— Да не могу я вас сейчас слушать, я на работу тороплюсь, — почти закричала Настя. — Позвоните позже, где-нибудь в половине одиннадцатого. Тогда и разберемся с вашим делом.
— Нет, я не могу в половине одиннадцатого, — раскапризничался Прудковский. — Я очень рано ложусь спать.
— Ничего, придется один раз лечь попозже. Сами же говорите, что у вас важное дело. Вот и пожертвуйте ради него полутора часами сна.
— Вы с ума сошли! У меня жесткий распорядок дня, режим. И я не могу ничем жертвовать. Давайте лучше сейчас, — настаивал собеседник.
— Ах, так? — окончательно вышла из себя Настя. — У меня тоже жесткий рабочий график. И вы туда не включены. Либо позвоните мне вечером, либо…
— Хорошо, хорошо! — тут же согласился Прудковский.
Он продолжал еще что-то бормотать, но девушка уже отключилась.
«Нет, нормально, — думала Настя по дороге. — Ни здрасьте, ни пожалуйста. Брось все и беги на свидание с прекрасным незнакомцем! Откуда он вообще взялся? Говорит, что подходил ко мне на кладбище, но там много разного народа крутилось, как справедливо заметила нотариус Силина. И я что-то не припомню, чтобы кто-то представлялся мне господином Прудковским».
Припарковав машину, она покосилась на пакет, который лежал на соседнем сиденье — внушительный и, как казалось Насте, весьма опасный. Брать его с собой в офис ей не хотелось — он наверняка привлечет к себе ненужное внимание. Да к тому же ей все равно некогда будет им заняться — Тазов не упустит возможности отыграться на ней за пропущенные рабочие часы. Вскрывать конверт прямо здесь, в машине, тоже было глупо. Что она сможет понять, бросив лишь короткий взгляд на его содержимое? Там, вероятно, хранятся какие-то документы, которые требуют тщательного изучения.
«Ладно, подожду до вечера, — с усилием преодолев нетерпение, решила Настя. — Пчелка хотела, чтобы я открыла пакет именно сегодня. Что ж, думаю, до полуночи вполне успею это сделать».
Еще она подумала, что надо бы убрать злосчастный сверток в багажник — от греха подальше — и уже протянула к нему руку, но в этот миг снова зазвонил мобильник.
— Батманова, где тебя черти носят? — завопил ей в ухо голос Тазова, и Настя, выскочив из машины, со всех ног бросилась к себе офис.
Как она и предполагала, босс мигом взял ее в оборот, завалив крупными и мелкими поручениями, и на следующие три часа она напрочь позабыла и о Пчелке, и о ее завещании, и о пакете. Лишь вечером, когда Тазов угомонился и в конце концов отпустил ее домой, Настя снова вспомнила о невероятных событиях прошедшего дня. Чего только с ней сегодня не случилось! Она стала единоличной наследницей прабабушки, познакомилась с Маргаритой Платоновной, узнала о новом родственнике и разругалась с Дашкой.
Мысль о разговоре с двоюродной сестрой малость подпортила настроение. Настя решила, что непременно сделает шаг к примирению. Конечно, Дашка вполне может закусить удила — теперь от нее можно ждать чего угодно. В таком случае придется действовать через тетю Зину. Хорошо, что та оказалась такой великодушной и не только не закатила истерику, но даже предложила племяннице свою помощь. Настя была ей за это ужасно благодарна.
Потом она снова принялась гадать о том, что же такое важное может находиться в пакете, переданном ей Силиной. Скорее всего, Пчелка сложила в него семейные реликвии — старые письма, телеграммы, фотографии. Хотя совершенно непонятно, зачем отдавать их на хранение нотариусу? Такие вещи обычно держат дома, в комодах и секретерах. С другой стороны, у прабабушки было множество именитых друзей и знакомых, и в ее архивах вполне могли сохраниться письма и автографы всяких знаменитостей.
Насте живо припомнились их с Пчелкой посиделки за чашкой чая, когда неожиданно зашел разговор как раз на эту тему. Началось все с того, что она спросила прабабушку, почему та очень рано вышла замуж.
— Мама говорила, что ты полетела во Дворец бракосочетания чуть ли не в шестнадцать лет. Это правда?
— Твоя мать всегда отличалась редкой способностью преувеличивать, — засмеялась Вера Алексеевна. — Во-первых, мне тогда уже исполнилось восемнадцать. Во-вторых, никакого Дворца бракосочетания не было и в помине, и расписались мы с Леней в обычном московском загсе.
— Вы так сильно любили друг друга, что не могли больше ждать? — затаив дыхание, спросила Настя.
— Для своего возраста ты чересчур романтична, Анастасия, — усмехнулась Вера Алексеевна. — И я, наверное, тебя шокирую, если скажу, что страсти Джульетты я к своему жениху не испытывала. К сожалению, в обычной жизни пылкая любовь встречается гораздо реже, чем нам всем того хотелось бы.
Не сказать, что Настя была шокирована, но разочарована — это точно. Отчего-то ей всегда думалось, что Пчелка со своим мужем были счастливой семейной парой — не зря же они прожили вместе больше полувека. А какое же счастье без большой любви?
— Зачем тогда было торопиться? — спросила она. — Если бы ты немного подождала, то наверняка в кого-нибудь влюбилась бы. Не в восемнадцать, так в двадцать. Да и в двадцать пять было бы не поздно, даже по тогдашним меркам.
Вера Алексеевна немного помолчала, о чем-то размышляя. Казалось, она прикидывает, стоит ли отвечать на вопрос правнучки.
— До сих пор я никому об этом не рассказывала, — наконец решилась она на откровенность. — Не имелось ни повода, ни желания, да и человека, которому я хотела бы исповедаться, не было — ты первая. Так вот, Анастасия, главной причиной такого скоропалительного замужества была не страстная любовь, как все тогда решили, а желание поскорее сменить фамилию.
— Сменить фамилию? — вытаращила глаза Настя. — Ты до такой степени стеснялась быть Редькиной?
— Да нет, дело не в стеснении, — улыбнулась ее реакции Пчелка, — хотя в какой-то мере неблагозвучность сочетания «Вера Редькина» меня, несомненно, смущала. Но главное все же было не в этом. Даже после того как меня удочерили, я еще долго верила, что мои настоящие мама и папа скоро вернутся. И думала, что тогда они очень рассердятся на меня, потому что я больше не ношу их фамилию. Понимаешь, у меня было такое чувство, будто я их предала, перестав быть Чернышевой. Сначала я просто страдала, но, став постарше, поняла, как можно исправить дело — надо лишь выйти замуж за человека по фамилии Чернышев. Вот такой простой выход! В теории все выглядело здорово, но на практике оказалось ужасно. Мужчины, носящую дорогую мне фамилию, по дьявольскому стечению обстоятельств оказывались либо дураками, либо деспотами, либо ничтожествами. В общем — не повезло. Однако к тому времени я стала мудрее и поняла, что в свое время у меня отняли не столько фамилию, сколько мою родословную. Поэтому, даже если в итоге мне удастся снова стать Чернышевой, это будет то же самое лишь по звучанию, но не по сути. И тогда я приняла компромиссное решение — пусть будет не та и не эта, а третья, нейтральная. Только поскорее! Вот так, моя дорогая, я и стала Завадской. В ту пору за мной ухаживало несколько блистательных кавалеров, и все они были от меня без ума. Но я выбрала Леню — его фамилия мне нравилась больше всех. Хоть и не дворянская.
— Ты хочешь сказать, что вышла за него исключительно из-за фамилии? — никак не могла поверить ее словам Настя.
— А что такого? — выгнула бровь Вера Алексеевна. — Возможно, это своеобразный комплекс, зато прямо по Сигизмунду Шломо.
— С ума сойти! — воскликнула Настя, до которой постепенно дошел весь драматизм Пчелкиных откровений. — Кстати, а Сигизмунд — это кто? Какой-нибудь психоаналитик?
— Какой-нибудь?! — всплеснула руками Вера Алексеевна. — Анастасия, у тебя же высшее гуманитарное образование! Как, по-твоему, зовут легендарного Фрейда?
— Зигмунд, — уверенно отрапортовала Настя.
— Но его настоящее имя — Сигизмунд Шломо. Между прочим, мы в свое время очень им увлекались — собирались по вечерам и читали его труды. Я тогда дружила с женой Луначарского… И еще там была одна актриса МХАТа — ужасно бездарная, но зато, насколько мне известно, любовница Яго́ды.
— Бабуль, ты — просто ходячая история, — засмеялась Настя. — Луначарский, Ягода… Но ты еще упоминала Маяковского, Есенина, Прокофьева.
— Не забудь также Пикассо, Дали и Пастернака, — подхватила Вера Алексеевна. — Можно было бы долго перечислять, а кое-кого ты и вовсе не знаешь.
— Фантастика! Аж дух захватывает, когда представляешь, что ты встречалась с такими знаменитостями! Всех их знала, разговаривала с ними, дружила.
— Дружила! — ухмыльнулась Пчелка. — Ходила с ними в рестораны, выпивала, флиртовала, выслушивала комплименты и признания, принимала подарки. Дорогая, во все времена мужчины поклонялись красивым женщинам. А все эти знаменитости для меня были просто мужчинами. Но я всегда помнила, что ввел меня в их блистательный мир Леня, мой муж. Он ведь был сыном Мирона Завадского, соратника и любимца Сталина, но в жены взял меня — Веру Редькину, девушку из обычной рабочей семьи. О моем дворянском происхождении он узнал значительно позже…