Достать меня им тяжело. Помост достаточно узкий, около полутора метров, огражден, а у меня арбалет.
Хоть я и один, но фактически контролирую, простреливая, стену, а также центральную улицу и площадь до дома у противоположной стены. Но есть проблемы с точностью, у меня далеко не СВД. Пат во всей красе. Ненадолго, к сожалению, пока штурмовики не освободятся.
Сколько врагов? В надвратной башне была примерно дюжина эльфов. Если в остальных башнях накопилось перед штурмом столько же, то, получается, изначально было около шестидесяти нападавших. Много, они бы еще ночью нас тепленькими взяли. Значит, до сорока, скорее даже меньше. Заняли стрелками в основном фронтальную стену и, наверное, боковушки, да и те частично. Две‑три группы внизу. По четыре‑пять боевиков. На противоположной, речной стороне частокола фигур врагов на стене не видно.
Десять врагов убиты или ранены. Остальные зачистили первую линию, семь домов. Это те две группы, что я видел. Если есть третья, то половины поселка уже нет. И, если уцелевшие не организуются, поселку хана. Но теперь у наших есть на это время.
Похоже, не один я так думал. Крики у речной стены усилились. Там жил боргман Берк и старший Кнубассон. Похоже, собирали наших на крик, надеюсь, собрались атаковать.
Болтов у меня осталось всего тринадцать. С луком, что цел остался, раньше не практиковался, точности ожидать глупо. Да и уязвим я с ним чересчур. Оставалось ждать, поглядывая за действиями противника. Какое‑то время не было ничего, кроме шебуршания и криков эльфов внизу. Выпустил пару болтов, промахнулся.
Выглянув в очередной раз в бойницу, я чуть не получил стрелу в глаз. Пока думал, трое стрелков встали напротив, взяв под прицел бойницы — теперь не особо постреляешь. Я выглянул в двери, не обнаружил никого. Фигуры на левой стене стреляют вниз, вот одна из них упала. Правая стена пуста. Это они подо мной, очевидно хотят блокировать.
Крики у речной стены усилились. Похоже, сошлись врукопашную. Это значит ловить тут нечего. Надо или бежать, или атаковать. Если перебьют мужиков, меня зажмут и прикончат влегкую. Закроются щитами и спокойно пройдут по помосту.
Закрыв рукой лицо, я выставился в бойницу и получил две стрелы, обе в грудь. Несколько мгновений помедлив, я показал стрелы, торчавшие в груди, выстрелил из арбалета в никуда и лег так, чтобы торчали шлем и арбалет. Быстро последовали четыре удара в шлем и два в арбалет. Крики вдали продолжались. Подождал минуту, затем схватил цзянь, выскочил наружу, закрывая лицо. Противников уже не было — как только подстрелили врага, кинулись своим помогать. Они тоже понимают, что в одиночку не выжить.
Спрыгнул вниз. Взяв в каждую руку по мечу, побежал в сторону криков, стараясь не шуметь. Вся троица моих недавних оппонентов увлеченно расстреливала наших у подворья старого Берка. Вбил одному цзянь в почку, второго рубанул по загривку Мёрком. Третий развернулся на шум, вытаскивая из колчана стрелу, даже успел испугаться, прежде чем клинок малхуса развалил ему лицо.
Знакомый здоровый эльф, стоя спиной ко мне, в тот момент свалил боргмана и начал крошить раба, двух женщин с топорами и подростка с сулицей, легко рубя всех, кто пытался его обойти. Поодаль дрались еще какие‑то фигуры.
Сына боргмана он зарубил последним. Потом я воткнул ему клинок в кольчужную юбку, под обрез чешуи. Заорав, он попытался развернуться, но было поздно. Малхус перерубил ему руку у плечевого сустава.
Выдернув цзянь из ягодицы гиганта, я перерубил малхусом позвоночник эльфа, который, вытянув раненую ногу и опираясь одной рукой на землю, второй рубил топором лежавшего на земле нашего в доспехах, потом добил еще одного эльфа, пытавшегося, стоя на коленях и хрипя, вытащить рогатину из живота.
Теперь можно было оглядеться. Я стоял один…
* * *Потом все мы, кто выжил и мог ходить, искали раненых. С криками и матом я вытащил из сена одного из спрятавшихся там рабов Берка и на трофейных веревках спустил в ров, отправив к колдуну как наиболее сведущему в медицине местному жителю. Перед этим я добил выдернутой, наконец, из брюха мертвеца рогатиной все еще живого гиганта, который умудрился левой рукой вытащить кинжал и даже пытался ко мне ползти. Выскочившие из домов трое уцелевших мальчишек и несколько девушек с двумя арбалетами и охотничьими луками увлеченно кинулись добивать остальных.
В дома без меня я им соваться запретил, они, естественно, не послушались. В результате серьезно раненный эльф в одном из домов разом убил двенадцатилетнего мальчишку и девушку, прежде чем его застрелили. Глупость, она опасна, как известно. Отрадно, что ее можно лечить, но, к сожалению, обычно неприятными методами.
Оставшимся рабам, которые не пожелали освобождения, было приказано таскать тела, подававшие признаки жизни, до медпункта. Под него я определил дом убитого ночью Хрольва, рядом с площадью. Одновременно мы зачищали дома, добивая пытавшихся прятаться раненых врагов.
Пришлось вспоминать все, что могло помочь, касательно боя в помещениях, корректируя это с учетом возможностей имеющегося вооружения.
Последних двух нашли у нас в доме. Один, со сломанной ногой, замаскировался изрубленными трупами рабов на их половине. Его я вытащил за ухо, он струсил, паскуда, и умолял сохранить жизнь. Пленный был пока нужен, поэтому ограничились связанными руками.
При виде этого, с позволения сказать, карателя каким‑то чудом выжившая Ульфрида рано расслабилась и, не дожидаясь меня, вошла внутрь конюшни.
Ее застрелил один из эльфов в черных доспехах, кем‑то тяжело раненный в ногу. Перезарядить арбалет он не успел, я вогнал рогатину ему в рот. Желание взять информированного пленного разом пропало при виде ее тела с болтом в груди.
В нашем доме живыми были только раненная болтом в бок Хильда и Ансгар. Хильда лежала у лестницы наверху, придавленная телом матери со щитом и моим трофейным мечом в руках, немного подальше нашлась мертвая Ульрика, продолжавшая сжимать разряженный старенький охотничий арбалет из оружейной.
Через порог комнаты Ансгара и Ханны перегнулся труп эльфа в чешуе, с ножом в глазу и окровавленным коротким мечом в руке. Окровавленным, вероятно, здесь же. Ансгар с болтом и колотым ранением в груди валялся рядом и пускал кровь изо рта, у его ног лежали топор и щит эльфа. В комнате еще были тела Ханны и маленького.
Сестру я отнес сам, Ансгара утащили рабы‑носильщики. В соседних домах были еще несколько тяжелораненых. Каратели убивали всех подряд, не различая орков от людей.
Эрика выжила, получив три стрелы — в бедро, грудь и плечо, отчего ее, наверное, и не добили. Это она подстрелила из арбалета лучника на частоколе, окно выходило туда.
Число пленных ограничилось двумя кольчужниками, на вид весьма сопливыми. Первым был тип, вытащенный из помещения для рабов, это он, оказывается, спрыгнул с тына от моего болта. Второго вытащили изо рва.
Двое раненых на стене, по‑видимому, сделав выводы из результата рукопашной, махнули с тына в ров. Один прыгнул неудачно, сломав обе ноги, второй сумел выбраться, но все равно не спасся, его порубили топорами крестьяне с хутора, принеся труп к только что наведенному мосту.
Я равнодушно спросил имя хозяина, оповестил о смерти всей его семьи. Нашел поблизости пару боевых топоров и вручил бывшим рабам. Все, они были свободны. После чего порекомендовал господам свободным покинуть борг. На время. Аппетит приходит во время еды. Я даже закрыл за ними ворота. Так, на всякий случай.
Представители крестьянского сообщества, толпившиеся поодаль, приняли это к сведению. Через полчаса кучки наших пейзан мужского пола, вооруженных топорами и всяческим дрекольем, прочесывали окрестности городка, не помышляя, к счастью, о подготовке восстания под шумок.
Эльфов мы бросили в яму под надвратной башней. Посадили наверху десятилетнюю девчонку и доверили ей караулить пленных.
К этому времени появился взмыленный колдун, он молча занялся ранеными, а я руководил рабами, собиравшими трупы — пока только наших, относя их в дом хевдинга.
К обеду почти все неотложные дела были закончены. Можно было сдаться колдуну для медицинской помощи. Мои раны ограничились разорванной болтом щекой, оторванной мочкой уха и неглубокой колотой раной от наконечника болта в груди. Все остальные стрелы либо не пробили доспех вообще, либо кончики наконечников завязли в поддоспешнике. Болт, попавший в лицо, как оказалось, скользнул по щеке под капюшон, пробил подшлемник и хауберк, потом то ли выпал из капюшона, то ли прошел навылет. Синяки на теле были не в счет.
Бригантина оправдала затраченные на нее усилия. Все, как стрелы, так и болт, застряли в пластинах, которые, возможно, в будущем следовало бы заменить. Еще надо было заиметь шлем, да и с защитой горла нужно было что‑то решать.