Я сидела молча и с открытым ртом, пыталась переварить полученную информацию. Особенно об их продолжительности жизни. Потом у меня в голове родилась мысль, которую я тут же озвучила:
— Хмммм. А сколько тебе лет? — и пристально уставилась на него, пытаясь прикинуть, на сколько же он выглядит. Я с трудом наскребла тридцать. Но его ответ намертво прибил меня к стулу, а мою челюсть к паркету.
— Мне триста двадцать два года, братьям, — он кивнул в их сторону, — по триста, Изабель четыреста тридцать восемь, Коннору уже семьсот сорок, а вот его отцу Рэнулфу недавно стукнуло тысячу четыреста тридцать шесть лет. Кстати, близнецам Коннора и Изабель по восемьдесят шесть, так что они такие же малолетки, как и ты, я думаю, вы найдете общий язык, — немного помолчав, заметив, что его слова вызвали у меня информационный шок, улыбаясь, продолжил. — Не волнуйся, я не такой старик, как тебе сейчас кажется. Веры, как вино, с возрастом становятся только крепче и вкуснее, — он лукаво посмотрел на меня, а потом они вчетвером заржали словно кони.
— Ну а теперь отвечу на твой вопрос. Зачем? Ты же понимаешь, что природа никогда ничего не дает просто так. Мы получили практически бессмертие и неуязвимость, и если бы мы еще и размножались как люди, то скоро на земле кроме нас никого бы не осталось. Поэтому природа ввела сдерживающий фактор для размножения. Чтобы получить потомство мы должны быть полностью совместимы со своей женской парой, ее мы узнаем по запаху, на который срабатывает наш инстинкт. После спаривания со своей парой, извини за грубость, стоит только на нее, так что измены со стороны мужчины полностью исключены, что не гарантирует верности самой женщины, так как она подобной фигней не ограничена. Ну и самое печальное, что дети у нас рождаются редко, и чаще мальчики, чем девочки. Да еще наша волчья натура, сама понимаешь, спокойную жизнь не гарантирует. Вот и страдает наш генофонд и общая численность. Мы заинтересованы в тебе, потому что ты женщина-вер, причем свободная и ничейная. Может так случиться, что среди нашего клана ты найдешь свою пару. Но даже без потомства ты сможешь осчастливить любого вера наличием в его долгой и чаще всего бессмысленной жизни, став центром его вселенной. Например, МЕНЯ! Сейчас нет ни одной свободной женщины вера. По крайне мере мы о таких уже много лет не слышали, хотя отслеживаем такие новости очень внимательно, сама понимаешь. Ну и наконец, ответ на твой третий вопрос про статус. Коннор пообещал тебе полную независимость, защиту клана и полное отсутствие обязательств с твоей стороны в отношении клана, он, конечно, немного погорячился, но слово он уже дал. В жизни веров честь имеет самое большое значение. Чтобы ты получила подобные привилегии официально, тебе придется стать дочерью главы клана Макгрант. Вот и все тайны. Если ты согласна поехать с нами, просто одень клановый перстень.
Он протянул ладонь, на которой лежал перстень с большим сапфиром посередине, по краям которого были изображены витиеватые символы, выполненные из золота. Я смотрела на эту красоту и думала. Я не знаю всех правил этой новой для меня жизни, но это возможность получить семью, отделаться от одиночества и однообразия жизни. Возможность развить свой дар свахи и помочь им хоть чем-нибудь. Да к тому же мне просто страшно оставаться здесь одной, а рядом с Ником я чувствую себя в безопасности. И пока это главное. Я взяла кольцо и, надев его на безымянный палец, попросила:
— Ник, мне надо обязательно написать заявление на увольнение на работе, прежде чем к вам ехать, и еще вещи собрать.
Он облегченно вздохнул и, пересадив меня к себе на колени и крепко обняв, зарылся в мои волосы.
— Я до сих пор не могу поверить, что мы встретили тебя, что теперь ты с нами, со мной. Что ты смогла выдержать и не прошла случайное спаривание. Твой запах невинности такой сладкий, что дурманит голову и рождает дикие фантазии. Ты просто чудо.
Я, пытаясь отвлечь всех от этих пагубных для меня мыслей, наигранно удивленно сказала, делая вид, что принюхиваюсь к себе:
— Да, а я почему то не чувствую никакого запаха?
Напряженно следящие за нами братья, чуть расслабившись, рассмеялись, а Ник насмешливо щелкнул меня по носу. Собралась я за пару часов, доверив квартиру своей хорошей соседке, и мы поехали ко мне на работу увольняться.
Собрав все свои личные вещи, написав заявление и заверив его в отделе кадров, отправилась к ген. директору получать его визу. Зайдя в приемную, заметила странно бледную секретаршу, которая с выпученными глазами смотрела на меня. Я положила ей на стол свое заявление и спросила, где начальство. И тут краем глаза заметила движение в стороне двери в кабинет директора. Повернув голову, увидела интересную картину, от которой на загривке встала шерсть и заорала система оповещения о грядущих неприятностях. В кабинете я заметила трех веров, один из которых в данный момент держал на весу, сжимая горло, нашего генерального, от чего у него вылезли из орбит глаза и кожа начала отливать синевой, а двое других, стояли, подпирая косяки кабинета. В одном из них я с ужасом опознала Берлинского знакомого, брюнета, который караулил мою дверь и бегал за лифтом, и до меня дошло, что, скорее всего, это по мою душу. Широко улыбнувшись грозной троице и махнув ручкой, как будто ничего страшного не происходит, повернулась к выходу и, сделав пару шагов, рванула на спринтерской скорости на выход. Скинув туфли на бегу, рванула вниз по лестнице, не рассчитывая в этот раз на лифт. Я слышала за собой тяжелый бег моих преследователей и, несясь как ненормальная, пыталась анализировать смысл этой погони. Зачем я им понадобилась? Выяснять это лично я почему-то опасалась особенно после увиденного. Что-то слишком часто мне приходится использовать свои ноги, чтобы избавиться от назойливого внимания. Если так и дальше будет продолжаться, я скоро марафон бегать смогу, так натренируюсь. Я уже чувствовала дыхание преследователей, когда, преодолев последний пролет, выскочила в фойе, а потом и на парковку. Заскочив в ожидающую меня машину, я крикнула: