Волк, быстроногий и черный как ночь, бежал по лесу в свете полной луны. Ему нравилось бежать в полном одиночестве сквозь башни деревьев, пурпурные тени леса и магию ночи.
Морской ветер завывал в соснах, заставляя их петь древние песни и разносить по округе запах хвои. Маленькие существа с блестящими глазами наблюдали из своих укрытий, как сквозь кружева тумана, вдоль по проторенной дорожке, мчится черная пуля.
Волк знал, что они там, чувствовал их, слышал гул их крови, бегущей по венам. Но сегодня ему нужна только сама ночь.
У него не было ни стаи, ни самки, только одиночество.
В нем жила тревога, которую не могли успокоить даже свобода и скорость. Стремясь обрести спокойствие, он крался сквозь лес и скалы, кружил на полянах, но ничто не могло успокоить или удовлетворить его.
Когда тропа стала подниматься выше и деревья начали редеть, зверь замедлил бег, и втянул носом воздух. Там было что-то … и это что-то манило его к скалам, возвышающимся над беспокойным Тихим океаном. Мощными прыжками он забрался на камни, его золотистые глаза изучали, искали.
Здесь, на самом верху, где волны разбиваются о скалы со звуком пушечного выстрела, где высоко в небе плывет большая белая луна, он вскинул голову и завыл, взывая к морю, к небу, к ночи.
К магии.
Рев отозвался эхом от скал и заполнил ночь, требовательный и вопрошающий. Наполненный силой, такой же естественной, как дыхание.
И шепот, раздавшийся ему в ответ, говорил лишь о том, что грядут перемены. Свершения, начинания. Неизбежности.
Судьба ждала его.
И снова одинокий черный волк вскинул голову и завыл. Его ожидало нечто большее. Земля содрогнулась, вода закружилась. Где-то далеко над морем сверкнула единственная молния, разрушив черноту ночи яркой белой вспышкой. И в ее остатках на одно мгновение — на один единственный удар сердца — появился ответ.
Любовь ждет.
Магия трепетала в воздухе и танцевала над морем, издавая звуки, напоминающие смех. Крошечные искры света скользили по поверхности, подпрыгивали и били ключом в звездное небо, покрытое золочеными облаками.
Волк наблюдал и слушал. Даже когда он повернул назад к лесу и его теням, ответ последовал за ним.
Любовь ждет.
В нем возросла тревога, пульсирующая вместе с сердцем. Зверь сошел с тропы, разрывая в клочья туман своими быстрыми шагами. Теперь, когда его кровь разогрелась от скорости, он повернул налево и побежал сквозь деревья к мягкому свету огней. Там надежно стоял домик, его окна приветливо светились. Шепот ночи стих.
Шаги замедлились, вокруг закружился белый дым, замерцал синий свет. И волк стал человеком.
Глава 1
Когда Роуэн Мюррей впервые взглянула на домик, ее переполняли облегчение и страх. Облегчение от того, что она наконец-то завершила свой долгий путь от Сан-Франциско до этого укромного места на побережье штата Орегон. С этим же был связан и ее страх.
Она была здесь. Она это сделала.
И что дальше?
Конечно, лучше всего было бы сейчас выбраться из внедорожника, открыть входную дверь и исследовать место, которое она собирается сделать своим домом на ближайшие три месяца. Затем распаковать привезенные вещи, заварить себе чаю и принять горячий душ.
Да, это были практичные, целесообразные действия, говорила себе Роуэн. Тем не менее, она оставалась сидеть, где была — на водительском сиденье Рэндж Ровера, купленного две недели назад, а ее длинные тонкие пальцы до боли вцепились в руль.
Она была одна. Абсолютно, совершенно одна.
Именно этого она хотела, ей это было необходимо. Она пыталась заставить себя уехать в течение многих месяцев, и поэтому когда подвернулся этот домик, она ухватилась за предложение, как тонущий в болоте хватается за ветку.
А теперь, добравшись сюда, она даже не может выбраться из машины.
— Ты такая дура, Роуэн, — пробормотала она, откинувшись на спинку сиденья и на секунду закрыв глаза. — Такая трусиха.
Роуэн была миниатюрной стройной молодой женщиной с кремовой кожей, потерявшей свой румянец. Прямые волосы цвета отполированного дуба были сейчас убраны назад и заплетены в толстую косу, которая уже немного растрепалась. Нос длинный и заостренный, а рот слишком большой для треугольного лица. Уголки миндалевидных глаз насыщенного темно-синего цвета, сейчас уставшие от долгой дороги, были немного опущены вниз.