Несколько имен сразу бросилось в глаза. Екатерина Лаврова. Екатерина была примой одного из небольших, но модных московских театров. В прессе ее называли «столичной леди Ди». Марат пару раз встречал ее на презентациях, она показалась ему до безобразия элегантной, скучноватой и довольно предсказуемой. У Лавровой был вкус чопорной великосветской леди. В конце девяностых, когда богема единогласно отдала предпочтение массивной бижутерии в стиле хай-тек, Екатерина Павловна невозмутимо носила жемчуг и умудрялась при этом не выглядеть посмешищем. В общем, над Лавровой посмеивались стильные богемные дамы, ее обожали интеллигентные старушки.
«Хм, неплохо было бы заполучить подобный экземплярчик!» – решил для себя Марат, а вслух, криво усмехнувшись, сказал:
– Да она ни за что не согласится! Это все равно что предложить то же самое жене президента. Стоило ей столько времени бороться за титул «Девственница года», чтобы на старости лет продемонстрировать увядающие прелести на страницах календаря.
Ассистентка прыснула в ладошку.
– Ирена Вагизовна сказала, что Лаврова на мели. Ее коронный спектакль скоро закрывается, а новых ролей нет. На пятки наступают молодые.
– Ладно. А кто такая Марьяна Вахновская? – он ткнул пальцем в листок. Сумасшедшая Ирена поставила эту никому не известную Вахновскую почти в самое начало списка, между именами известной певицы и олимпийской чемпионки.
– Ну как же… Георгий Вахновский, – напомнила Ксения имя одного из спонсоров проекта.
Марат сделал такое страдальческое лицо, словно у него вдруг заболели все зубы сразу.
– Жена? – обреченно поинтересовался он.
– Похоже на то.
– Актрисулька? Моделька? Певичка?
– Последнее. И говорят, неплохо поет, – добавила девчонка, которой, видимо, хотелось хоть как-то утешить начальника. – Она окончила джазовую академию. Золотой голос.
– Главное, что за ней стоит золотой кошелек, – ухмыльнулся Марат.
У него мгновенно испортилось настроение: печатать в календаре спонсорскую девчонку казалось ему дурным вкусом, но, похоже, без этого не обойтись. Георгий Вахновский, председатель правления одного из известных банков, собирался вложить в проект около пятисот тысяч долларов.
– Ну а что насчет фотографов?
– Влад Локтев. Филипп Меднов… – старательно перечисляла Ксения.
– Меднов – это хорошо, – кивнул Марат. – В последнее время он входит в моду.
…Тридцатидвухлетний фотограф Филипп Меднов вполне мог считаться баловнем судьбы. Казалось, фортуна была влюблена в него, как пылкая школьница. Выходец из староарбатской коммуналки, подрабатывающий дворником, чтобы хоть как-то свести концы с концами, он вдруг самостоятельно, с первой попытки поступил в безнадежно блатной ВГИК. Учился на отлично, снял дипломный фильм, который несколько раз даже показали по центральному телевидению. В то же время он увлекся художественной фотосъемкой – и его работы не остались незамеченными, в один прекрасный день Филиппа пригласили поучаствовать в коллективной выставке в ЦДХ. С этой выставки все и началось – Филиппу предложили работу в небезызвестном еженедельнике. Как-то с самого начала сложилось, что он фотографировал показы мод и разные светские мероприятия. И вскоре в узких кругах он стал узнаваемым лицом и нередко получал именные приглашения на престижные рауты, где появлялся в обществе своего неизменного спутника – профессиональной фотокамеры. Иногда ему удавалось сделать удивительные случайные снимки – многие называли это не профессионализмом даже, а везением.
Немолодая ведущая политических вечерних новостей, томно покусывающая коктейльную соломинку, – от шампанского ее щеки разрумянились, весело заблестели глаза, и лицо обычно строгой теледивы приобрело игривое, сексуальное выражение. Эта фотография появилась почти во всех более-менее известных изданиях, а сама звезда раздобыла где-то домашний телефон Меднова и заказала ему серию своих портретов.
Фотомодель с ангельской внешностью, кудрявая, белокурая, голубоглазая, не морщась, пьет из небольшой стопочки водку, одновременно хватая со стола новую порцию. После того как этот снимок увидел свет, Филиппу долго звонил любовник опозоренной девицы, который по закону жанра оказался членом крупной криминальной группировки, – он грозил расправой наглому фотографу, и струсившему Филиппу пришлось даже переехать на другую квартиру, что вряд ли могло считаться решением проблемы. Если бы ему не повезло еще раз – ангельская фотомодель изменила своему грозному приятелю, и тот навсегда отстал от ославившего его бывшую пассию ловкого фотографа.
Известный оперный певец, украдкой подкрашивающий перед карманным зеркальцем губы.
За все эти фотографии лучшие глянцевые журналы платили ему фантастические гонорары. Но слава папарацци никогда не прельщала Филиппа Меднова. Он всегда считал себя художником, творцом. В один прекрасный день он решил, что модная съемка – то, что ему нужно. Художественно выполненная реклама нарядов, красивые модели на фоне умопомрачительных пейзажей или стильно оформленных интерьеров. Обычно подобными съемками руководит стилист – он как бы является режиссером фотосессии. Но не в том случае, когда за объективом находился Филипп Меднов. В нем проснулся настоящий талант, он был одновременно стилистом, постановщиком, иногда даже визажистом, он изводил уйму пленки на одну фотосессию – и в результате получал не просто красивые снимки, а настоящие шедевры. Следующая его выставка в ЦДХ была уже авторской, она называлась «Мода и я», и на ее открытии собрался весь бомонд.
Наверное, именно поэтому Марат Логунов и решил пригласить именно Филиппа Меднова на роль главного фотографа очередной версии календаря «Сладкий год». Об этом он и сообщил ему в официальном письме, составленном на золотистом бланке журнала. Вообще-то, Филипп был давно знаком с Маратом – когда-то они учились на одном курсе. Марат мог обставить приглашение менее официально – позвонить, пригласить на ужин, повспоминать студенческие сумасшествия, а потом обмолвиться и о календаре. Но в этом был весь Логунов – он обожал произвести впечатление, не мог обойтись без красивых жестов.
Филипп его всегда немного недолюбливал. Логунов был красив, как исполнитель роли Джеймса Бонда, – высокий, фигуристый, с волевым, что называется, подбородком и прищуренными в полунасмешке зелеными глазами. Женщины любого возраста и социального положения млели от одного его вида. Но за внешностью супермена таился не слишком уверенный в себе человек, обремененный целым возом беспричинных комплексов.
Поэтому Филипп не слишком-то обрадовался, услышав в телефонной трубке голос бывшего однокурсника.
– Здорово, приятель! – У Марата был такой тон, словно они расстались только вчера. А ведь они не виделись несколько лет, да и в институте особо не дружили.
– Привет, – сдержанно ответил Филипп.
– Привет – и это все? Ты что, не получил наше письмо?
Только в тот момент Филипп вспомнил, что и правда несколько дней назад обнаружил в своем почтовом ящике золотистый конверт с надписью «Плейхаус». Почему-то он решил, что это очередное приглашение на тусовку, и не вскрыл конверт.
– Извини, не успел еще прочитать.
– Ну ты даешь, – мягко пожурил его Марат. – Карьеристом тебя не назовешь. Если бы я так разбрасывался работой, то еще был бы, наверное, простым курьером.
Марат гордился тем, что карьеру в журналистике он начал обыкновенным курьером в не слишком крупной газетенке и уже через четыре года стал главным редактором одного из самых известных российских журналов. На самом же деле – об этом все знали, но предпочитали благоразумно помалкивать – здесь не обошлось без влиятельной любовницы. Одна богатая дама, в обществе которой был неоднократно замечен молодой Логунов, посодействовала, чтобы этого красавца приняли на работу старшим редактором.
– «Плейхаус» хочет предложить мне съемку? – догадался Филипп, листая органайзер. – На этой неделе и в начале следующей я катастрофически несвободен.
– Съемку? – переспросил Марат. – Да еще какую! Знаешь, я бы на твоем месте все дела отменил. Слышал что-нибудь о календаре «Сладкий год»?
Конечно, это была игра. Еще бы не слышать о таком календаре! Филипп все-таки был известным светским фотографом…
– О «Сладком годе»? – У него екнуло сердце, и синяя жилка запульсировала на виске. Неужели…
– В этом году мы хотим пригласить фотографом тебя. Двадцать тысяч долларов – гонорар.
В погоне за собственным дыханием Филипп забыл хоть как-то отреагировать на такое неожиданное предложение.
– Список героинь уже утвержден. Остальное – в твоих руках. Я хочу, чтобы в этом году «Сладкий год» был необычным.
– В смысле?
– Авторским. Твоим. Календарь обслуживает минимальный штат. Никаких постановщиков, они все только испортят.