Трехручный меч - Юрий Никитин

Юрий Никитин Трехручный меч

Предисловие

Много воды утекло и немало лет миновало со дня выхода романа «Зубы настежь», где впервые появилась Корчма. Многие ее завсегдатаи оказались персонажами. Затем «Уши в трубочку», и вот наконец-то «Трехручный меч», завершение трилогии, но не приключений главного героя. Старые и новые персонажи этих романов по-прежнему обитают в той же Корчме по адресу: http://nikitin.wm.ru]

Часть первая

Глава 1

Гигантская темная воронка, захватив половину неба, неотвратимо опускалась к земле. Массы воздуха разгоняются по исполинскому кругу, тугие, как силовые поля. Повеяло космическим холодом, мы все ощутили острый запах озона. Я с ужасом понял, что смерч не только коров и конных рыцарей швырнет в стратосферу, но опустится и пойдет по планете, как чудовищный бульдозер, сдирая саму землю, пока не дойдет до базальтового слоя. Будет великий треск, планетный катаклизм, обломками коры взметнется чудовищный вихрь, а дальше смерч начнет, как чудовищный пылесос, высасывать магму.

Кто-то прокричал в бессильном страхе:

— Мы не можем объяснить этот феномен!.. Это какая-то вырожденная материя!

Урган сказал резко:

— Объяснения потом! Как остановить?

— Сэр, это невозможно!

Торкесса вздрагивала, прижималась ко мне, я погладил ее по голове. Урган обернулся, лицо белое, виноватое, в глазах отчаяние.

— Это за мной, — сказал я невесело.

Он вздрогнул:

— Вы уверены, Ваше Величество?

— Сам понимаешь, за мной. Есть на чем взлететь? Одному?

Он смотрел непонимающе.

— Авиатка, антигравитационный пояс с управлением… Но, Ваше Величество, что вы задумали?

Торкесса вскрикнула тонким голосом:

— Не бросай меня!

— Извини, дорогая, — ответил я мужественно, — но мужчины рождаются для битв и красивой гибели. Я же, прежде всего, как и было предсказано в Древних Рукописях, — Защитник, Спасатель… или Спаситель, вечно путаю. Похоже, это неведомый зов… или угроза.

У входа в наш маленький звездолет в великолепной небрежной позе расположился на страже воин, красиво облокотившись о двуручный меч, воткнутый острием в землю. Он отсалютовал нам с Урганом, забрало поднято, красивое мужественное лицо, короткая черная бородка и такие же усы, а когда улыбнулся, блеснули ровные белые зубы. Доспехи сияют, новенькие, хорошо подогнанные, усиленные сервомоторами, где за каждой пластинкой следит отдельный микро-чип, равный по мощи ста компам, что обслуживают ядерный центр в Пентагоне. На широком титановом поясе сверхмощные аккумуляторы, бластер в кобуре со шнурком, что значит, сам прыгает в ладонь, два каменных ножа для ритуальных целей.

— Инженеры у вас еще те, — сказал я Ургану.

Урган отмахнулся:

— Мы прежде всего воины… Сюда, Ваше Величество.

В большой комнате за трехмерным монитором работала девушка, на звук наших шагов резко обернулась. Я увидел безукоризненно чистое лицо, очень правильное, как у кукольной Лары Крофт. Голова выбрита, отчего казалось, что уши сильно торчат в стороны. Я присмотрелся, нет, уши идеальны, как идеальны глаза, нос, губы, шея. На ней нечто вроде кожаного передника, что оттопыривается на крупной груди. Сбоку видно, что грудь, несмотря на размеры, тоже идеальной формы и тоже с изумительно чистой кожей. Да и сверху такое декольте, что я только сглотнул слюни.

Работает всеми десятью на клавиатуре, а на коленях покоится стволом в мою сторону тяжелый автомат. Или скорее ручная пушка. Выглядит именно скорострельной пушкой, я еще подумал про легкие сплавы, из которых это чудовище.

— Оставь автомат, — велел Урган. — Его Величество знает, что мы регорны. Быстро найди десантный поясок.

— Есть, — ответила она четко, не задавая лишних вопросов, и метнулась к шкафчику, все еще держа автомат в другой руке.

Корабль чуточку встряхнуло, я представил себе, что творится за его стенами, стиснул челюсти. Хотя бы торкесса укрылась в своем огромном звездном крейсере…

Девушка очень быстро и ловко открыла замки, через мгновение в ее руках блеснул металлом широкий пояс. Урган выхватил и указал мне глазами на дверь. В коридоре попадались встревоженные, но не испуганные люди, регорнов испугать трудно, с каждым шагом рев урагана громче, а когда мы приблизились к открытому люку, пришлось кричать друг другу, широко разевая рты.

Ветер подхватил, попытался утащить пока что по широкому, диаметром в сто километров, кругу. Торкессу уводят в ее крейсер, я махнул телохранителям, чтобы поторопились, быстро надел пояс.

— Как взлететь?

— Пряжка!..

Мы уже кричали, дико выкатывая глаза и раздувая шеи. Грохот рожденного в межзвездных безднах урагана раздирал уши. Я торопливо ухватился за пряжку. Ноги мои оторвались от поверхности. Урган успел крикнуть с жалостью:

— Ну почему сейчас, когда так близко к полному счастью?

— Полное счастье, — прокричал я в ответ, — это некоторая крайняя форма идиотизма!.. Судьба знает, что делает… Я вернусь… со щитом или под щитом…

Вдогонку мне долетел крик:

— Но как?

Ветер оборвался, я не сразу сообразил, что подняло в воздух и несет в мощной струе шириной с Гольфстрим. Пальцы стиснули пряжку, я уже направлял полет, стремясь в самый эпицентр, снова ветер, внесло в тучу сухих листьев, по лицу больно ударил ком травы. Поверхность планеты быстро скукоживается, я мчусь по сужающейся трубе межзвездного силового вихря, а там, в самом куполе, жутко блещут звезды на абсолютно черном небе.

Я напрягся, задержал дыхание и, заставив пояс нести с максимальной скоростью, устремился в самый центр. Стены вихря быстро сближаются, начало задевать щепками, вырванными с корнем кустами, задушенными вихрем степными зверьками. Черный купол надвинулся, я сжался, не зная, чего ожидать, то ли удара, то ли вот-вот разорвет, как положено в открытом космосе.

Вращение в самом зените понесло с такой силой, что едва не оторвались руки и ноги. Я сжимался в ком, барабанные перепонки рвет грохот урагана, конечности налились свинцом…

* * *

Снизу ударило жестким, я завалился в бессилии, чувствуя себя выпотрошенной рыбой на столе повара-садиста. Не сразу сообразил, что вокруг тишина, только шелестят листья, а после паузы снова заверещали птицы. Я осторожно открыл глаза. Прямо перед лицом гигантские травинки, странно суставчатые, будто бамбук, только очень уж карликовый. По одной такой бамбучине побежал черный с металлическим блеском муравей, похожий на киборга из высокопрочной стали, когтистые лапы легко охватывают цилиндрический стебель.

Я не двигался, вокруг все ожило, испуганные было моим падением, заверещали кузнечики, разбегались жужелицы, на соседнюю с муравьем травинку взобралась божья коровка. Потопталась неуклюже, надкрылья поднялись, обнажая нежнейшие, как у молодой женщины, бока, развернулись тоненькие прозрачные крылышки, и коровка взлетела с неожиданной стремительностью.

Вокруг лиственный лес, могучие раскоряченные дубы со страшными дуплами, небо еще голубое, но уже наливается предвечерней синью. Могучие громады облаков. В них смутно поблескивает, небесные горы озаряются изнутри золотистым светом небесной кузницы.

Я настороженно прислушивался, воздух наполнен теплым запахом дуба, муравьиной кислотой, сладким ароматом живицы. Подо мной захрустели сочные стебли, это я оперся на локоть.

За спиной фыркнуло, я оглянулся, сердце подпрыгнуло. Конь, огромный белый конь на том краю поляны, уже под седлом, справа огромный двуручный… нет, у меня же был трехручный!.. меч, слева — лук с колчаном стрел, а за седлом небольшой дорожный мешок, в котором явно всякие мелочи, вроде трута и огнива.

— Мой конь! — сказал я и прислушался к своему голосу. Прибавилось грубоватой хрипотцы, такой красивой и мужественной, вообще голос звучит как мощный боевой рог, как воинская труба, зовущая на подвиги. — Мой Рогач!

Имя, конечно, грубое, простое, но с середины лба могучего жеребца торчит такой же белый, как он весь сам, свирепо загнутый рог. Это, значит, не просто конь, а единорог, а я, на взгляд нынешнего народа, буду выглядеть девственником. Не знаю, как здесь, но в моем мире я бы лучше пошел пешком, чем чтоб на меня смотрели как на девственника. Это еще хуже, чем на непьющего или не прогуливающего уроки.

Конь снова фыркнул, обнюхал мои плечи, широкие, вздутые мышцами, похожие на огромные головки сыра, коричневые от солнца. Руки мои снова длинные, толстые, перевитые жилами и хорошо проступающими под кожей группами продолговатых мышц, боевые браслеты на запястьях и предплечьях, а грудь настолько широка, что я сам вынужден поворачивать голову, чтобы рассмотреть правую и левую половинку, где вздуваются твердые, как щиты из гранита, грудные мускулы.

— Ну что же, — сказал я, любуясь своим звучным мускулистым голосом, — отправимся спасать мир!.. Кто, как не я? Что, вообще-то, понятно.