Он не очень верил, что у Молчуна что-то выйдет, но когда вся эта громада заскрипела, закрутилась и стала без помощи осла подавать воду – да как подавать! – он воскликнул: великие реки! И на четверть часа лишился дара речи.
Сейчас колесо стояло – по ночам водочерпалка не работала, но крылья трепетали под порывами ветра, как будто не могли дождаться утра, когда же им снова позволят крутить колесо.
– Чудо! Одно слово – чудо! – вслух произнес Рулоф и, покачав головой, стал подниматься к лачуге, черпая дождевую воду дырявыми башмаками.
Хлопнула дверь лачуги, и пару минут спустя Рулоф уже снова храпел на деревянной койке. Смотритель спал, но за стеной в пристройке не спал осел Лумбарий, перебирая копытами и опуская морду в торбу. Он ел овес, думал и снова ел и не переставал восхищаться гением большого человека, сократившего срок его ослиной каторги.
Под утро дождь сменился недолгим градом, а с первыми лучами солнца тучи ушли за юго-восток и ветер принялся сушить промокшие за ночь парусные крылья и каменный забор вокруг водочерпалки.
Рулоф вышел на крыльцо и, подойдя к бочке, поплескал в лицо студеной водой. Вытершись полой халата, он посмотрел на всходившее солнце, затем спустился к лестнице и увидел, что из своего домика показался Молчун. При нем была дощечка, на которой, Рулоф это уже знал, была горстка толченого мела и пара веточек увядшей мяты. С помощью этих компонентов Молчун создавал зеленоватую смесь с запахом мяты.
Огромное ветряное колесо поднималось посреди дворика футов на пятнадцать, и его крылья все еще вибрировали на ветру, словно желая поскорее начать работу.
– Вот ведь дела какие, – восхищенно произнес Рулоф и стал спускаться во дворик, желая присутствовать при запуске колеса в работу.
Тем временем Молчун пальцем энергично размазывал меловую смесь по зубам, и Рулоф с интересом за ним наблюдал.
– Зачем ты это делаешь? – задал он вопрос, который не давал ему покоя уже несколько дней.
– Я… мою зубы, – пояснил Молчун.
– Они у тебя что, грязные? – не понял Рулоф.
– Ты сделай то же, тебе понравится, – ответил Молчун, кивнув на дощечку с остатками меловой смеси.
Рулоф подошел, робко подцепил ее пальцем и стал копировать движения Молчуна, а после того как тот прополоскал рот водой, сделал то же самое.
– О, я как будто напился из зимнего родника!
Рулоф сделал губы трубочкой и подышал, удивляясь новым ощущениям во рту.
– Нужно мех свиньев, и я сделаю нам щетки.
– Щетки? – переспросил Рулоф.
– Да. Нужно делать не пальцем, нужно делать щеткой, так правильно. Я тебе покажу, если найдешь мех свиньев.
– Щетину, что ли?
– Да, щетину, так правильно.
– Ну хорошо… А ты скоро снимешь колесо со стопора?
Рулоф посмотрел наверх, где паруса крыльев подрагивали особенно заметно.
– Да, мы можем начать, – согласился Молчун, подошел к колесу и выдернул массивный брусок, удерживавший всю конструкцию от вращения. Большое колесо вздрогнуло и начало раскручиваться.
Вскоре послышался шум подаваемой в желоба воды.
– Работает, – произнес Рулоф и покачал головой. – Ишь ты, зараза какая, даже не верится!
Смотритель повернулся и побежал к лестнице, чтобы скорее начать готовить завтрак и разделить его не с невольником, а скорее уже с другом.
С тех пор как Молчун пробудился от спячки, жизнь на водочерпалке стала куда интереснее.
19
Расположившись во дворике неподалеку от работающего колеса, Рулоф и Молчун стали завтракать, однако закончить им не дали – послышался стук копыт, на водочерпалку приехали очередные гости.
– Это прелат! Побегу встречать! – спохватился смотритель и помчался на ярус, на ходу вытирая жирные губы.
Перед тем как выскочить в калитку, он оглянулся на колесо и побежал дальше, пытаясь предугадать реакцию его светлости на это новшество.
Рулоф успел вовремя, телохранители прелата уже попрыгали на землю, а сам он только-только сошел с лошади и, обернувшись, увидел кланяющегося смотрителя.
– Здравия желаю, ваша светлость. Большая радость для нас, что вы пожаловали.
– Ну что же, хорошо, что радость.
Прелат одернул мундир и огляделся:
– Как тут у тебя, все в порядке?
– В порядке, ваша светлость, вода поступает…
– Как твой Молчун, поправляется?
– Поправляется, ваша светлость, – кланяясь, ответил Рулоф и покосился на Тревиса, которого побаивался. Тревис был груб со всеми, кто по статусу оказывался ниже его.
– Ну, пойдем посмотрим.
И они направились к калитке, прелат по тропинке, а Рулоф по обочине.
– А имя свое он не вспомнил?
– Пока нет, ваша светлость, но по-нашему говорит уже хорошо.
Уже подходя к калитке, прелат увидел вращающееся колесо. Это было столь неожиданно, что он застыл на месте, ухватившись за каменный забор.
Другие были поражены не меньше его.
– Что за чудо невиданное? – произнес наконец прелат, не в силах отвести взгляд от вращающейся конструкции.
– Это, ваша светлость, ветряное колесо, – пояснил Рулоф. – Его наш Молчун собрал, чтобы ни ему, ни ослу моему – Лумбарию – этой работы не выполнять.
– Понятно… – обронил прелат и прошел на ярус.
Пока колесо крутилось, Молчун подбирал длинные жерди, из которых намеревался сделать механизм поворота крыльев колеса. Он уже видел, что на ярусе стоят гости, но, пока они были наверху, их визит его не касался.
Но вот они стали спускаться во двор, и он отложил дела, чтобы встретить прелата как полагается.
– Здравствуйте, ваша светлость, – произнес Молчун и низко поклонился.
– Здравствуй, умелец! – весело ответил прелат и снизу вверх посмотрел на колесо. – Рад слышать твой голос, думал, не услышу никогда. А ты меня не помнишь?
– Нет, ваша светлость. Сегодня повстречал один раз, но господин Рулоф много вас описывал.
Тревис и другие телохранители, которых набралось во дворике более десятка, стояли справа и слева от прелата, держа руки на рукоятях мечей.
Они уже знали о возможностях этого невольника, поэтому на ярусе дежурили еще четверо солдат с арбалетами.
– А кто же тебе такие сапожки ладные справил, сам? – спросил прелат, указывая на обувь невольника.
– Сам, ваша светлость. Я умею это шить обувь.
– Да и костюм на тебе другой, прошлый-то, из мешковины, я видел.
– Да, ваша светлость, я сшил из того, что было остатками паруса. Так более надежно.
Прелат восхищенно покачал головой. Будучи человеком основательным, хозяйственным и расчетливым, он ценил людей, разбирающихся в каком-либо ремесле, и всегда выделял их среди своих слуг и невольников.
– Вижу, ты в колесо свое как будто косые паруса вставил?
– Да, ваша светлость. Лучшее отсутствует, и я брал парусину.
– А что, по-твоему, лучшее?
– Лучшее – тонкие гнутые доски, но это дольше делать. Нужно мочить и горячий пар.
– А чем же доски лучше паруса? – поинтересовался прелат, глядя на вращающееся колесо.
– Ветер значительнее дает им силу, ваша светлость.
– Ага… – ответил прелат, кивая, хотя ничего не понял. Он прошел к домику невольника и, заглянув внутрь, поразился царившей там чистоте.
– Хорошо, – сказал он, возвращаясь к Рулофу и Молчуну. – Ты вот что, Молчун, собирайся, поедешь со мной. На водочерпалке тебе больше делать нечего.
– Как прикажете, ваша светлость, – поклонился Молчун.
– А ты не горюй, – сказал прелат, повернувшись к Рулофу, который сразу загрустил. – Я тебе пришлю молодого плотника, будешь его обучать своим премудростям, научишь зубчатые колеса собирать и все такое. Ну, а как освоитесь, Молчун вам про доски тонкие расскажет, и вы соберете новое колесо. Правильно, мастер?
– Я могу делать чертеж, ваша светлость, – с поклоном сказал Молчун и, видя замешательство на лице Рулофа, добавил: – Понятный чертеж.
– Все, пора ехать! – объявил прелат и пошел к лестнице. Охранники и Молчун поспешили за ним, а погрустневший Рулоф поплелся следом.
Только в его жизни наметились какие-то перемены – и снова одиночество. Да, прелат обещал прислать ученика, но его светлость занят многими делами – а ну как забудет?
Когда подошли к лошадям, прелат остановился и, указав на Тревиса, сказал:
– Возьмешь его на круп, твой жеребец самый выносливый.
– Конечно, ваша светлость, – поклонился Тревис и бросил на невольника злой взгляд. Он попытался найти во внешности раба хоть какую-то зацепку, чтобы начать его ненавидеть, но невольник улыбнулся Тревису, и тот только покачал головой.
– Поехали! – скомандовал прелат. Тревис забрался в седло и чуть сдвинулся вперед, освобождая место для невольника.
– Я напомню для прелата, чтобы он надавать тебе помощника… – быстро проговорил Молчун и хлопнул Рулофа по плечу.
Затем одним прыжком вознесся на круп жеребца, от чего тот слегка присел.
– Но-но, Чипан! Держи, так тебя разэдак! – закричал Тревис и острыми шпорами заставил жеребца выпрямиться.