Слепой. Танковая атака - Воронин Андрей страница 7.

Шрифт
Фон

Доблестные менты дали о себе знать далеким воплем сирены, который почему-то сразу же оборвался. Продолжения не последовало, и Лялькин моментально о них забыл. «Тигр» уходил, его пятнистая прямоугольная корма скрывалась в тени районной библиотеки, траки гусениц сверкали под луной, как чешуя парочки бесконечно ловящих себя за хвост стальных змей. На обратном пути бронированный призрак не стал рисковать библиотекой, грубо сдвинув с дороги грузовик, который в скрежете, лязге и треске опрокинулся набок, повалив дощатый забор. Как ни странно, логика, которой руководствовался в своих действиях набранный из погибших на Курской дуге или под Сталинградом офицеров дивизии «Мертвая голова» экипаж, была целиком и полностью понятна учителю русского языка и литературы Лялькину. Баллон на углу – это случайность; «тридцатьчетверка» – это чтобы напомнить, заявить о себе; здание управы – это, извините, целиком и полностью по делу; грузовик – просто припаркованная с нарушением правил машина, груда тронутого ржавчиной железа, пусть себе и немецкого, а вот библиотека тут абсолютно ни при чем. Немцы – культурная нация, так с чего бы им, пускай сто раз мертвым, библиотеки-то ломать?

«Тигр» ушел окончательно, рев мотора и лязгающий скрежет гусениц смолкли где-то на северной окраине переполошенного, ничего не понимающего спросонья городка. Перевернутая, обезглавленная «тридцатьчетверка» слабо дымилась, на руинах управы набирал силу пожар, и подсвеченный снизу оранжевым пламенем, а сверху голубоватым лунным серебром дым весело валил в безоблачное звездное небо. В ушах до сих пор звенело после пальбы и грохота взрывов, во рту стояла вяжущая хинная горечь, и Александр Иванович далеко не сразу понял, что наелся табака – вернее, той насквозь пропитанной химией, сомнительного происхождения травы, которую в наших краях выдают за табак.

Проплевавшись тягучей коричневой слюной и отшвырнув от себя окурок – или, если угодно, огрызок – сигареты, учитель Морев, он же поэт Лялькин, с силой провел по губам тыльной стороной запястья и только тогда обнаружил, что держит в руке мобильный телефон. Аппарат был настроен на режим фотокамеры. Лялькину смутно вспоминалась потерявшаяся на фоне устроенного ископаемым танком файр-шоу голубоватая вспышка блица, и теперь становилось ясно, что это ему не померещилось: на дисплее красовалась четкая, хоть ты на выставку ее отправляй, фотография атакующего «тигра» с бортовым номером 107 и нанесенной на пятнистую серо-зеленую броню башни криптограммой, свидетельствующей о принадлежности к танковой дивизии СС «Тоттенкопф» – «Мертвая голова».

– Утро вечера мудренее, – вслух объявил Александр Иванович, спрятал телефон в карман пиджака, закурил новую сигарету и нетвердой походкой зашагал с разоренной, курящейся едкими дымами площади в направлении своего дома, с калитки которого еще не до конца стерлись следы оскорбительной надписи в стихах про котлету, сельдерей, совокупление и конфету, которой оное якобы было оплачено.

В данном случае старая, навязшая на зубах поговорка содержала в себе простой и ясный практический смысл: свое дальнейшее поведение Александр Иванович намеревался строить на основе того, что увидит поутру на дисплее своего мобильного телефона. Если фотография «тигра», а заодно и руины центральной площади, к утру не развеются, как сон, это одно. А если окажется, что фотографии нет, а управа и «тридцатьчетверка», наоборот, остались каждая на своем месте и в своем первозданном виде, – это, товарищи, совсем другое дело, которое, действительно, попахивает психиатрической лечебницей.

Одно Лялькин знал наверняка: отныне и присно, и во веки веков он ни за какие коврижки не станет играть в «Танки». А если все-таки зайдет на сайт некогда столь горячо любимой игры, так разве что затем, чтобы продать за две с половиной, а может быть, уже и за три тысячи условных единиц свое любовно взлелеянное, но внезапно опостылевшее детище – мощную, скоростную, маневренную «пантеру» с шахматным расположением катков, полным боекомплектом и усиленной броней.

* * *

Когда Пагава погасил свет и вышел, с гулким железным лязгом закрыв люк, освещенный лишь немногочисленными дежурными лампами грузовой трюм «Стеллы ди Маре» погрузился в сумрак и тишину, нарушаемую только ровным гулом судового дизеля за переборкой машинного отделения. Спустя долгую минуту в тишине послышался вороватый шорох. Один из лежащих близ правого борта мешков с зерном зашевелился, как живой, и отвалился в сторону. Из-под него, сдавленно, чтобы не шуметь, чихая в кулак и протирая запорошенные пылью глаза, выбрался человек в испещренных темными пятнами машинного масла брезентовых штанах, грубых рабочих ботинках и футболке – некогда красной, а теперь выгоревшей на солнце, полинявшей от морской воды и тоже основательно пропитанной моторным маслом и графитовой смазкой. Нахлобучив на коротко остриженную темноволосую голову промасленный берет с хвостиком на макушке, предмет тревожных раздумий Ираклия Шалвовича быстро огляделся по сторонам и без дальнейшего промедления уверенно направился в тот самый угол, где давеча копошился Пагава.

Моторист Молчанов, как и подозревал опытный торговец оружием, был вовсе не тем, за кого себя выдавал, и его появление на борту «Морской Звезды» не имело ничего общего со случайным стечением обстоятельств. Настоящими во всей этой истории были, пожалуй, только индусы, что так ловко отполировали мослы предшественнику Молчанова на почетном посту помощника механика, да еще американские доллары, которыми с ними расплатился младший атташе по культуре российского консульства, по совместительству – майор службы внешней разведки.

Это была самая рискованная часть операции. Глебу Сиверову как-то слабо верилось в то, что индусы, получив задаток, не удовольствуются малым и не рванут с деньгами за горизонт, и он сильно сомневался в том, что, даже попытавшись честно выполнить порученную работу, эти ребята сумеют вчетвером так отделать русского моряка, чтобы тот не сумел вернуться на корабль. Но индусы справились, лишний раз убедив Слепого в том, что все традиционные, устоявшиеся мнения одного народа о другом суть не что иное, как основательно сдобренные хвастовством предрассудки. Англичане чопорны, немцы грубы и неотесанны, Бельгия населена дураками, Эстония – тормозами, а Россия – пьяными свиньями, которые медленно запрягают, быстро ездят и никогда не сдаются. Короче, все бабы – дуры и шлюхи, а все мужики, даже евнухи и импотенты – сексуально озабоченные козлы…

Индийский порт Мумбаи с ловкими ребятами, которые с честью отстояли свое национальное достоинство, сделавшись при этом чуточку богаче, остался далеко позади. Находясь на борту, Глеб старался честно и добросовестно выполнять свои должностные обязанности. Работа судового моториста – не сахар, особенно на таком корыте, как «Стелла». Ковыряясь в горячем замасленном железе, Сиверов порядком вымотался, слегка осатанел и давно отряхнул бы прах «Морской Звезды» со своих ног, если бы не одно маленькое «но»: ему до сих пор не удалось установить, точно ли «Стелла ди Маре» везет в Африку то, что, по агентурным данным, должна везти. Внешние признаки – например, наличие вооруженной охраны, присутствие на борту такой одиозной личности, как Пагава и даже тяжелая поцарапанная кобура, с которой тот не расставался, казалось, даже во сне, – косвенно указывали на то, что никакой ошибки нет. Но Глебу были нужны прямые доказательства, а добыть их пока никак не получалось, поскольку он не мог часами перекладывать с места на место тяжелые мешки в охраняемом вооруженным часовым трюме.

Да и с отрясанием праха не все обстояло так просто, как хотелось бы. Сама по себе операция представлялась несложной, особенно для человека с такой квалификацией, которую волей-неволей с годами приобрел Глеб Сиверов. Сложнее было заставить себя примириться с возможными, а пожалуй, что и неизбежными жертвами. За свою карьеру специального агента ФСБ Глеб неоднократно внедрялся в различные криминальные сообщества, от отрядов террористов до обыкновенных шаек грабителей и мошенников, и всякий раз ему оказывалось трудно воспринимать окружающих в черно-белой гамме: этот свой, этот чужой – к ногтю его, и никаких гвоздей! Чаще всего он именно так и поступал, поскольку в этом существовала необходимость, но от привычки видеть в этих людях именно людей, а не просто помеху на пути к цели, все никак не мог избавиться. Объективно все, кто плыл – вернее, шел, поскольку моряки по морю именно ходят, а плавает, по их мнению, только то, что не тонет, – на этом корабле, являлись его смертельными врагами, и любого из них, кто вздумал бы стать на его пути, агент ФСБ по кличке Слепой был готов устранить без малейшего колебания. Но на этот раз его окружали даже не бандиты, а самые обыкновенные люди – моряки, что зарабатывали свой нелегкий хлеб ценой неимоверных усилий, риска и долгой разлуки с семьями. Даже вооруженные охранники, которые как раз таки здорово смахивали на бандитов высшей пробы, в быту, на отдыхе оказались вполне себе симпатичными ребятами, почти сплошь бывшими бойцами элитных подразделений. Они не были виноватыми в том, что судьба поставила их с Глебом Сиверовым по разные стороны баррикад; они просто, как умели, зарабатывали на жизнь. Они вовсе не торговали оружием; одни его охраняли, другие везли, вряд ли даже представляя, что именно находится в трюме под слоем мешков с зерном. И их надо было остановить любой ценой; в этом-то и заключалась проблема, потому что Глеб, несмотря на свою профессию, никак не мог привыкнуть к тому, что железо сплошь и рядом оказывается дороже человеческой жизни.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги

Популярные книги автора