— Поверьте, в свое время я не только читал, но и ценил поэзию; но позднее научные труды стали отнимать значительную часть моего времени. Из романтиков я предпочитал Шелли: как-никак, он испытывал известное тяготение к научной тематике. Как видите, даже в литературных пристрастиях я придерживался исключительно исследовательской направленности.
— Я же предпочел в свое время универсальные знания в ущерб чистой науке, — сказал Холмс. — Тем не менее, вы правы, Шелли отличался самым широким научным кругозором среди романтиков.
— Между прочим, он очень интересовался астрономией. Представляю, какой восторг Шелли испытал бы при виде нашего кристалла — который, без сомнения, имеет прямое касательство к звездам.
Раздался стук, в дверь просунулась голова Билли.
— К вам пришли, мистер Холмс.
В гостиную вошел Темплтон, неся в руке потрепанный цилиндр. Антиквар нервничал и казался смущенным.
— Не хотел помешать вам, мистер Холмс…
— Могу уделить вам минутку. В чем дело, мистер Темплтон?
— Я по поводу кристалла, сэр. Он стоит намного дороже тех пяти фунтов, что вы мне заплатили.
— Вы просили пять фунтов, — холодно произнес Холмс. — Несколько поздно поднимать цену, вы не находите?
— Но Морз Хадсон сказал, что другие дадут куда больше. Мистер Джекоби Уэйс, ассистент-демонстратор больницы святой Екатерины, или яванский принц Боссо-Куни. Хадсон клянется, что у обоих есть деньги. Продадим хрустальное яйцо одному из них и разделим прибыль между вами, мною и Хадсоном.
— Темплтон, — сказал Холмс строго, — вы подвергаете себя большой опасности, связываясь с Морзом Хадсоном. Один раз вам посчастливилось, ведь я успел вовремя отнять у него кольцо Челлини. В противном случае вас, вероятно, обвинили бы в скупке краденого. Что же касается кристалла, довольствуйтесь тем, что хрустальное яйцо больше не находится в моем владении.
— Мистер Холмс говорит истинную правду, любезнейший, — загромыхал Челленджер.
Темплтон в недоумении поглядел на Челленджера.
— Откуда мне это знать, сэр? Я не имею чести быть с вами знакомым…
— Этот субъект смеет сомневаться в моих словах! — проревел Челленджер, вскакивая на ноги. — Вы обращаетесь к Джорджу Эдуарду Челленджеру, сэр! Холмс, постойте в сторонке, сейчас я спущу его с лестницы.
Темплтон, точно испуганный кролик, вылетел из гостиной. Челленджер опустился на место, его лицо покраснело.
— Итак, сей несущественный эпизод завершился к всеобщему удовольствию, — заметил он. — Холмс, мы обязаны подумать о последствиях нашего открытия. Прежде всего, нельзя никому рассказывать о кристалле.
— Никому? — переспросил Холмс. — Вы не хотите узнать мнение других ученых?
— Вот еще! — нетерпеливо отмахнулся Челленджер. — Поверьте, революционная идея действует на толпу этих неучей, словно красная тряпка на быка — они наперебой бросаются выступать со смехотворной и оскорбительной критикой. Держите пока дело в тайне, дорогой Холмс.
— Мой друг Уотсон — медик и обладает научным складом ума, — начал Холмс. — Он уважает чужое мнение и открыт к познанию нового. Вам обязательно следует с ним познакомиться. Мы могли бы…
— Не говорите ничего, даже вашему другу Уотсону, — прервал его Челленджер. — Лично я обязуюсь ничего не рассказывать жене. Полагаю, и вы не станете делиться нашим секретом со своей домоправительницей.
— Что заставляет вас делать мне подобные предупреждения?
Серо-голубые глаза Челленджера внимательно смотрели на Холмса.
— Думается, ответить вы лучше всего сможете сами. Тем временем мы должны продолжать наблюдения, тщательно проверяя и записывая увиденное. Когда вы сможете приехать в Энмор-парк?
— Ближе к вечеру, — ответил Холмс.
— Скажем, ровно в четыре? Меня ждет еще одно дело, но после я буду свободен.
Челленджер надел пальто, распрощался и вышел, грузно ступая. Холмс, погруженный в размышления, остался сидеть за столом. Он взял было перо, затем отложил его в сторону. Снова стук в дверь — вошла Марта.
— Ты так и не позавтракал, дорогой, — сказала она.
— Верное умозаключение. Откуда ты догадалась?
— За эти годы я хорошо изучила твои привычки. Стоит тебе столкнуться с очередной загадкой, ты о себе и думать забываешь. Сейчас накрою на стол. Расскажи мне, Шерлок, что за важное открытие вы обсуждали с профессором Челленджером?
— Среди прочего, мы говорили о поэзии, — ответил Холмс.
Она улыбнулась.
— Ты посвятил мне несколько стихотворений. Прекрасных стихотворений.
— Быть может, ведь вдохновил их истинный ангел.
Марта вышла и через несколько минут, вернувшись, начала накрывать на стол. Холмс в это время просматривал свою картотеку и делал какие-то заметки за письменным столом. Он отложил перо, спрятал исписанные листы в ящик стола и присоединился к ней.
Вечером, в Энмор-парке, Холмс и Челленджер сидели в кабинете профессора, разглядывая лежавший перед ними кристалл. Оба накрыли головы плотной черной тканью, практически не пропускавшей свет. Кристалл мгновенно вспыхнул во тьме призрачным голубым сиянием, озарив сосредоточенный профиль Холмса и густую бороду Челленджера. Профессор осторожно поворачивал хрустальное яйцо.
— Глядите, — негромко сказал он. — Видите, туман рассеивается?
Странный ландшафт проступал из тумана. Они уже различали далекие охристо-красные утесы и что-то огромное и плоское внизу. Детали местности приобретали отчетливость, показался ряд высоких и тонких мачт со сверкающими предметами на верхушках. С безоблачного, темносинего неба светило ясное, бледное солнце.