С этими словами Холмс вышел из лавки. Хадсон выскочил вслед за ним на промозглую улицу.
— Я требую, чтобы вы продали мне хрусталь за пять фунтов, мистер Холмс.
— Ваше положение не предполагает права требовать, Хадсон, — спокойно произнес Холмс. — Но позвольте дать вам совет. Если когда-либо и почему-либо вы снова появитесь близ Бейкер-стрит, вашу торговлю посетят малоприятные люди из Скотланд-Ярда, а закат вы будете наблюдать сквозь тюремную решетку. Осмелюсь предположить, я достаточно ясно выразился, мистер Хадсон?
Холмс окликнул проезжавший кэб и сел в экипаж, оставив Хадсона выпускать пар на морозе. Вскоре он оказался у дома Фэйрдейла Гоббса на Грэйт-Орм-стрит, неподалеку от Британского музея. Гоббс, пухлый молодой человек, рассыпался в благодарностях при виде кольца. Семейная реликвия, пояснил он, обещанная невесте в знак помолвки.
— Подумать только, не прошло и двенадцати часов, как вы нашли кольцо, — не переставал удивляться Гоббс, рассчитываясь с Холмсом. — Просто изумительно!
— Элементарно, дорогой мистер Гоббс, — улыбнулся Холмс.
Возвратившись к себе на Бейкер-стрит, Холмс звонком колокольчика вызвал юного слугу Билли и протянул ему горсть серебра.
— Раздайте эти шиллинги отряду нерегулярной уголовной полиции Бейкер-стрит, Билли, и передайте всем мою благодарность за помощь в розыске кольца мистера Гоббса.
— Мы тут еще кой-что разузнали, мистер Холмс, — доложил Билли. — Морз Хадсон срочно сменил лавку. Сказал старику Темплтону, что ему в усмерть надоели ваши расследования.
— Разумеется. Недаром я высказал предположение, что ему лучше держаться подальше от Бейкер-стрит, — кивнул Холмс. — Занятно, Билли, даже враги прислушиваются к моим советам.
Билли бросился выполнять приказание. Холмс повесил Ольстер и принялся рассматривать кристалл. Он решил, что хрусталь станет рождественским подарком для Марты; она любила украшать свои полочки всевозможными безделушками. Но почему Хадсон так заинтересовался кристаллом? Усевшись в кресло, Холмс поднял к свету загадочный предмет.
В кристалле засияла туманная голубоватая дымка, пронизанная розово-красными и ярко-золотыми прожилками. Холмс долго любовался игрой голубых и золотистых теней, после задернул шторы и снова устроился в кресле, собираясь изучить свою покупку более внимательно.
Ему пришлось склониться вперед и напрячь глаза, чтобы получше разглядеть хрустальное яйцо. В кристалле что- то происходило, голубоватое сияние усиливалось и, казалось, колыхалось, раскачивалось и вздымалось волнами, словно бушующее море. В голубом блеске сверкали крошечные вспышки и полосы более ярких тонов — красных, золотистых и зеленых — складываясь в узоры, как стеклышки калейдоскопа. Когда туман рассеялся, перед Холмсом на мгновение открылось подобие далекого пейзажа.
Он будто бы смотрел на равнину с большой высоты. Вдалеке вздымались глыбы красных, точно терракота, обрывистых скал; внизу располагалось темное и гладкое прямоугольное пространство, напоминавшее помост или площадку. Он заметил поодаль нечто похожее на лужайку с пушистой зеленой порослью, сквозь которую просвечивала красноватая почва. И снова сгустился синий туман, уничтожая видение.
Тихий стук в дверь, поворот ключа. Холмс поспешно сунул хрусталь под кресло и поднялся на ноги. В комнату изящно скользнула его статная, светловолосая, грациозная домоправительница; голубые глаза миссис Хадсон искрились, свежие губы трепетали в легкой улыбке. Холмс подошел к ней, они обменялись поцелуем.
— Доктор Уотсон уехал в театр, — сказала она. — Мы можем пообедать вдвоем.
— Отличная мысль, дорогая, — ответил Холмс, привлекая ее к себе. — Должен признаться, мои мысли были всецело заняты предстоящим Рождеством. Успел даже придумать, что подарю тебе.
— Первый праздник Рождества в новом веке, — задумчиво сказала она. — Пусть подарок будет сюрпризом, к чему рассказывать заранее?
— Ах, — сказал он и улыбнулся, — признайся, Марта, тебе ведь не терпится узнать… Видишь ли, то кольцо работы Челлини, что я разыскивал по просьбе мистера Фэйрдейла
Гоббса — настоящая жемчужина ювелирного искусства. Я и подумал — не заказать ли для тебя копию?
— Ты меня балуешь, любимый…
— Право, это такая малость. Что ж, будем обедать.
Она вышла. Холмс снял трубку телефонного аппарата и продиктовал барышне номер. Ему ответил чей-то раздраженный голос.
— Я хотел бы попросить к аппарату профессора Челленджера, — сказал Холмс.
— Говорит профессор Челленджер, — свирепо прорычал голос. — Кто вы, дьявол вас возьми, и что, черт побери, вам нужно?