– Записан. Следующий. – Хром-Блестецкий на протяжении всего диалога так и не поднял головы.
Недоуменно моргающего Рыггантропова оттеснили в сторону.
– Имя?
– шшшш...
Тут уж Хром-Блестецкий глаза поднял. И едва не подпрыгнул от ужаса: на него, чуть приподнимаясь над кафедрой, блестящими большими глазами смотрела коричневая морщинистая голова, снабженная длинными мохнатыми ушами. Уши тревожно шевелились.
– Матерь демонов! Это еще что такое? – испуг вырвался истошным воплем.
– Это йода, его зовут Тили-Тили, специальность – демонология, – сообщил Арс, предупреждая вопросы.
– Сссс, – согласился Тили-Тили.
– А разговаривать он умеет? – стараясь не слишком сильно лязгать зубами, спросил Хром-Блестецкий.
– Ну... эээ... не очень.
– Такой нам не нужен! Агитатор должен быть разговорчивым!
– Зато он хорошо умеет вызывать демонов, – доверительно сообщил Арс, – и любит этим заниматься.
– Не пробуйте меня напугать! – волшебник гордо выпятил тощую грудь, по крайней мере пространство между шеей и животом. – Демоны куда менее страшны, чем ханы, князья и прочие, с кем мне приходилось иметь дело...
– Тогда отказ в работе можно воспринять как расовую дискриминацию! – не сдавался Арс. – И об этом возмутительном факте будет сообщено всем...
– Э, – Хром-Блестецкий побледнел так, что если бы не мантия, то тощий волшебник слился бы с беленой стеной, – какая дискриминация? Вот, Тили-Тили, уже записал...
Когда выбрались из толкучки, то йода вид имел довольный, словно только что сдал сессию, у Арса оказалась порвана на плече мантия (так основательно, словно ее ухватили зубами), а Рыггантропов выглядел несколько ошеломленным. Учитывая его невыразительную физиономию, это означало, что он потрясен до глубины души.
– Так я что теперь, Чья Чье, в натуре? – спросил он после пяти минут непрерывного сопения и почесывания затылка.
– Похоже на то, – кивнул Арс. – Придется откликаться на это.
– Те, кто записались, могут идти, – раздался из-за груды тел в разноцветных студенческих мантиях полузадушенный голос Хром-Блестецкого. – Завтра явка к десяти утра, начинаем работать...
За ночь дом номер шесть на улице Дымных Холмов не изменился. Разве что над дверью появилась вывеска с загадочной надписью: «Ссамый главный придвыборный штаб». А под ней – двое мордоворотов того типа, что способны разговаривать только односложными фразами: «ну», «чо?», «а?», «в глаз»...
На Топыряка мордовороты покосились без особой приязни, но ничего не сказали.
Великий поллитртриналох Цук Цурюк обнаружился на том же месте. Широкое рябое лицо его было настолько мрачным, что его можно было использовать вместо маски истязаемого демона.
Заключенный внутри поллитртриналоха ассенизатор Краск Пух всей душой рвался к милым сердцу выгребным ямам и коллекторам, жаждал полной грудью вдохнуть родных миазмов...
Но Винтус Болт и Хром-Блестецкий цепко держали его в своих колдовских ручонках. Чтобы Цук Цурюк не сошел с ума от безделья, его нагружали мелкими поручениями. С ними вполне справился бы и десятилетний мальчик, и, помимо прочего, Краск Пух страдал от унижения.
– Вот, возьми, – сказал он, протягивая Арсу нечто круглое.
– Что это? – поинтересовался Топыряк, поворачивая штуковину так, чтобы на нее упал свет.
– Значок, – лаконично ответил поллитртриналох.
На ладони был вырезанный из дерева кругляш, на котором чья-то шаловливая рука изобразила нечто похожее на свинью, в пасть которой вставили арбузную корку. Надпись внизу гласила: «С Мосиком Лужей – к светламу будуюсчему!»
Судя по всему, свинья символизировала мэра.
– И зачем это?
– Узнаешь.
Пожав плечами, Арс прикрепил значок на мантию. Спустя десять минут он сидел на том же стуле, что и вчера, и следил за Хром-Блестецким. Маг расхаживал перед собранными вместе агитаторами, напоминая цаплю, бродящую по болоту в поисках лягушек.
– Сегодня у вас первый рабочий день, – вещал он, – и я должен провести этот, как его... инструктаж! Начнем с того, что каждый из вас получил значок! Так вот, снимать этот значок во время работы – запрещается! Перемещать его под верхнюю одежду – запрещается! – фразами Хром-Блестецкого можно было рубить деревья.
Топыряк вздохнул. Эстетическая ценность значка была сомнительной.
– С сегодняшнего дня вы будете встречаться с большим количеством людей, – продолжал поучать тощий волшебник, – и для каждого из них вы должны быть символом счастья и благоденствия, которые принес в наш город мэр Мосик Лужа...
– А он что, и вправду принес? – спросил кто-то из агитаторов.
– Э... как бы да... – Хром-Блестецкий задумался. – По крайней мере в метафорическом смысле... Или принесет в будущем? В общем, неважно на самом деле, принес он их или нет, главное – чтобы каждый, кто видит и слышит вас, так думал! Понятно?
Негромкое мелодичное сопение, донесшееся до Арса, красноречиво заявило, что Рыггантропов слушает инструктаж с величайшим вниманием.
– Вы будете лицом самого мэра. И по вас станут судить о нем!
Арс покосился на Тили-Тили, который больше всего напоминал оживший кошмар алкоголика, и подумал, что если о Мосике Луже будут судить по такому агитатору, то шансов победить у него немного...
– Помните, что с помощью заклинаний я всегда буду знать, что делает каждый из вас! Так что не пробуйте увильнуть от работы! Лентяи и халтурщики будут строго наказываться!
Студенты грустно переглядывались. Похоже было, что работать придется всерьез. О том, чтобы обмануть опытного волшебника, специалиста по управленческой магии (большую часть которой составляют подсматривающие заклинания), нечего было и думать.
– Все поняли? Тогда сейчас я выдам вам задания. Сегодня предстоит вешать растяжки и расклеивать плакаты...
Арс толкнул плечом Рыггантропова. Двоечник всхрапнул, словно испуганный конь, открыл глаза.
– Что, перемена?
– Ага, она самая, – сказал Топыряк ядовито, – просыпайся, пойдем работать!
Самая лучшая гостиница Ква-Ква называлась «Три носка». По крайней мере, лучшей считал ее хозяин, бывший уличный борец Гранд Кобызяк. Правдолюбы, пытавшиеся поведать ему о шастающих по комнатам тараканах, щелястых стенах и мокром постельном белье, почему-то быстро умолкали и соглашались с тем, что были не правы...
Какую-то роль в этом играла привычка Гранда Кобызяка во время разговора потирать руки. Громадные, мозолистые лапищи, по твердости не уступаюшие гранитным плитам. Но с чем никто не спорил – «Три носка» была гостиницей безумно дорогой и поэтому ужасно престижной. Тут останавливались (описав потом пребывание в Ква-Ква в поэме «Пять дней пыток») эльфийские владыки Лоскута Высокий лес, прошлый китежский князь и множество других правителей, одно перечисление которых заняло бы несколько страниц.
Естественно, что всемирно известного поллитртриналоха Цук Цурюка поселили именно сюда. Винтус Болт и Хром-Блестецкий скрипели зубами над каждым бублем, который приходилось отдавать Гранду Кобызяку. но исправно платили.
Ведь поселись всемирно известный поллитртриналох на каком-нибудь вонючем постоялом дворе в Норах, это вызвало бы ненужные вопросы: так ли он всемирно известен? так ли он известен вообще? и поллитртриналох ли он в принципе?
Вечерами, после «работы» в «Ссамом главном придвыборном штабе», Краска Пуха привозили в «Три носка» в специально нанятой карете, так что сбежать не было никакой возможности.
Бывший ассенизатор сидел внутри поскрипывающей деревянной коробки на колесах, с отвращением вдыхал запах лаванды, исходящий от мягких сидений, и смотрел в окошко, за которым мелькали улицы родного города.
На противоположном сидении переговаривались Хром-Блестецкий и Винтус Болт. В речи их мелькали заумные магические термины: «мотивация», «базисные потребности», «инфляция политических ценностей» и «массовое сознание».
– Вот мы и приехали, – сказал Винтус Болт, когда карета остановилась, – не проспи завтра. Мы заедем за тобой в девять.
Краск Пух мрачно кивнул. Выбравшись из кареты, он оказался перед широкими, покрытыми ободранной позолотой дверями. Над дверями висела огромная вывеска: «Три наска». Ниже, для особо непонятливых, имелась приписка «Луччая гастиница в Ква-Ква».
Около дверей топтался маленький, но очень широкий гном в одежде, состоящей на первый взгляд из одних галунов, аксельбантов и бороды. В «Трех носках» он исполнял обязанности швейцара.
– О, масса Цурюк! – сказал гном, завидев постояльца, – проходите! Хей-хо! По непонятной прихоти хозяина он изображал чернокожего и безбородого выходца из Лоскута Пески, подделывал акцент (с тем же успехом, как крокодил мог прикинуться елкой) и вставлял в речь тамошние словечки. – Благодарю! – пробормотал гном, получив бубль. – Доброго вечера, масса Цурюк! «Ладно хоть не длина», – мрачно подумал Краск Пух, входя внутрь. – О, как мы рады вас видеть! – к постояльцу тут же подскочил слуга, в лице которого абсолютно все, от прыща на подбородке до прилизанных волосенок на макушке, излучало угодливость. – Что будете сегодня на ужин? Есть копченые павлины, соус фу-дрянь-блин, лососевые палочки, обжаренные в меду верблюжьи носы...